Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
— Господа, чем обязаны? — недоумённо вскинулся я.
Вперёд выступил чубатый поляк с длинными обвислыми усами и вместительным, выпирающим пузом.
— Добрый день, ясновельможные паны, — склонил голову он.
— И вам здравствуйте, — откликнулся я.
— Прошу господина барона фон Брауна проследовать с нами, — поглаживая выдающийся живот, сообщил шляхтич.
— К-к-к-куда проследовать? — заикаясь от беспокойства, спросил я.
В голове шумел морской прибой. Волны накатывались, с каждым приливом принося тупую, как шляпка гвоздя, боль.
— Готово всё у нас, — не обращая на меня внимания, бодро отрапортовал поляк. — Ксёндза привезли, скоро и пастора доставят. Чудом нашли, — похвастался он. — Всю округу облазали.
— Ещё раз спрашиваю: куда вы зовёте моего кузена и зачем вам ксендз с пастором? — разозлился я, чувствуя, что происходящее упорно не желает поддаваться логическому объяснению.
— Вестимо куда, — снизошёл до ответа шляхтич. — На саблях рубиться с паном Потоцким, как вчера обговаривались. Мы и место подходящее нашли на пустыре, никто не помешает. А священники нужны, чтобы напутствие дать да грехи отпустить перед смертью.
— Ничего не понимаю! — взорвался я. — Какие сабли?! Какое напутствие?! Какая смерть?! У вас что — дуэль?!
— Угу, — мрачно подтвердил почёсывающийся Карл. — Вспомнил, мы же и впрямь собирались с Потоцким драться. Только детали из головы вылетели, кто кого на дуэль вызвал.
— Да тут и гадать нечего: пан Анджей вас вызвал, — с твердой, как гранит уверенностью заявил усатый шляхтич. — Он у нас такой, без рубки неделя прошла, почитай, что впустую прожита.
— Не, сдаётся мне, что это барон у пана Потоцкого кулаком перед носом махал, — безапелляционным тоном изрёк другой шляхтич. — Я, правда, прилично накушавшись был, но что-то такое смутно припоминаю.
— Вовсе нет! Они и впрямь поначалу на кулачках сошлись, но пан Анджей опосля опомнился и предложил, как только завтра наступит — разрешить всё честь-честью в сабельном поединке, — влез в разговор третий.
— Ничего подобного! — вмешался четвёртый. — Панове, я хоть и выпил побольше вас, но мозги ещё не пропил. Курляндец на дуэль вызвал, девой Марией клянусь!
Шляхтичи ожесточённо заспорили, началась словесная перепалка, грозившая перейти в нечто намного более серьёзное. Паны разделились на две партии, каждая из которых не собиралась уступать другой и настаивала на своём мнении, как единственно верном. Я поднял руку как третейский судья и громко закричал:
— Постойте, господа. Похоже, нам не суждено разобраться кто начал первым, но хоть из-за чего весь сыр-бор разгорелся?
Спор прекратился. Все стали пожимать плечами. Карл тоже растерянно замигал и развёл руками:
— Прости, братец, не припоминаю. Надо у пана Потоцкого поинтересоваться. Вдруг он знает? — с надеждой предположил кузен.
— Так, может, замиритесь? — спросил я. — Особенно, ежели причина пустячная и из-за неё грех проливать христианскую кровь.
— Ни за что! — горячо воскликнул Карл. — Я не стал бы вызывать на дуэль по пустяковому поводу. Значит, причина была серьёзной.
— А Потоцкий?!
— Пан настоящий рыцарь. Из-за ерунды на дуэль не пойдёт, — объяснил кто-то из шляхтичей.
Я обессилено опустил руки. Кузен обычно был довольно покладист, но сейчас просто закусил удила. В таком состоянии мне его не остановить, тем более, если дело дошло до такого щекотливого вопроса, как вопрос чести. Дворяне, мать их за ногу!
Я велел гренадерам оставаться в комнате и никуда не уходить, а сам, влекомый шляхтичами, отправился выяснять обстоятельства свалившейся нежданно-негаданно дуэли.
Красный и мрачный Потоцкий, который ждал всех у ворот постоялого двора, тоже не помнил ни причины, побудившей его скрестить сабли, ни того, кто кого собственно вызвал на дуэль. Мириться он отказался, хоть я прилагал все усилия, дабы привести обе стороны к обоюдовыгодному решению.
Мы приехали на пустырь, в сотне метров от которого виднелись развалины какого-то храма, явно православного. Католическая вера, действительно, насаждалась в этих краях огнём и мечом.
