А. Живой - Сицилийское королевство
Но бронированное ядро польского войска продолжало рубить монголов до тех пор, пока над полем боя не разнесся приказ одного из сотников и конное войско степняков, решив не тратить на железных бойцов больше сил, чем они того стоят, отодвинулось на десяток шагов и пустилось вскачь вокруг ничего не понимавших рыцарей. Наблюдавший за этой битвой Забубенный со стены решил, что он в цирке, где показывают лучшие образцы джигитовки. Теперь монголы не бились, он просто скакали всем войском по кругу, центром которого были польские рыцари, и стреляли в них на ходу из лука, до тех пор, пока не перебили всех оруженосцев и слуг. Сами же рыцари, прикрываясь щитами, оставались по-прежнему невредимыми. Кроме одного, которого кто-то из особо метких лучников умудрился поразить стрелой даже в прикрытую кольчугой шею. Вельможный лях уже сполз с седла и лежал без движения на сырой траве.
Скоро это избиение младенцев настолько оскорбило гордость польского рыцарства, которое не желало погибать, даже не оказав сопротивления этим отсталым кочевникам, что один из закованных в латы воинов, пришпорил жеребца и выскочил вперед. Подняв вверх копье с прицепленным к его наконечнику ярким флажком, он что-то прокричал. Монгольский сотник, кажется, это был Буратай, старый знакомый механика, намек понял. Обстрел прекратился. Монголы уважали личное мужество.
Рыцари требовали смертельного поединка с монгольскими багатурами, чтобы умереть славно. А монголы любили военные забавы и знали обычаи закованных в броню европейцев, разведка у них была поставлена хорошо. Все равно победа в битве уже была одержана. А потому Буратай велел выйти четырем своим лучшим воинам и принять бой. Конное войско раздвинулось, очистив для поединка широкую поляну.
Поляки разъехались и выстроились в линию, сверкая своими массивными шлемами и ярко-красными одеждами с белыми хищными орлами на плечах. У каждого в железной рукавице было зажато по копью, на левом предплечье надежно прикручен небольшой треугольный щит для ближнего боя, все с тем же бело-серебристым орлом на красном фоне. На поясе висел массивный меч с искусно отделанным лезвием и рукоятью. Тело надежно закрыто латами. Фигурки орлов хищно смотрели с наверший шлемов ясновельможных панов на моголов, ожидая своих противников. И противники скоро появились.
Ряды конных воинов раздвинулись, и на середину выехали четверо монгольских багатуров. Доспехами они не уступали противникам. Искусно сделанные шлемы, облегали головы воинов, закрывая лицо и шею полностью и надежно охраняя даже от прямого удара. Но, в отличие от вариаций на тему ведра с заклепками, украшавших головы рыцарей, шлемы монголов были островерхими. Мощными пластинами прикрыта грудь, а снизу доспех продолжался бронеюбкой, которая хорошо защищала ноги от ударов и позволяла свободнее двигаться. Багатуры были облачены в тяжелые доспехи, не часто, но встречавшиеся в монголской коннице. Переброшенный через плечо на ремне щит в мгновение ока оказался в левой руке каждого степного воина и был он массивнее, чем у польских крестоносцев. А в правой руке – мощное копье, с длинным заостренным наконечником, способным не только пробивать, но и разрезать доспех врага. Кроме того, у каждого монгола к седлу был приторочен аркан, для того чтобы вязать пленников.
Кони поединщиков были подстать самим воинам, – закованные в броню от хвоста до глаз и одетые в цветные попоны. Красно-белые у ляхов и желтые с красными полосами у монгольских багатуров. Изготовившись, восемь человек замерли на мгновение, разглядывая друг друга сквозь узкие прорези шлемов, ибо, как минимум половина из них должна была сейчас умереть. Поляки не выдержали. Первыми издав боевой клич, они пришпорили своих коней и, опустив копья и прижавшись к шее скакунов, устремились на врага. Монголы бросились им на встречу с быстротой молнии. С грохотом и лязганьем восемь закованных в прочные доспехи тел пронеслись мимо друг друга. Половина из них осталась лежать на земле.
В поединке на дальнем краю поля победителем вышел польский рыцарь. Его копье угодило прямо в грудь крепкому воину, которого не спасли ни искусные доспехи, ни щит, и прошила его насквозь, выйдя из спины. Мертвый монгол рухнул наземь, под копыта своей лошади. А рыцарь издал победный клич и развернул своего коня.
Второй поединок выиграл монгольский воин. Он ссадил польского пана метким ударом в живот, до которого его остро отточенное копье добралось, пробив щит и скользнув по шее боевого коня. Рыцарь еще не умер. Он лежал на земле, истекая кровью. Победитель подъехал к нему и добил, пригвоздив копьем к земле. Так он избавил его от мучений, ибо жизнь ляха спасать никто не собирался.
