Афанасьев Александр Афанасьев Александр - Время героев ч3 нов. вариант

— Эфенди сказал не выходить из дома.

— Я и не собираюсь выходить из дома! Я подежурю на крыше! Не знаю как ты — а я не собираюсь умирать смертью Мусы и Нагиза!

— Они стали шахидами!

— И я стану шахидом, брат! Но когда я окажусь в высшем обществе, и мой отец спросит меня: сколько неверных я убил на пути Аллаха — клянусь Аллахом, я смогу ответить нечто лучшее, чем ответят Муса и Нагиз!

Взяв автомат и подсумок с патронами — Беркант отодвинул Онура в сторону и вышел…

Оператор, тоже сидевший за чашечкой кофе, увидев происходящее на экране — поперхнулся, забарабанил по клавиатуре, вызывая своего начальника — контролера операций.

— Господин подполковник! Вижу цель, цель помечена как враждебная! Цель на крыше дома! У цели АК. Повторяю — цель вооружена, вижу автомат АК.

— Принято, наблюдаю автомат АК. Что у нас с аппаратом?

— Господин подполковник, топлива осталось меньше, чем на час оперативных действий.

— Проверить системы.

— Есть.

Если дать данные жандармерии — они могут успеть разбежаться… течка идет, и утечка капитальная. Что говорить — если этого ублюдка возит в машине офицер полиции?

Подполковник мрачно посмотрел на экран, потом — снял трубку с находящегося перед ним видеотелефона, вызвал гражданского контролера. Это был юрист с допуском к государственной тайне, он подчинялся Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Его фамилия была Канцельсон… ну, да евреи везде пролезут… такая нация.

В Санкт Петербурге время было уже позднее — поэтому юрист появился на экране уже в домашнем халате и весьма благодушного вида. Видимо, дерябнуть уже успел под вечер… с устатка то.

— Господин уполномоченный…

— А, господин подполковник. Что там у вас, под вечер?

— У нас есть цель. Опознана как враждебная. Предлагаю провести ее по пункту пять, раздела Гамма.

Канцельсон хмыкнул.

— Вы видели оружие, подполковник?

— Так точно, автомат АК.

— А где находится цель? Что за цель?

— Беркант Кунгеян, опознан и помечен агентом как враг, находится в списке подозрительных, не работает. Отец погиб во время боевых действий, воевал за них. Находится в Тегеране, в городской черте. Жилой дом, довольно большой, на одну персону.

— В списке нелегальных точек значится?

— Нет. Пока. Но вызывает серьезные подозрения.

Юрист из Санкт Петербурга смачно зевнул

— Вы, я смотрю, веселые сегодня. По городу долбать. Сообщите жандармерии, пусть отработает адрес.

— Имею право! — разозлился подполковник — пункт пять, группа людей с оружием вызывающая подозрения. Тут не сказано, сколько должно быть оружия. Хоть одна единица! Автомат вижу — имею право.

Юрист из Санкт Петербурга махнул рукой

— На ваше усмотрение. Черт с вами…

Беркант, осторожно придерживая рукой тяжелый, внушительно увесистый заряженный автомат через люк вышел на крышу. Почти совсем стемнело — и в небе как плоды висели крупные, белые звезды…

Завтра…

Завтра все изменится. Завтра — он станет воином и шахидом. Никто не посмеет сказать, что он сидел с сидящими, пока остальные сражались и умирали…

Наместник умрет — и в сердца русистов вползет страх. Русисты боятся, они думают, что они воины — но они боятся. Они воюют огнем, который обрушивают с неба, на их машинах столько брони, что не пробьет ни одна пуля и на них на самих — тоже броня. Они привыкли воевать закованными в броню, у них есть приборы, которые позволяют видеть сквозь ночь — но это не поможет против чистых сердцем и яростным духом, ведь за ними — сам Аллах!

Беркант сидел на крыше, поджав под себя ноги, положив перед собой автомат как на молитве, и смотрел в небо. Он не подумал, что будет с матерью и младшим братом, если он совершит террористический акт против Наместника Его Величества, он не подумал о том, что будет с другими мусульманами. Он не думал — а сколько еще людей хочет, чтобы вернулись времена исламской революции, с отсутствием даже самых примитивных продуктов, со смертями от болезней, которые раньше лечились за три дня, с кровавыми игрищами на площадях. В его юношеской, переполненной кипящим гневом душе не было места таким мыслям, он считал что они — правы и люди должны жить так, как написано в Коране, нравится им это или нет.

Он сидел и смотрел на звезды. И увидел — как одна из звезд сорвалась с небосклона и покатилась к нему. И подумал, что это — благословение Аллаха.

