Филип Дик - Человек в Высоком замке

Эфрикян поклонилась.

– Вы готовы?

– Да, мистер Тагоми. – Она уселась в кресло и включила диктофон.

– Я спросил у Оракула: будет ли толк от моей встречи с мистером Чилдэном? – начал Тагоми. – И получил, к моему смятению, зловещую гексаграмму «Переразвитие великого»: «Стропила прогибаются. Все неустойчиво, слишком велик вес в середине. Несомненно, удаление от Дао».

Еле слышно шелестел диктофон. Тагоми задумался. Секретарша выжидающе посмотрела на него и нажала «паузу».

– Пожалуйста, пригласите мистера Рамсея.

– Да, мистер Тагоми. – Она положила диктофон на стол и, мягко постукивая каблучками, вышла из кабинета.

Появился улыбающийся Рамсей в ковбойке и синих джинсах в обтяжку, за которые любой стиляга, не задумываясь, отдал бы душу. На шее безукоризненно повязанный галстук–шнурок, под мышкой – папка.

– Здравствуйте, мистер Тагоми, – сказал Рамсей. – Прекрасный денек сегодня, сэр.

Тагоми отвесил поклон. Юноша вздрогнул и поклонился в ответ.

– Я решил кое о чем посоветоваться с Оракулом, – сообщил ему Тагоми, когда Эфрикян вернулась в кресло и взяла диктофон. – Как вам известно, вскоре нас посетит гость, мистер Бэйнс. В отношении традиционной культуры Востока он, по всей видимости, придерживается нордической идеологии. Можно попытаться изменить его взгляды с помощью китайской каллиграфии или керамики эпохи Токугава, но наша задача не в этом.

– Понимаю, – кивнул Рамсей. На его красивом, по–кавказски смуглом лице застыло сосредоточенное выражение.

– Поэтому мы преподнесем ему какой–нибудь дорогостоящий предмет американской культуры.

– Ясно.

– Вы по происхождению американец, сэр, но почему–то постарались сделать свою кожу более темной. – Тагоми внимательно разглядывал юношу.

– Это загар от кварцевой лампы, сэр, – смущенно пробормотал Рамсей. – Говорят, от него повышается содержание витамина D.

Японец молча наблюдал за ним.

– Уверяю вас, сэр, я… вовсе не порвал с культурой моего народа, я поддерживаю связи с родней…

– Продолжим, пожалуй, – сказал Тагоми секретарше, и та включила запись. – Обратившись к Оракулу, я получил гексаграмму двадцать восемь, Да–го. Хочу обратить особое внимание на неблагоприятную пятую черту. Комментарий гласит:

«На иссохшем тополе вырастают цветы.

Старая женщина получает служилого мужа.

Хулы не будет.

Хвалы не будет».

Оракул вполне определенно указывает на то, что мистер Чилдэн не предложит нам ничего подходящего. – Тагоми помолчал. – Посмотрим правде в глаза. Я не отношусь к знатокам американского искусства и не могу полагаться на свой вкус. Вот почему… – Он замялся, подбирая слова. – Вот почему – надеюсь, вы не в обиде на меня, мистер Рамсей – нам нужна помощь туземца . Вы согласны помочь?

Как Рамсей ни пытался, он не смог скрыть боль, обиду и гнев.

– Я задал Оракулу еще несколько вопросов, – продолжал Тагоми, не дожидаясь ответа, – но для этого ваше присутствие было не обязательно. – Рамсею это следовало понимать так: «Вам, бледнолицым „буратино“, ни к чему быть в курсе всех наших дел». – Должен сказать, что на один из вопросов я получил весьма загадочный ответ, заставивший меня призадуматься. – Рамсей и Эфрикян ловили каждое его слово. – Вопрос относился к мистеру Бэйнсу.

Они кивнули.

– Ответом мне была гексаграмма Шен. Сорок пять. Ситуация, благодаря скрытому действию Дао, благоприятная. Начальная черта – «шестерка», вторая – «девятка». Вопрос был таков: «Будут ли успешны переговоры с мистером Бэйнсом?» И сильная черта на втором месте уверяла, что будут. Комментарий таков:

«Будь правдив, и тогда это будет благоприятствовать принесению незначительной жертвы.

Хулы не будет».

Вероятно, мистера Бэйнса удовлетворит любой подарок Торгового представительства.

Но Оракул учел и тот скрытый смысл, который, как это нередко случалось, Тагоми почти безотчетно вложил в свой вопрос, поэтому ответ выглядел слегка туманным.

– Насколько нам известно, – продолжал Тагоми, – Бэйнс везет подробное описание новых способов литья под давлением, разработанных в Швеции. Если нам удастся заключить договор с его фирмой, мы сможем заменить пластмассами многие металлы, которых нам так не хватает.

