Василий Звягинцев - Разведка боем
Алексея такая игра тоже захватила. Слишком она отвечала его собственной склонности. Что за интерес, если партнерша торопливо, как в бане, раздевается и ныряет под одеяло с заранее обдуманным намерением.
Когда он, преодолевая сопротивление, сумел наконец сдвинуть вверх узкую, даже, кажется, лопнувшую при этом по шву юбку и начал на ощупь искать застежки пояса, Сильвия вдруг оттолкнула его, откинулась на спинку дивана, царственным (каким аристократки былых времен подавали для поцелуя руку) движением протянула Алексею стройную, прекрасного рисунка и невероятно длинную ногу. Вновь придя в себя, усмехнувшись даже, Берестин отщелкнул пряжки на ремешках туфель. А усмехнулся он оттого, что вспомнил давний-давний, но почти аналогичный случай. Запутавшись в многочисленных, по тогдашней моде, крючках и пуговичках интимных деталей туалета очередной подружки, курсант-первогодок Леша даже выругался от отчаяния: «Да где ж оно расстегивается?» – и услышал в ответ задыхающийся шепот: «Ой, ой, не надо, пожалуйста… Вот здесь…»
Женская одежда с тех пор значительно усовершенствовалась, и прежних затруднений Берестин не испытывал, однако Сильвия еще раз изобразила отчаянную попытку «сохранить целомудрие». И лишь когда физические и моральные силы, а главное, воля к сопротивлению оставили ее, несчастная женщина, зажмурив глаза и очень натурально дрожа и всхлипывая, позволила освободить себя от последней, пусть и символической, защиты.
– А кого из нас ты хочешь? – спросила вдруг Сильвия ясным голосом, когда они, наконец, лежали рядом, и его ладонь плавно скользила вдоль ее тела от груди к крутому изгибу бедра.
Берестин сквозь зубы выругался. Это она вспомнила их прошлое свидание, когда, зная о его так и не избытой тоске по Ирине, отдавшей предпочтение другому, Сильвия каким-то непостижимым образом сумела внушить Алексею, что она и есть та самая Ирина. И он любил ее со всей копившейся весь бесконечный год страстью и понял, что ошибся, лишь когда все кончилось и аггрианка сняла свое наваждение.
Трудно передать чувство, испытанное им в тот момент, но Сильвия объяснила, что провела всего лишь сеанс психотерапии и теперь он свободен от мучительного комплекса.
Самое смешное – она оказалась права, и с тех пор Алексей смотрел на свою бывшую любовь спокойно, и не сжималось у него сердце от тоски и зависти, когда вдруг доводилось увидеть Новикова, выходящего утром из ее каюты.
– Ну уж нет, – прошептал он. – То – дело прошлое. Теперь я хочу узнать, что ты собой представляешь «о натюрель»…
В своем выборе он не ошибся. Сильвия в естественном виде оказалась гораздо темпераментнее и изощреннее Ирины. Берестин испытал ощущения, которых ему не доводилось переживать за все свои двадцать лет общения с женщинами, хоть было их у него достаточно. И опытных, и не очень.
Но только вот еще какую он понял разницу: Ирину он любил, а с Сильвией – занимался любовью.
Потом она, смахнув пот со лба и поправив растрепанные волосы, села, подоткнув под спину пышную подушку и накинув на бедра край простыни.
Алексей, лежа на спине, курил, приходя в себя после чересчур бурного апофеоза страсти.
– Ну, а как ваш Антон объяснил вам необходимость моего пленения? – спросила вдруг Сильвия совершенно спокойным и деловым голосом.
– Для тебя это важно теперь, когда все давно в прошлом?
– В прошлом ли? Ты так в этом уверен?
Он смотрел на ее лицо снизу вверх, и оно показалось ему сухим и жестким, как у командира подводной лодки в момент торпедной атаки.
И это же вдруг внушило ему непонятную надежду. Неизвестно на что.
– А если уточнить?
– Уточнять пока нечего. Есть только сомнения и определенные мысли по этому поводу. Слишком странны поступки вашего друга Антона…
Здесь он не мог с ней не согласиться.
– Тогда что ты можешь предложить?
– Пока – только одно. Давай заключим союз.
– Союз? Зачем и против кого?
Сильвия рассмеялась, непринужденно и весело.
– Русский есть русский. Не против, совсем не против. Для достижения общих целей. Я проиграла все, вы – не берусь утверждать, но, похоже, тоже немало. Давай вместе и разбираться. Почему именно тебе я делаю предложение? Так это очевидно. У вас все – с кем-то. Ирина с Новиковым, Воронцов с Наташей, Левашов с Ларисой. Андрей, Олег и Сашка старые друзья, Дмитрий и Олег тоже друзья и сослуживцы, только ты – сам по себе…
Анализ Сильвии показался Берестину интересным и убедительным. Она совершенно права, только он, один из всех – сам по себе.
