Виктор Бурцев - Вечное пламя
Маркко только руками развел. Что, мол, поделаешь…
Иван прошелся вдоль забора. Дотронулся ладонью до огромного дуба, что рос внутри ограды. Где-то Лопухин слышал, что сажать такие деревья рядом с домом нельзя. Якобы они своими могучими корнями, расходящимися далеко в стороны, могут фундамент дома свернуть.
Огромный, точно столетний великан возвышался над домом Йусси, как отец над маленьким ребенком. Словно бы прикрывал его от чужих взглядов, от палящего летнего солнца. Будто бы держал избу в своих зеленых, крепких ладонях.
– Это старое дерево… – вдруг произнес рядом чей-то голос.
Иван вздрогнул и обернулся.
Рядом стоял старик. Последний кулак смотрел благожелательно, как смотрит человек взрослый и уже подуставший от жизни на маленького ребенка, только-только в эту жизнь пришедшего.
Лопухин прокашлялся. Как разговаривать с человеком, у которого проводится обыск, он не знал. Тем более неблагонадежный элемент…
Но старик улыбнулся. И Иван подумал: «А какого черта? В конце концов, пил у него еще не нашли, да и…»
Что «и», Лопухин не знал, но почему-то твердо решил, что поговорить с дедом надо. Просто потому, что в другой раз такой возможности может и не представиться.
– А я слышал, что сажать дубы рядом с домом нельзя. У них корни расходятся широко… Вроде как больше чем на пятьдесят метров.
– Я и не сажал, – улыбнулся старик. Он говорил с удивительным, мягким акцентом, но очень правильно выговаривал слова. – Сам вырос. А я с ним договорился…
– Что? – Иван подумал, что ослышался.
– Договорился. Сел вот так, – финн подошел к дубу и уселся прямо на землю, опершись спиной о дерево, – и говорю: не трогай мой дом, а я не буду трогать тебя. И все.
Лопухин неопределенно хмыкнул, не зная, как реагировать. То ли пошутил дед, то ли просто двинулся от одиночества.
– Так и живем уже… много-много лет живем, – продолжал старик. – Пойдем, покажу… – Он легко поднялся на ноги и повел Лопухина к избе. – Смотри…
Там, возле самого дома, огромный, толстый, как туловище человека, корень волной выходил из-под земли, заворачивался у самой стены и снова скрывался под землей.
– Видишь? Так он соблюдает договор. Этот корень вон туда идет, – Йусси махнул рукой вдоль избы. – А потом поворачивает и снова прямо. Как ладонь. – Он нагнулся, подобрал желудь, сложил ладони лодочкой, спрятав его. – Вот так. И дуб тоже держит мой дом вот так. – Йусси улыбался. – А когда умру, договор кончится. И он сломает мой дом. Деревья часто умнее людей. Пойдем, покажу тебе еще…
Старик повел Ивана дальше, на задний двор, где в панике бегали от солдат куры, а усатый пожилой следователь чесал в затылке. Йусси перекинулся с ним парой слов на финском. Следователь отвечал хмуро, неприязненно поглядывая на Ивана. Потом сказал по-русски, тяжело коверкая слова:
– Вы не ходить тут много. Топтать след.
– Извините, – простодушно ответил Иван, от чего финн скорчил еще более кислую физиономию.
Старик махнул рукой:
– Пекко меня не любит. Когда он приехал в наши края, у него была жена. Он ко мне пришел как-то раз и говорит: у меня есть жена, а у тебя нет. Ты никому не нужен. Он пьяный был. Я тогда ответил, что его счастье не долгим будет. Так и вышло. Это давняя история. Он потом ко мне приходил еще раз. С топором. Рубил дверь. Сломал топорище. Но я на него не обижаюсь, – словно подтверждая свои слова, дед улыбнулся усачу. – Нет, не обижаюсь. Прощаю ему все. Пойдем…
Йусси повел Лопухина дальше.
Уже за границей забора, под бдительным оком финна-следователя, Йусси показал Ивану два больших камня. Громадные гранитные валуны имели ровную поверхность и располагались друг возле друга, как две колоссальные ступени. По окружности камни были украшены каким-то сложным перепутанным рисунком. Бороздки, выбитые на глыбах в незапамятные времена, едва виднелись. И вблизи их было совершенно не разглядеть, но если отойти на пару шагов, знаки проступали на камне явственно.
– Вот это да… – прошептал Иван, начисто позабыв про то, что дед неблагонадежен и вообще слегка тронутый, про солдат и злого следователя Пекко. – Это ж… Сколько ему лет?
– О! – Йусси засмеялся. – Никто не считал. Никто. Это очень старые камни.
– Настоящие памятники старины. – Иван в восторге начал расчехлять фотоаппарат. – Можно я сфотографирую?..
– Нельзя! – крикнул Пекко. – Спрятать камера!