Страдавшие от жуткого похмелья дуэлянты осушили по чарке вина для подкрепления сил и взялись за сабли. Я знал, что Карл неплохо фехтует шпагой, своё искусство он продемонстрировал ещё в первый день знакомства. Однако одно дело — колющее оружие и другое — рубящее, к которому как раз и относится сабля. Поляки рассказали, что Потоцкий отменный дуэлянт, отправивший на тот свет немало народа. Карлу попался достойный противник. Я ощутил вполне объяснимую тревогу за кузена. Противники решили не просто биться, а сражаться до смерти или тяжёлого ранения, которое не позволит продолжать бой. Я попытался опротестовать это решение, взывал к рассудку и совести, но меня не слушали.
Дуэлянты пожали друг другу руки и обнялись, потом по команде приняли стойки, выставив вперёд обнажённые клинки. Влажный пот потёк у меня по лицу, я боялся, что этот глупый и никчемный бой окажется последним для Карла. Кузен плохо держался на ногах, его сабля дрожала, однако в глазах застыло решительное выражение. Потоцкий тоже неважно выглядел, однако упрямство заставляло шляхтича бросать судьбе очередной вызов. Погибни он, я бы не стал переживать. Пусть Потоцкий был мне симпатичен, но это враг России, а, значит, и мой враг. А вот Карла жаль до невозможности: умный, порядочный, храбрый и… молодой. Ему бы жить да жить. Я ж не знаю, что с собой и Потоцким сделаю, если кузен погибнет. Взорву всё к такой-то матери!
Бой на саблях отличается от шпажного. Он и скоротечнее, и кровавей. Во время первого противник может погибнуть от многочисленных уколов, во время второго — запросто лишиться руки и прочих частей тела, и, соответственно, умереть тоже.
— Именем Господа, начинайте! — крикнул секундант Потоцкого.
Дуэлянты сшиблись, зазвенела сталь. У Потоцкого был экономный стиль, шляхтич не спешил беспорядочно сыпать ударами в надежде сокрушить оборону, а просто выжидал удобного момента, чтобы полоснуть клинком по открывшемуся противнику. Но Карл был начеку и не подставлялся, парировал внезапные наскоки и сам выходил в стремительную и опасную атаку, заканчивавшуюся пока что ничьей. Силы у дуэлянтов оказались примерно равными, только Потоцкий мог похвастаться опытом, а Карл лёгкостью и подвижностью. Если бы не проведённая в пирах и застолье ночь, схватка была бы более короткой и яркой. Драчуны стоили друг друга, но они порядком устали, не выспались и если отошли от похмелья, то совсем чуть-чуть. Даже отсюда я ощущал, как физически трудно было им сражаться, какой ценой они бились.
Толпившиеся в сторонке шляхтичи дружно поддерживали поединщиков, одобрительно комментировали удачные атаки и блоки, в азарте кидали шапки на землю и бились об заклад. Я же стоял ни жив ни мёртв. Мне было страшно за Карла, слишком уж прикипела к нему душа. Я видел, что он начинает сдавать первым, едва не пропустил резкий и сокрушительный выпад Потоцкого, но чудом изловчился, и клинок просто рассёк воздух. Но это была удача, не больше, а долго на ней не протянешь. Ещё одна ошибка, и шляхтич непременно добьётся своего, а я могу потерять друга навсегда. Мысль об этом едва не разорвала мне сердце. Я больше не хотел хоронить тех, кто вошёл в мою жизнь и стал близок.
Поднаторевший в сабельных схватках Потоцкий быстро догадался, что Карл начинает проигрывать. Скупая манера боя изменилась на сто восемьдесят градусов. Клинок шляхтича засверкал словно крылья мельницы. Поляк махал саблей, как цепом. Дзинь! Карл отбил опасный удар. Вжик! Лезвие едва не зацепило его грудь.
Шляхтичи притихли. Я взглянул на лихо орудовавшего саблей поляка, понял, что тот готовится нанести удар, который поставит финальную точку в поединке, даже зажмурился, чтобы не видеть последних секунд Карла, но тут…
Наверное, все были слишком увлечены схваткой и сразу не сообразили, что в развалинах православного храма засел какой-то стрелок. Его меткость была поистине фантастической. Пуля угодила в Потоцкого, круто развернула его и бросила на землю. На правом плече шляхтича расплылось огромное красное пятно.
— Матка бозка! — завопил кто-то из поляков, бросаясь с саблей наголо туда, откуда грянул выстрел. — За мной!
— Поймаем негодяя! — подхватили вопль другие зрители.
Они устремились к развалинам, на бегу выхватывая оружие и стреляя из пистолетов. Пустырь моментально укутался дымом.
— Кто?! Кто сделал это?! — страшно кричал Потоцкий, пригвождённый к травяному ковру.
Мне вдруг вспомнились подобным истошным образом вопящие вампиры из ужастиков. Было в этом что-то иррациональное, нечеловеческое. Возникла мысль вонзить в грудь Потоцкого осиновый кол, но я сразу её отогнал, ибо кола у меня не имелось, да и шляхтич отнюдь не являлся вурдалаком.
