Анатолий Логинов - СССР-41 – выжить в будущем

Ровно в полночь по вашингтонскому времени, когда первые глотки напитков перекочевали в желудки присутствующих, приятный баритон мистера Икс как всегда начал разговор

— Господа, наконец-то мы собрались в обычное время. Будем надеяться, что мир наконец-то возвращается к нормальному состоянию.

— Нормальному? — скепсис в раздавшемся вопросе был густ, как шоколадный крем на торте.

— Конечно, мистер ЭмСи. — вместо баритона мистера Икс ответил густой бас обладателя столь полюбившегося дворецкому кресла. — Некоторые экономические трудности и… — небольшая пауза, которую оппонент не успел прервать своим замечанием, — продолжающийся политический спектакль лишь подтверждают это. Мы все собрались здесь сегодня без всякой спешки, обычным порядком. Разве это не радует?

— Меня больше всего радовал уже установившийся до События порядок вещей, — ответил ЭмСи. От дивана донеслось несколько несмелых одобрительных возгласов.

— Да бросьте вы, — задавил начавшее было сопротивление бас, — смотрите, насколько поднялся индекс Доу-Джонса. Такого оживления у нас давно не было. Мистер Ди и его коллеги получили неплохой грант на исследование возможных причин События, у мистера Кью оживление в казалось бы совершенно неперспективной программе SETI, а мистер Джи наконец-то получит больше денег на свои любимые военные игрушки. Насколько я знаю, опрос показал, что новый военный бюджет будет принят практически единогласно. И только вы, мистер ЭмСи, как всегда, недовольны.

— Чему радоваться, мистер Эй? Появлению вместо вполне вписывающейся в цивилизованные рамки Российской Федерации и нескольких десятков лимитрофов коммунистического государства во главе с одним из наиболее одиозных диктаторов? Или усилению правого германского крыла за счет присоединения анклава с двумя миллионами нацистки настроенных жителей?

— Ну, мистер ЭмСи, вы какой-то неисправимый пессимист, — раздался откуда-то из угла голос мистера Ди.

— Пессимист — это хорошо информированный оптимист, — возразил ЭмСи.

— Да не волнуйтесь вы так, мистер ЭмСи. Мы информированы не хуже вас и все же не смотрим в будущее столь пессимистично. Вашему диктатору осталось дюжину, ну максимум пятнадцать лет. А там все вернется на круги своя. В девяностом тоже никто не ожидал что коммунисты все развалят и станут капиталистами. Думаете, они сейчас так не сделают? Будет тоже самое, только мы подтолкнем этот процесс, чтобы он быстрее шел. А восточно-прусский анклав нам даже выгоден — мы получаем там военную базу. Не так ли, мистер Джи?

— Господа, мистер Джи сегодня отсутствует, — ответил мистер Икс.

— Как? — Что случилось? — раздались удивленные голоса.

— Странно. Два раза после События, даже после инцидента с русской подлодкой он был, а сегодня не смог появиться? — желчно удивился ЭмСи.

— Ничего страшного, просто у них пропала связь с одной из подводных лодок, — пояснил Икс, стараясь успокоить присутствующих. Его попытка неожиданно привела к противоположному результату. Все взволнованно начали обсуждать, что же могло произойти, и не замешаны ли в этом русские.

Кирилл и Иван Неустроевы

Звонок. Длинный, противный, дребезжащий. Потом тишина. Хлопок двери в глубине квартиры, шаркающие шаги по коридору… «Ну и слышимость! — подумал Кирилл. — Как они детей-то делают? Весь подъезд, небось, будят. Так ведь делают, сам тому доказательство!» Шаги затихли с той стороны двери.

— Хто? — и сиплое дыхание. Старик? Или с похмелья?

— Я к Ивану Неустроеву.

— А я не спрашивал к кому. Я спрашивал хто!

— Правнук! Приехал навестить!

За дверью завозились, после чего сказали:

— Слышь ты, шутник, шел бы ты… — адрес неизвестный назвал вполне традиционный. — Нет у меня правнуков. Рано мне!

— Ни хрена не рано, старый пердун! — разозлился Кирилл. — Про перенос временной слышал? Я твоему Сережке внуком прихожусь.

Дверь распахнулась. Прадед, здоровенный молодой бугай, выскочил из квартиры, на ходу сбрасывая тапки:

— А за старого пердуна можно и по сопатке!

Кирилл посторонился, пропуская и кулак, и самого хозяина. Иван с разгону влепился в дверь напротив. Та немедленно отворилась и выскочившая на площадку старушка обрушила на обоих Неустроевых поток брани. «Фулюганы» и «пьянчуги» так и сыпались из бабушкиного рта, густо перемешанные с «недобитыми контрами», «шпиенами» и «подрывными элементами». Но окончательно добила Кирилла фраза «террорист арабский».