Тихоокеания много лет убеждала Рейх оказать ей помощь в развитии химической промышленности. Но ведущие химические концерны Германии, такие, как «ИГ Фарбениндастри», не спешили торговать лицензиями на производство полимеров. Рейх вполне устраивало, что Тихоокеания плетется у него в хвосте, отставая по части технологий лет на десять. Взлетавшие с космодромов Festung Europa[9] ракеты почти полностью состояли из жаростойких пластмасс – легких, но настолько прочных, что выдерживали удар метеорита. Ничем подобным Тихоокеания не располагала – японцам по–прежнему приходилось использовать природные материалы, такие, как древесина и металлы.

От этих мыслей у Тагоми испортилось настроение. Он бывал на промышленных выставках и видел некоторые достижения германской науки, в том числе «DSS» – «Der schnelle Spuk»[10] – автомобиль, целиком изготовленный из синтетических материалов. Машина была продана за шестьсот долларов ТША.

Тагоми задал Оракулу еще один вопрос, о котором не полагалось знать «буратино» (а их немало работало в здании Торгпредства). Вопрос родился после того, как Тагоми получил шифрованную каблограмму из Токио. Секретные депеши поступали к нему нечасто и в основном касались интересов безопасности, а не торговли, тем более шифровки, состоящие из поэтических метафор. Тагоми не сомневался, что токийские власти опасались именно немцев, а не мнимых оппозиционных сил на Родных островах, ибо спецслужбы Рейха могли разгадать шифр любой сложности, но толкование поэтических образов представляло для них серьезную проблему.

Ключевая фраза «сними пенку с его молока» подразумевала «Передник» – мрачноватую песню, где были строчки: «Не все то золото, что блестит. Снятую с молока пенку легко перепутать со сливками». «Ицзин» только подтвердил этот совет. В толковании говорилось о человеке, который не соответствует своему окружению, поскольку он излишне резок и слишком мало внимания уделяет формальностям; но так как он честен, то найдет отклик.

Из этого следовал простой вывод: Бэйнс не тот, за кого себя выдает, и прибывает в Сан–Франциско не за тем, чтобы подписывать договоры о совместном производстве пластмасс. Но как Тагоми ни ломал голову, он не мог понять, кто такой Бэйнс, на кого он работает и зачем летит в ТША.

В час сорок Роберт Чилдэн с огромной неохотой запер двери «Художественных промыслов Америки», остановил велотакси и велел отвезти его к «Ниппон Таймс Билдинг».

– «Ниппон таймс», – повторил, как полагалось, тощий китаеза–рикша и с трудом водрузил на багажник тяжелые сумки. Потом помог усесться Чилдэну, включил счетчик и закрутил педали.

Глядя на проплывающие мимо здания, Чилдэн испытывал раздражение и досаду. Весь день ушел на поиски вещи для клиента Тагоми. Чилдэну повезло – удалось найти отличный подарок, японец должен сменить гнев на милость. «Пока никто из моих заказчиков не остался недовольным!» – с гордостью подумал Чилдэн.

Он раздобыл идеально сохранившийся экземпляр первого номера комиксов «Тип–топ», выходивших в тридцатых годах. Забавный журнальчик, яркий образчик культуры «Американа», «Тип–топ» достался Чилдэну, можно сказать, даром. Но он прихватил и другие вещицы – не начинать же, в самом деле, с комиксов. Нет, сначала он раздразнит аппетит японца, а уж потом достанет из самой большой сумки обернутый бумагой кожаный футляр.

Радио китайца извергало популярные мелодии, соревнуясь в громкости с приемниками других веломобилей, легковых машин и автобусов. Чилдэн будто не слышал – привык. Не замечал он и огромных неоновых реклам на фасадах зданий. Такая же вывеска мигала по вечерам и над его магазином. А как иначе заявить о себе, как привлечь покупателей? Чилдэн трезво смотрел на вещи. Его даже убаюкивали уличный шум, мелькание реклам и снующие прохожие, отвлекая от текущих проблем. Да и разве не удовольствие – прокатиться по оживленной улице на веломобиле, чувствуя легкую дрожь, – это усилия мускулов рикши передаются механизму. «Как вибромассажер», – подумал Чилдэн. Приятно все–таки, когда не ты везешь, а тебя везут. Приятно хоть недолго побыть господином.

Он встрепенулся: нельзя дремать перед столь важной встречей. Надо о многом подумать. Подходяще ли он одет для визита в «Ниппон Таймс Билдинг»? А вдруг в скоростном лифте закружится голова? Впрочем, это не страшно – в кармане лежат немецкие таблетки от головокружения… Ко всем обращаться соответственно, напомнил он себе. Со швейцаром, лифтером, портье и прочей мелкой сошкой не церемониться. Каждому японцу кланяться, даже если придется сгибаться сто раз кряду. Но как вести себя со служащими — «буратино»? Это он представлял себе смутно. «Ладно, – решил Чилдэн, – буду кивать, но с рассеянным видом, будто едва их замечаю».