Никита Сомов - Тринадцатый Император. Часть 2
Со всех сторон окруженные охраной, всю дорогу к опочивальне моей матушки мы проделали молча. Лишь только у самых своих дверей, мать снова обняла меня и прошептала.
- Не спеши. Ты молод и горяч. Ты все успеешь, если не будешь торопиться. Помни о судьбе своего несчастного прадеда Павла*.
Оставшись один, я в глубокой задумчивости отправился показаться братьям и сестрам.
* * *Игнатьев пришел в мой кабинет уже утром. Я ждал его, откинувшись на спинку кресла, невидяще уставившись в медленно гаснущее пламя камина. Разговор с матушкой и успокоение родни, наложившись на события злосчастной ночи, окончательно вымотали меня. Забытая трубка, которую я не выпускал из рук вот уже несколько часов, давно потухла.
- Ваше Величество, я искренне сочувствую вашему горю, - покосившись на открытую бутылку коньяка, начал начальник разведки. - Быть может, стоит отложить разговор на более подходящее время? - осторожно прибавил он, видя мое подавленное состояние и полупустой стакан.
- Я не пил, - резко ответил я, стряхивая с себя оцепенение, и посмотрел Игнатьеву прямо в глаза. - Рассказывайте, Николай Павлович, - подался вперед я, положив руки на стол, и требовательно прибавил, - что удалось выяснить?
- Покушение было организовано и спланировано князем Павлом Павловичем Гагариным, - с готовностью начал доклад Игнатьев. Как-то само собой сложилось, что во время таких разговоров наедине, мой ближний круг незаметно перешел на стиль общения больше присущий веку двадцать первому, чем девятнадцатому. Предоставляемые им научные статьи, да и сама моя манера общения, не могли не оставить на них своего отпечатка. Более того, в своем подражании высокому начальству, многие чиновники, стали копировать привычную мне манеру общения, время от времени, козыряя друг перед другом позаимствованными у меня словечками и оборотами.
- Детище Блудова, то самое, с которым так любил забавляться старый хрыч, - с горечью в голосе продолжил Игнатьев. - Ружье, которым старик хотел всего лишь припугнуть и отвадить вас от некоторых проектов, все же выстрелило, - вскользь коснулся моего промаха, а заодно немного оправдался Игнатьев. Он действительно предупреждал меня о возможных последствиях, но я не сильно к нему прислушивался. Хотел собрать недовольных в одном месте. держать их под колпаком. Думал, что знаю, чего от них можно было ожидать...
Как вы помните, после смерти Михаила Николаевича в прошлом году, его место занял гораздо менее дальновидный и, вместе с тем, более решительный князь Гагарин. То, в чем Блудов видел лишь средство давления и интриг, князь усмотрел орудие, готовое к действию. Он, в кратчайшие сроки сплотил вокруг себя группу единомышленников, да так, что даже наши многочисленные агенты в клубе ничего не заподозрили. В его планы входило ваше физическое устранение и возведение на трон вашего брата Александра, - видя, как я вздрогнул, он тут же уточнил, - совершенно точно, что ваш брат ничего не знал. Его планировали поставить в известность постфактум. Александр всецело предан вам, об этом у нас имеются сведения от доверенного человека в его свите. Но до конца исключать возможности, что его пытались склонить к заговору, конечно, нельзя.
Гагарин панически опасался дальнейшего усиления охраны. Во дворце ходят слухи о полном закрытии Зимнего Дворца для любых посетителей, кроме, разумеется, ваших гостей, - приглушенным голосом уточнил Николай Павлович. Кроме того, он видел ваше стремительное укрепление на троне. В подобной ситуации князь утратил последние остатки осторожности и пустился в авантюру. Он нанял польских фанатиков. Не знаю, что он там им наобещал. Скорее всего, независимость Царства Польского от России при воцарении Александра. Воспаленные умы многих шляхтичей уже многие годы заражены этой мыслью. Найти добровольцев в такой ситуации дело не хитрое. Но как быстро все провернул! К тому же бойцов, надо признать, Гагарин подобрал хороших, - нехотя признал Игнатьев. - Сражались они до конца, да и языки им развязать стоило некоторого труда, - глава разведки поморщился.
- Вот только полученные от них сведения ничего нам не дали. Князь оказался не настолько глуп, чтобы не понимать - убийц и их покровителей непременно будут искать и не удовлетворятся пока не найдут хоть кого-то годного на эту роль. Поэтому, проведший всех во дворец господин, через которого заодно поступали и все распоряжения от Гагарина, был отравлен. Причем всё было обставлено так, чтобы все указывало на самоубийство из-за провала. Концы в воду, как говорится. Но не тут-то было, - Игнатьев зло усмехнулся, князя Гагарина он уже давно просто терпеть не мог, - решившись в такой ситуации нарушить ваш запрет не трогать 'Занозу' (так мы в узком кругу называли клуб оппозиционеров) я арестовал всех её наиболее видных членов находившихся в столице и приказал немедля разыскать остальных.