И добавил что-то по-фински. Красноармеец, стоявший неподалеку, сделал несколько нерешительных шагов к Ивану.
– Тут идет следствие! – важно подняв палец, пояснил усатый финн.
Йусси махнул рукой.
– Не надо с ним спорить. Я вам лучше расскажу. Эти камни, они могильные. Сюда всегда приходили умирать. Вот эти резы, – дед старательно выговаривал это слово, будто вкладывая в него особый смысл, – говорят, что мертвый отсюда отправляется на тот свет. Как по лестнице. Помоги-ка мне…
Он протянул Ивану руку. Тот взял ее, ощутив, какая тяжелая у старика ладонь. Йусси сжал пальцы, и Лопухин ощутил, как что-то твердое оказалось у него в руке. Сам не понимая, что делает, Иван стиснул предмет.
Дед, опираясь на руку Лопухина, встал на первый камень.
– Отсюда человек начинал свой путь в мертвый мир, где его ждет большая дорога. Длиннее, чем его жизнь на земле, – сказал, улыбаясь, старик. – Становясь на эту ступень, человек должен был подарить что-то тому, кто провожает его в последний путь.
Иван смотрел на деда во все глаза.
– Потом, – Йусси с явным усилием взобрался на второй камень, – человек видит всю свою жизнь. Отсюда, с высоты второй ступени, ему видно все-все, что он совершил, что сделал хорошо, а что не очень…
Старик посмотрел в сторону ворот, где стояли председатель Маркко и Борис Александрович.
– Отсюда он прощает всех, – продолжал Йусси. – И идет на тот свет уже легко. Будто летит.
– Нашел! Нашел! – закричал кто-то у реки.
Иван дернулся и не увидел, как дед сделал свой шаг в небо. Только тело с глухим стуком ударилось об землю.
От забора бежали финны, следователь. Лопухин бросился к старику, присел, поднял ему голову.
Тот был мертв.
6
Назад возвращались молча. Грузовик потряхивало на колдобинах. В ногах перекатывались, громыхая, бензопилы. Солдаты молча курили. Следователь недовольно крутил усы.
– Около бани спрятал, соответственно, – наклонился к Ивану Борис Александрович. – В крапиве.
Но прозвучало неубедительно, как оправдание.
– А кем он был? – вдруг спросил Иван.
– То есть? – Борис не понял.
– Ну, вообще… Занимался чем?
Борис Александрович пожал плечами и покосился на председателя.
– Да так… Мелкобуржуазный элемент.
– Он вам что-нибудь дал? – вдруг спросил Маркко.
Лопухин помедлил с ответом. А потом разжал кулак. На ладони лежал круглый металлический диск. Тяжелый, как из свинца.
Маркко заметно побледнел и вздрогнул, а усатый следователь заинтересовался:
– Что это? – Он взял диск и принялся рассматривать его, подслеповато щурясь. Потом хмыкнул и вернул железку Лопухину. – Бабушкины сказки.
– Ну, – демонстративно протер кругляк платочком Иван, – кому сказки, а кому народные сказания. Сейчас этому большое значение придают. В Москве.
Иван с удовлетворением заметил злой огонек в глазах следователя. Злой и испуганный. Борис Александрович, напротив, почему-то даже обрадовался.
– А вы к нашему председателю обратитесь! Он, соответственно, много разных сказок знает. К нему детишки наши бегают, табуном!
– Правда? – Лопухин обернулся к Маркко.
Тот кивнул и протянул руку:
– Можно?
Иван протянул странный диск председателю. Тот долго гладил угловатые значки, выбитые в металле. Крутил в пальцах, рассматривал окантовку, пущенную по краешку диска.
– Тонкая работа, – прокомментировал Борис Александрович. – Старая.
Маркко вдруг сжал кулак. Резко повернул. Что-то громко щелкнуло. Когда председатель раскрыл ладони, диск распался на две половинки.
– Ух ты! – Борис Александрович даже приподнялся. – Это ж, соответственно, шкатулка!
Иван подсел поближе.
Председатель опустил ладонь вниз, показывая всем содержимое. Диск действительно представлял собой шкатулку. Там, на гладкой внутренней поверхности, лежал другой кусочек металла. А может, это был камень?.. Грубый, в отличие от футляра, с неровными краями и одним большим знаком, вырубленным посередине.
Следователь на всякий случай отсел подальше, с опаской поглядывая на футляр в руках Маркко. Председатель, видя такую реакцию, протянул ему ладонь с находкой.
– Возьмешь?
Следователь потряс головой.
– Так ведь сказки же, – глухо произнес председатель. И добавил зло: – Бери!
– Не возьму. – Пекко отсел еще дальше.
– Это же искал!
– Ничего я не искал! – вдруг взвизгнул следователь. Куда только делся его акцент? – Я искал пилы! А этот ваш Йусси – вор! Всегда вором был и подох вором!