– Так что из этого?
– Можно сказать, что и ничего особенного, а можно… – Сильвия опустилась ниже, вытянулась на постели, придвинулась так, чтобы коснуться Алексея животом и бедрами.
– Давай мы тоже будем вдвоем против известных и неизвестных опасностей и проблем. Будем друзьями…
– Товарищами в борьбе, – по неистребимой склонности иронизировать, добавил Алексей.
– Если угодно, – не поняла или не приняла иронии Сильвия. Погладила его ладонью по щеке, опираясь на локоть, качнула перед глазами упругими, как теннисные мячи, полусферами груди.
– А ты как думаешь, мужчина и женщина, особенно после того, что уже было, могут оставаться друзьями?
– Почему же и нет? – искренне удивилась Сильвия. – Для дружбы главное – общность взглядов и интересов. А если к тому же еще имеется возможность подарить друг другу наслаждение… Разве это может помешать? Мне кажется – напротив…
– Да, интересная точка зрения, – только и смог ответить на это Берестин. А Сильвия, ловя губами его губы, тут же попыталась подтвердить правильность своих слов практическими действиями.
Алексей нашел в себе силы отстраниться.
– Постой-ка, друг, товарищ и брат… Успеется. С Сашкой как ты намерена разобраться?
Сильвия снова села, резко оттолкнувшись от его плеча.
– Ты что, сцены ревности собираешься устраивать? Не рановато ли?
– Какая ревность, о чем ты, красавица? У нас же дружба, ты забыла! Мне просто хочется уточнить вопросы протокола…
– Тогда это целиком мои проблемы. Для наших… деловых встреч всегда найдется и место и время.
– Чудесно. При таком раскладе мне нечего возразить. Осталось только спросить – как, по твоему мнению, Антон действительно вытолкнул нас сюда, чтобы мы спокойно жили в подаренной нам Реальности, или?..
– Хотела бы ответить иначе, но кажется, что или… Не те существа твои друзья форзейли, чтобы закончить столь банально. И вообще у меня крепнет подозрение, что все происходящее имеет совсем другой смысл и значение. Не было уничтожения моей Реальности и моей цивилизации. Случилось нечто другое…
– Эх, – протяжно вздохнул Берестин. – Когда ни помирать, все равно день терять… Завтра Андрей пойдет на контакт с генералом Врангелем. Интересно, есть теперь в этом толк или плюнуть на все и действительно гнать в южные моря? Загорать будем, купаться, на досках плавать научимся, а выпивки в погребах до белой горячки элементарно хватит…
Сильвия резким движением не по-женски сильной руки опрокинула Берестина на спину. Тряхнула головой, обрушив ему на лицо волну своих волос, пахнущих какими-то экзотическими растениями. Раскрытыми мягкими губами и языком коснулась начинающей уже колоться, с утра не бритой щеки.
– Дружок ты мой, – отчего-то вдруг с интонацией владимирской или ярославской бабы прошептала она. – Делай, что должен, свершится, чему суждено…
Переход от среднерусской тональности к чеканной фразе Марка Аврелия в устах английской аристократки был настолько забавен, что Алексей не удержался от смеха, несмотря на вновь неудержимо охватившее его желание.
– И пусть вас не беспокоят эти глупости, – успел он еще достойно завершить ее фразу и лишь после этого позволил аггрианке дать волю своим низменным инстинктам.
ГЛАВА 3
Правитель Юга России и Главнокомандующий Русской армией (до недавнего времени она называлась Вооруженными силами Юга России) генерал-лейтенант барон Петр Николаевич Врангель пребывал в несколько противоречивом и даже смятенном состоянии духа. Он сидел на террасе своего Севастопольского дворца, любуясь мрачной, вагнеровской картиной догорающего над морем заката, где солнце садилось в нагромождение синих, серых, розовато-черных туч, радужными переливами набегающих на берег волн и сумеречной зеленью вплотную подступающего к решетчатой балюстраде сада, и время от времени отщипывал крупные виноградины от свисающей с края вазы тяжелой грозди. Врачи после перенесенного тифа рекомендовали есть как можно больше винограда. Липкую сладость черных, подернутых синеватым налетом ягод он запивал терпко-кислым «Ай-Данилем» и мысленно продолжал недавно закончившийся разговор с генералом Шатиловым.
Шатилов, его старый друг и соратник, единственный генерал в белом движении, которому Врангель безоговорочно и полностью доверял, обычно настроенный крайне скептически, сегодня был полон оптимизма.