— Бабушка, а это Вы откуда знаете? — спросил он.

Старушка запнулась на полуслове, внимательно осмотрела иновременника и заявила с чекистким прищуром:

— Я всё знаю! Если фулюганить будете, милицию вызову! Бери сваго прадеда и маршируй на кухню! Тоже мне, нехристь из будущего!

— Я не нехристь, — попытался вставить Кирилл.

— Ну так христь, — отбрила старушка, — хрен редьки не слаще! Брысь, кому сказала!

Иван, выглядевший, словно его окатили водой, отлип от стены и буркнул:

— Извините, Прасковья Федосеевна, я нечаянно, — и уже Кириллу. — Пошли. Пра-а-внук.

Шаркающие тапки заняли место на ногах. Вслед за хозяином Неустроев-младший прошествовал по длинному коридору и очутился в комнате. Обстановочка не впечатляла. Пара кроватей, шифоньер, пара тумбочек, похожих на армейские, стол да четыре табуретки. Ситцевые занавесочки на окне.

Иван шлепнулся на табурет, упер локти в стол и уставился на правнука тяжелым взглядом:

— Ну, и чего приперся?

— Гостинцев тебе привез. Из Германии.

— С какого хрена? — оказывается, прадед за семьдесят лет не изменился. Столетний старик, которого хорошо знал Кирилл, и в молодости был таким же неприветливым грубияном, какого он помнил.

— Захотелось! — однако, правнук умел разговаривать с предком. — Пить будешь?

— Смотря чего.

— Виски устроит?

«Деликатесы» из дешевого польского супермаркета перекочевали из сумки на стол. Иван почесал в затылке, посмотрел на фигурные бутылки и красочные этикетки и махнул рукой:

— Наливай!

Тейго Ёсино, капитан, пехотная группа «Карафуто» седьмой пехотной дивизии

— Итак, господин лейтенант, прошу еще раз повторить, почему вы начали драку с этими…, — капитан, поморщившись, пропустил рвущееся слово, и внимательно посмотрел на Асагуро. Лейтенант сидел с видом человека, неожиданно обвиненного в неизвестном ему самому преступлении. Сидевший рядом с ним чиновник из канцелярии укоризненно закрыл глаза и покачал головой.

— Но сами посудите, господин капитан, — ответил, скосив глаза в сторону чиновника, с намеком, что присутствие штатского совершенно неуместно, лейтенант, — они не только смеялись над моей формой, но один из них еще и заявил, что американцы правильно нас оккупировали! Что нам надо было не воевать с ними, а сразу сдаваться, и тогда не было бы трагедии Хиросимы. Вы же знаете, господин капитан, мои родственники… — он замолчал.

— Это нисколько вас не оправдывает, — капитан произнес это таким тоном, что даже чиновник понял, как он повел бы себя на месте субалтерн-офицера. И это знание его отнюдь не обрадовало, судя по закаменевшему лицу, — вы офицер императорской армии, вы должны были словами разъяснить этим… господам… всю глубину их заблуждений. А вы бросились в драку, словно кадет.

Капитан встал с кресла, жестом показав, что остальным вставать не надо и прошелся вдоль столика. Номер, меблированный в соответствии с гайдзинскими понятиями о комфорте, его явно раздражал. Наконец он встал прямо напротив сидящего и глядящего на него снизу вверх лейтенанта.

— Лейтенант Асагуро, — тот вскочил, чудом не сбив стоящий напротив диванчика столик, — вы повели себя недостойным офицера образом. Выражаю вам свое неудовольствие и объявляю три дня домашнего ареста.

Лейтенант, вытянувшись, отдал честь. Капитан ответил ему, после чего повернулся к неторопливо поднявшемуся из-за стола чиновнику.

— Прошу сообщить господину губернатору Карафуто о моем решении и наказании виновного, — безукоризненно вежливый тон и обращение капитана подтолкнули чиновника и, столь же вежливо ответив, он быстро распрощался с офицерами, оставив их наедине.

— Соображает, — иронически заметил капитан, подождав, пока дверь закроется и шаги удаляющегося клерка затихнут вдали. Повернувшись к лейтенанту, он неожиданно мягко продолжил. — А от вас я такого не ожидал. Не могли сдержаться?

— Поймите, господин капитан…

— Холод до сердца проник:

На гребень жены покойной

В спальне я наступил.

Вместо ответа процитировал капитан и, расстегивая верхнюю пуговицу мундира, добавил:

— Откройте бар. Там была бутылка хорошего французского коньяка…