Оператор беспилотного самолета, не отрывающий взгляда от одного из таймеров, показывающих сколько времени осталось до окончания патрулирования — сажать и так уже придется на Мехрабад, обратно не дойти — снял трубку резко звякнувшего телефона.

— Двенадцатый.

— У нас есть добро — отозвалась трубка — даю добро на уничтожение одиночной цели по координатам…

— Вас понял, есть добро, приступаю. Аппарат на исходной, управление — есть, двигатель — есть, вооружение есть. Включаю систему прицеливания.

Одной из самых больших проблем с беспилотниками было то, что первые их варианты не могли нести лазерную прицельную систему. Приходилось полагаться только на лазерные целеуказатели спецназа или простой пехоты, находящейся внизу, в районах локальных конфликтов это срабатывало не всегда. Потом разработали новый лазерный целеуказатель, рассчитанный как раз на несколько срабатываний, после чего его надо было подзаряжать. Очень легкий. Поспели как раз к войне.

Невидимая глазом — на крыше дома, на которой сидел человек с автоматом — загорелась ярко-желтая точка.

— Цель опознана, есть зона, есть готовность, есть лазерное прицеливание. Ракета готова, обратный отсчет. Пять — четыре — три — два — один — огонь!

Изображение дрогнуло, все на какой-то момент покрылось дымом, но потом — стабилизировалось и оператор увидел ярко-желтую комету, уходящую к земле.

— Время над целью три секунды… попадание!

Ракета с термобарической головной частью ударила как раз туда, где сидел Беркант, провалилась в дом. Через секунду — яркое пламя плеснулось через все окна разом, вспучилась крыша. Термобарическая головная часть дает температуру две тысячи градусов, это горит топливно-воздушная смесь. Выгорает даже воздух.

— Есть попадание ущерб максимальный…

На экране было видно, как дом начал медленно проваливаться внутрь себя — как будто в жерло вулкана…

— Цель поражена, ущерб максимальный. Цель уничтожена. Все системы стабильны, боезапас исчерпан. Начинаю отход к аэродрому промежуточной посадки, курс один-три-ноль…

Майор полиции Абу Гяссаб, оставив свой внедорожник пацанам-экстремистам взял другую машину, старенький белый польский ФИАТ, которые тут были распространены. Это тоже была его машина… не совсем его, но записана она была на него, он ее держал на всякий случай. Жалко Датсун… новый совсем, но ничего не поделаешь, в Зеленой зоне знают только эту машину, он специально ездил на ней, тратил деньги на бензин, чтобы она примелькалась.

Генерал, иншалла, будет доволен…

Майор Гяссаб одернул себя — негоже вворачивать эти поганые слова в речь. Он все-таки человек — а не тупое, фанатичное животное…

Звание майора полиции было всего лишь прикрытием для Абу Гяссаба, на самом деле, до мятежа он был майором САВАК и входил в особую группу. Таких групп было много… шахиншах часто требовал создавать группы специально под конкретного человека или конкретный участок работы… не сказать, что плохо получалось.

Майор внедрился в структуры исламского подполья еще до мятежа, давал им нусру[8]. Эти идиоты… они начали доверять ему, они вообще в чем-то наивны, они считают, что стоит только дать кому то дават[9] — и цивилизованный человек бросит все и окунется в это дерьмо. Майор читал Коран… так ничего и не понял, какой-то сумбур, отдельные, вырванные из контекста мысли, все перемешано, в одном месте написано одно, в другом — другое. Ничего не понятно. Им говорили на секретных собраниях в САВАК, что Коран родился, когда бедуины Арабского полуострова переписали Библию, многое добавив от себя, а потом — сложили ее совершенно без ума, поставив самые длинные суры вперед, а самые короткие — последними. Это все равно, что взять книгу, расплести ее, перемешать страницы и снова переплести… и как это читать? Были и хадисы… это воспоминания сподвижников Мохаммеда о том, что Пророк делал или говорил, когда был жив, переданные через несколько рук. Цепь передачи называлась иснад, было такое понятие — хороший иснад, плохой иснад, в зависимости от того, как авторитетны передатчики. Это тоже казалось бредом… в конце концов, майор был цивилизованным человеком, он хорошо помнил, когда русские преподаватели в полицейской академии заставляли их играть в «глухой телефон», чтобы дать им понять, что на показания, полученные «со слов другого человека» полагаться ни в коем случае нельзя. Такие вот секретные совещания в САВАК, на которых высмеивался Коран и хадисы — многое дали майору, он перестал вообще верить во что бы то ни было — но считался вроде как верующим, ходил в мечеть, делал намазы…