Василий Сахаров - Тропы Трояна
— И что же привело тебя в Рарог?
— Ты просил рекомендательное письмо к моему брату Изяславу и я написала его.
— Благодарю. Это все?
Женщина помедлила и ответила:
— Нет. Есть еще кое-что.
— И что же это?
— Про тебя говорят, что ты видишь будущее, и я хочу задать тебе пару вопросов.
— Я не пророк и люди ошибаются, когда болтают, будто река времени для меня прозрачна.
— Вот значит, как? — глаза Мальмриды слегка сузились и полыхнули гневом. — Если не хочешь отвечать, то так и скажи, а мне лгать не надо. Я знаю, что ты ведун и мне достоверно известно, что именно Вадим Сокол, а не кто-то другой, предсказал Крестовый поход и многое другое, что помогло венедам сдержать натиск половины европейских государств.
«Это кто же, мать его так и разэдак, такой болтливый? — с досадой подумал я. — И что теперь делать? Продолжать спорить с королевой или пойти у нее на поводу и изобразить оракула? Наверное, проще согласиться с ней и ответить на ее вопросы, ибо спорить с женщиной себе дороже, особенно если она на взводе или вбила в голову какую-то идею».
— Ладно, успокойся, — примиряющим тоном, сказал я. — Отвечу я на твои вопросы. Спрашивай.
Мальмрида крепче стиснула мой локоть и победно улыбнулась. Как же, она, слабая женщина, уболтала ведуна, да еще так легко, всего парой фраз и без долгих споров. Что же, пусть потешит этой мыслью свое самолюбие, а мне от этого ни тепло, ни холодно.
— Расскажи мне о будущем моей родственницы принцессы Катарины, ведун. И если ответишь, то я буду считать, что обязана тебе. Будет ли она счастлива в браке с сыном Никлота?
«Эх-ма! — вздохнул я. — Люди. Все-то вы хотите знать, и сами все выбалтываете, а потом удивляетесь, как же шарлатаны вас за нос водят. Тоже мне вопрос нашла. Ведь все просто. Ты на корабле спешишь в Дубин и спрашиваешь о родственнице. Катарина дочь твоей племянницы Кристины и одного из норвежских королей, кажется, Магнуса Четвертого Слепого. Это раз. Кроме того, ты упомянула брак и сына Никлота, а у него свободен только один, самый младший Прислав. Это два. Складываем одно и другое, и получаем сведения. Ну, а каких слов ты от меня ожидаешь, Мальмфрида, я понимаю и постараюсь тебя не разочаровать. А то мало ли что. Ты дама в возрасте, а значит, беспокоиться тебе не стоит».
Экс-королева ждала моих слов, видимо, очень крепко ее беспокоила судьба родственницы, и я, прикрыв глаза, сказал:
— Катарина, которая сейчас на твоем корабле, — кивок на шнеккер, — будет счастлива. Прислав человек добродушный и мирный, жену станет любить, и зря не обидит…
— А дети, дети появятся? — перебила она меня.
«Почему вопрос о детях? Наверное, потому, что у тебя, Мальмфрида, родилась девочка и у Кристины Кнудсдоттер, которая является матерью Катарины, была только одна девочка. Ну, а Никлоту, который через Катарину роднится с норвежским королевским родом, нужны внуки. Вот ты и суетишься, хочешь быть в этом уверена, прежде чем с князем бодричей на серьезный разговор выйдешь. Это ясно».
— Дети будут, — я кивнул, потянул паузу и выдохнул: — Три мальчика и девчонка.
— Это точно?
«Совсем обнаглела Мальмриды. Ну и ладно».
— Да.
Я открыл глаза и правой рукой вытер со лба пот, которого там не было. После чего посмотрел на женщину, глаза которой светились неподдельным счастьем, и она слегка поклонилась мне:
— Отныне я твоя должница, Вадим Сокол.
Что тут скажешь? Ничего. Поэтому я только пожал плечами и пробурчал:
— Ага!
Больше предсказаний мы не касались. Мальмфрида Мстиславна передала несколько писем для родни в Киеве и Новгороде, и еще одно мне, для великого князя. Ну, а затем мы перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, я проводил собеседницу к кораблю и здесь смог увидеть будущую невесту княжича Прислава. Это была белокурая девочка двенадцати лет, худенькая и голубоглазая, взгляд испуганный и несколько настороженный, но умный. Такой была Катарина, невеста четырнадцатилетнего Прислава, который ожидал ее на развалинах Дубина. И глядя на нее, я подумал, что, наверное, нелегко ей было. Беспутного папашу свои же подданные кастрировали и ослепили, а потом отправили в монастырь и через несколько лет ссылки убили. Ну, а мать, королева Кристина, дочь Кнуда Лаварда и Ингегерды Мстиславны, едва по рукам не пошла. Так что если бы не заступничество Мальмфриды, которая вместе со своими боевиками вовремя появилась при дворе и договорилась о замке для племянницы и маленьком содержании, то и все, ждала бы ее участь наложницы.