- Арестовывать начал я, разумеется, с Гагарина, - продолжил излагать Игнатьев. - Он оказался весьма слаб телесно и, после небольшого физического воздействия, все нам рассказал. Примерно пятнадцать минут назад, - глянув на часы, зачем-то уточнил Павел Николаевич.
- И, последнее. Быть может, вам ещё не доложили, но на вашего дядю, Великого Князя Константина Николаевича, так же было совершенно покушение. О, ничего страшного! - предугадывая мой вопрос, поспешил успокоить меня Игнатьев. - Бомбист промахнулся и князь отделался легким испугом, но, тем не менее, считаю, что ваши ближайшие сторонники вне дворца могут находиться в опасности. Я уже принял меры по усилению охраны.
- Бомбист же, вот уж совпадение, снова оказавшийся поляком. Он схвачен и сейчас допрашивается, - граф ненадолго замолк, давая мне время переварить вываленную на меня информацию. - Каковы будут дальнейшие распоряжения?
- Пока никаких, - негромко сказал я, потрясенный мыслью во что вылился такой, казалось бы, безобидный ранее заговор. - Хотя...- меня обуял бешеный приступ ярости. - Объявите в газетах, что на меня и мою семью было совершено покушение. Передайте нашим послам в Европе, особенно в Британии, чтобы непременно настаивали, что новорожденного наследника Российского престола, внука королевы Виктории, убили именно поляки. Прибавьте, что они же едва не убили и императрицу. Не раскрывайте подробностей, просто скажите, что заговором руководили польские магнаты и шляхта, соблазнившая своими посулами часть русской аристократии. После организуйте пару утечек с нужной нам версией событий, сплетням всегда верят охотнее, чем официальным газетам. Ну не мне вас учить, граф! Так же подготовьте войска к отправке в Царство Польское и Привисленский край. Там непременно вспыхнет бунт. Я напишу письмо Муравьеву, он пройдётся по ним огнем и мечом. И пусть не миндальничает! Подготовь указ об отчуждении имущества заговорщиков, - сыпал распоряжениями я. - И не скромничайте, граф, забирайте все что есть. Имения антирусски настроенных польских магнатов и шляхты - туда же, в казну. Если они окажутся чересчур осторожны и не выступят против наших войск, поводом послужит... поводом будет... - я задумался и перевел дыханье, - в конце то концов, придумайте повод сами! Впрочем, лучше сначала немного подготовьтесь, - сбавил обороты я. - Газетные статьи оставьте к завтрашнему, чтобы не насторожились раньше времени. Вам что-то непонятно, Николай Павлович? - видя вопрошавший взгляд Игнатьева и, мгновенно раздражаясь, упрямо наклонил голову я.
- Николай Александрович, - наедине Игнатьев нередко пользовался моим разрешением опускать придворные титулования, - вы понимаете, что подобные меры вызовут не только новое восстание в Польше, но, возможно, сильнейшие волнения в России? Как отреагирует на все это Европа?
- Да ты понимаешь, что я СЫНА ПОТЕРЯЛ?! СЫНА! - рявкнул я на опешившего Игнатьева так, что задрожали стекла в витражных окнах. Бурлившая во мне ярость, наконец, нашла выход. - Ты еще будешь мне говорить о том, как отреагирует Европа! - я в бешенстве треснул кулаком по столу. Перевернувшийся от удара, стакан покатился, заливая разложенные на столе бумаги коньяком. Я, не помня себя от ярости, схватил его и швырнул в камин.
- Спокойнее, Ваше Величество, спокойнее, - успокаивающее поднял руки Игнатьев. - А всё-таки выпейте. Оно вам сейчас не повредит, - он подхватил графин, подошел к серванту, вынул низкую, толстую коньячную рюмку на тонкой ножке и доверху наполнил её янтарным напитком.
Я, не глядя, выхватил из его руки огромную рюмку и, отвернувшись, одним махом осушил наполовину. От крепкого спиртного дыхание перехватило, я закашлялся, слезы потекли по лицу. Странно, но именно эти слезы, как будто высвободили боль от недавних событий. Но как же так? Сын. У меня мог быть сын. В том мире у меня было три дочери, но я всегда хотел сына. И каждый раз с рождением дочери хотел все сильнее. Мы даже подумывали с женой о четвертом ребенке. Все это вспомнилось мне сейчас в одно мгновенье, хотя и не приходило в голову раньше. Я совершенно отдалился от своей прежней семьи, всецело воспринимая себя тем, кем я по общепринятому мнению являюсь - российским Государем-Императором Николаем Вторым.