Третья схватка закончилась общей погибелью. Удар обоих воинов был настолько выверен и силен, что копья всадников прошили друг друга насквозь, и скрепленные в смертельном объятии оба тела рухнули наземь, обагрив еще мокрую от тумана траву своей кровью.
А с ближней к Забубенному стороны луга еще никто не победил. Оба соперника свалили друг друга с коней, но без серьезных последствий. Сломав копья о щиты, они встали на ноги, выхватили мечи и сшиблись в пешем поединке. Рыцарь наносил мощные рубящие удары, на каждый из которых щит монгола отзывался глухими стонами. Но и багатур, больше привыкший сражаться конным, не сдавался. Он вертелся и жалил противника редкими, но точными ударами.
В конце концов, рыцарь устал первым и стал допускать ошибки. Промахнувшись в очередной раз, он пропустил точный удар в бок, – его и без того красная накидка потемнела сильнее. Гордый серебристый орел был залит кровью. Взмахнув мечом, монгол срубил и фигурку орла со шлема польского рыцаря, который еще стоял, опершись на меч. Третий удар лях отразить не смог и упал, пораженный в шею.
– Три один, – прокомментировал исход первой сшибки Забубенный, глядя со стены на исход поединка.
Теперь в живых оставались два монгола и один рыцарь. Конные поединщики разъехались, снова желая продолжить бой до смерти одного из них. Пеший монгол свою войну закончил, стоя над поверженным противником.
Тем временем, хан Тобчи, расчистив от ляхов подступы к городу, въехал со своими нукерами в Перемышль и предстал пред светлы очи Владимира Рюриковича.
– Молодец, – похвалил его великий князь, когда кривоногий и низкорослый Тобчи слез с коня и поднялся на стену. – Вовремя пришел. Ну да я и не сомневался, что успеешь.
Присмотревшись к тому, что творилось на лугу перед городом, князь поспешил добавить:
– Вели-ка твоему молодцу последнего ляха живьем взять. Мне с ним потолковать надо, прежде чем кровь пустить.
Тобчи свистнул ближайшему нукеру и коротким жестом показал, что нужно сделать с рыцарем. Нукер вскочил на коня и быстро ускакал к месту поединка, успев крикнуть на ходу что-то по-монгольски, до того как воины пришпорили коней и начали сближаться для последней схватки. Бившийся монгол команду услышал. Он увернулся от копья польского рыцаря, а сам перенес всю мощь удара на щит. Лях вылетел из седла, выронив копье и щит, но был невредим, не считая ушибов. Он хотел было вскочить и выхватить меч, чтобы продолжить бой, но монгол его опередил. Он сдернул аркан с седла, одним движением перебросил его из руки в руку и, ухватив за конец, метнул в сторону поднимавшегося рыцаря. Прочная веревка спеленала ляха, как младенца, не дав даже выхватить меч. Покачнувшись, рыцарь упал, словно колода и нелепо задергал ногами. Бой для него был окончен.
Привязав конец веревки к седлу, монгольский конник отбуксировал рыцаря на двор укрепления Перемышля. Глядя как дергается внизу плененный рыцарь, осыпая проклятиями своих победителей, Владимир Рюрикович обратился к Черепене, стоявшему рядом.
– У тебя в крепости кузня имеется?
Воевода кивнул.
– Вели кузнецам раздуть жар, да пришли мне двух молодцов, что умеют с железом работать. А то, мои не привычные.
И повернувшись к своим охранникам, приказал.
– Ну, чего стоите. Тащите ясновельможного в кузню. Толковать будем.
Проводив взглядом охранников, что волокли все еще сопротивлявшегося рыцаря, взглянул на Забубенного и добавил, словно сам с собою разговаривая:
– Завтра совет княжеский, кое-чего спросить хочу у пана рыцаря.
Глава третья. Интервенция
Уже целую неделю Забубенный, вместо того, чтобы сидеть себе в походной мастерской и ремонтировать осадную башню, болтался в седле. Но это его не сильно беспокоило. Даже наоборот, после княжеского совета механик счел за благо отпроситься у Владимира Рюриковича в технические помощники к Субурхану, который еще прошлой осенью вторгся к венграм и пожег их приграничные волости.
Но началась зима, и монгольский военачальник отложил главное наступление до весны, став лагерем на берегу Тисы. А чтобы поддержать ослабевшее после неожиданной битвы на Калке киевское княжество Субурхан временно передал Владимиру тумен своих всадников под началом хана Тобчи, но теперь ждал их обратно. Да еще попросил подкрепления у союзных русичей.