Впрочем, для Катарины это все в прошлом. Никлот мужик суровый, но его младший, в самом деле, парень мягкий, если верить моему соседу Вартиславу. Значит, жизнь у девчонки переменится к лучшему…
Вскоре шнеккер Мальмриды отчалил и пошел в сторону материка. Я проводил удаляющийся кораблик долгим взглядом, а потом, было, собрался вновь вернуться к делам. Но передо мной появился запыхавшийся голубятник, который сунул мне в руку клочок бумаги. Сердце, моментально, затопили недобрые предчувствия. Произошло нечто плохое и, развернув послание, я понял, что не ошибся, и не зря утром мне снилось болото, а затем проявилось лицо Векомира. Оказалось, что записка прилетела из Арконы, и в ней было сказано, что минувшей ночью скончался верховный жрец Векомир.
«Да уж, дела-а-а, — мысленно произнес я и, посмотрел на чистое голубое небо. — Тебе-то хорошо, Векомир, ты уже в Ирии, жизнь прожил достойно и отмучался, а мне еще пахать и пахать. Эх-хе-хе!»
— Вадим, — ко мне подбежал заметивший голубятника и мой обеспокоенный вид, Поято Ратмирович, — случилось чего?
— Случилось, — подтвердил я. — Векомир умер.
— И что теперь?
— Готовь «Святослава» и «Перкуно» к походу. Завтра выходим в море. Курс на Аркону.
— А оттуда куда пойдем, назад вернемся?
— Нет, возвращаться не станем. На Новгород двинемся и раньше осени в Рарог не вернемся.
Глава 2
Константинополь. Весна. 1148 Р.Х
Указание императора было получено, и патриарх Николай Музалон стал действовать. С венгерскими делами все было достаточно просто. Ведь византийская шпионская сеть, которая опиралась на проповедников ортодоксальной церкви, коих при дворе короля Гезы Второго и в свитах местной аристократии с каждым годом становилось все больше, оказывала помощь дипломатам императора. Ну, а те, в свою очередь, знали, что и кому сказать, и какие подарки поднести, дабы властитель Венгрии склонился к походу на Балканы, а не в ослабленную Священную Римскую империю.
Другое дело русские княжества. Киев был отделен от империи морем и проход по Днепру мог быть опасен, ибо часто перекрывался степными разбойниками-половцами и славянскими повольниками, которые сами себя называли бродники. По этой причине надежной связи с Русью никогда не было, хотя империя, да и славяне, неоднократно пытались взять речные и морские пути под жесткий контроль. Но это удавалось не всегда и сейчас, когда патриарху требовалась точная информация о событиях на севере, ее не было. А та, что имелась, устарела, поскольку Лукоморская и Поднепровская орды половцев весь прошлый год находились в состоянии войны с ромеями. Правда, уже в этом, одна тысяча сто сорок восьмом году от Рождества Христова, с ними было заключено перемирие. Однако сути это не меняло. Достоверной информации было мало и все, что патриарх точно знал, укладывалось на одном листочке папируса. Русские епископы желают отделения от Константинополя, и иначе как церковный сепаратизм назвать это было нельзя. Допустить раскол, значило, утерять немалую часть доходов и растерять уважение, после чего примеру славян могли последовать другие дальние анклавы ортодоксальной церкви. Значит, требовалось задавить великого князя Изяслава Мстиславича, поставить в Киеве своего митрополита и разогнать недовольных Константинополем епископов по глухим скитам. Вот только для этого была нужна поддержка местных князей и священнослужителей, и наиболее влиятельным среди них был новгородский епископ Нифонт. Весьма уважаемая личность и, что немаловажно, сам русич, который, согласно последним известиям из Киева, был задержан великим князем в столице и томился в одном из монастырей. Поэтому, прежде чем собрать группу, которая должна была отправиться на Русь, патриарх написал Нифонту официальное письмо.
«Со Святым Духом сыну и сослужебнику нашего смирения радоваться о Господе, доброму пастырю Христова стада словесных овец, господину епископу Великого Новгорода Нифонту.
Слышали мы, господин, о твоем праведном страдании, во имя Бога от митрополита Клима, который взял Киевскую митрополию своим соизволением и без нашего благословения, а ты, честный отче, запрещал ему сию великую дерзость, не хотел с ним служить, и не поминал его в своих молитвах. За это ты претерпел от него много зла и укоризны, словно святой. И ты страдал, и терпел ради Божьей правды от аспида Клима и его злых советников, и за это будешь отмечен Богом, брат, и причислен к прежним святым, поскольку пострадал за веру, как святители Русской земли, но всем показал образец своего терпения. Мир тебе, отче, и нашего смирения, страдалец Христов. Будь благословен во веки. Аминь».
