Ревизор: возвращение в СССР 23 - Серж Винтеркей
Ну хоть о прослушке помнит. Сформулировал вопрос ко второму собственнику фабрики как простой треп. Хотя я все равно предпочел бы такой вопрос обсудить на улице, а не здесь…
— Почему бы и нет, — улыбнулся я. — Она у нас красавица! Ваши чемоданы будут с удовольствием покупать!
— Хорошо, — кивнул он.
Наконец, про нас вспомнили, все расселись за столом и шумно обсуждали новости, потягивая импортное шампанское.
Тут раздался звонок, и я подошёл к телефону. Это оказалась Вера Ганина из редакции.
— Привет, — запыхалась она, как будто стометровку пробежала, — тут мешок для тебя с письмами. Забери как-нибудь.
— Что за мешок? Что за письма? — не понял я.
— Разные письма по поводу твоих статей, накопились за столько времени. У нас только разобрались, в каком ты отделе работаешь и то, случайно, представляешь? Я зашла к ним и увидела твою фамилию на конверте в мешке. Короче, приезжай и забирай.
Тут Диана вышла в коридор и ждала, пока я закончу разговор.
— И что с ними делать? — потрясённо спросил я, представив себе мешки и горы писем, как в Комитете по миру.
— Читай. Может, материал найдёшь для следующей статьи, — подсказала она. — Журналисты любят письма получать. Это как мерило их признания народом.
— Правда? Ну, хорошо. Заеду завтра.
— Тогда до завтра, — попрощалась она и положила трубку, не дождавшись от меня ответа.
Диана подошла и глазами показала на ванную. Не хотелось лишний раз при всех уединяться, опять начнут в двери барабанить. Это при прослушке точно привлечёт внимание товарищей с Лубянки. Показал ей глазами на дальнюю ванную. Пока шли, догадался, что тут вопрос, который при Фирдаусе на улице никак не обсудить…
— Ну, что у тебя? — с нетерпением спросил я, включив воду. — Что-нибудь было после твоего признания?
— Да, меня на Лубянку вызывали.
— И? — напрягся я.
— Со мной какой-то дядька пучеглазый встречался, вопросы задавал. Будут мне индивидуальную программу обучения составлять.
— Да ладно!.. Серьёзно? — поразился я, подумав, не встречалась ли она с тем самым психологом, с которым я сам общался. — Они что, решили-таки из тебя настоящего агента сделать?.. Блин!
— Ты почему так реагируешь?
— Господи, Диан, потому! Это кажется, что в опасности и риске есть какая-то романтика. А на самом деле, для тебя лично никакой романтики. Провалившегося разведчика сажают в тюрьму, и надолго, предварительно выбив из него всю информацию. Хорошо ещё, если агент ценный и его на кого-нибудь обменяют со временем. Но нужны стальные нервы, чтобы ждать обмена годами, не теряя надежды.
— Значит, я стану ценным агентом, — насупилась она и скрестила руки на груди.
— Ладно. Надеюсь, ты нарожаешь детишек штук пять и у них выхода не будет другого, кроме как от тебя отстать.
— Угу. Десять, — хмыкнула она.
Мы вышли и вернулись на кухню. Вскоре Галия и Ирина Леонидовна пошли купать детей и Эль Хажжи тоже засобирались домой. Проводил их на улицу на всякий случай, но никаких щекотливых вопросов больше подымать не пришлось. Все оказались исчерпаны на квартире с прослушкой КГБ.
* * *
Москва. Квартира Костенко.
Вернувшись домой немного выпивши, Николай Иванович сразу пошёл в комнату к дочери.
— Знаешь, где мы сегодня с министром были? — спросил он Светлану.
— Откуда же я знаю? — настороженно посмотрела она на отца.
— На автобазе. Там эксперимент согласованный проводят. А знаешь, кого мы там встретили?
— Ну? — скрестила она руки на груди, не понимая, чего ждать от отца.
— Павла Ивлева, — многозначительно проговорил Костенко старший. — И он и с нашим министром хорошо знаком, и является автором этого одобренного на высоком уровне эксперимента. Представляешь, дочь?
— Пашка? С твоим министром? — не поверила Светлана.
— Да. Ваш Пашка… Чего ты с ним поссорилась? Что не поделила? Зачем?
Светлана провела руками по волосам и ошарашенно посмотрела на отца.
— А знаешь, что он мне ещё рассказал? — спросил Николай Иванович. — Что часто встречает Самедова в Верховном Совете…
— Что? Как? — воскликнула Светлана, помрачнев еще сильнее. Вот уж вечер плохих новостей, одна за другой…
— Вот так. На повышение, сволочь, пошёл! Странно, что не позвонил и не поблагодарил за мои усилия — без них он бы в Кремле не оказался, так и спал бы за секретарским столом в МГУ.
* * *
В четверг с утра поехал за письмами в редакцию. Их, и правда, оказался целый мешок. И речи не было, чтобы тащить его в метро, поймал такси. Дома сразу утащил его в свой кабинет. Вот когда я обрадовался, что у меня есть место для работы. Решил пропустить занятия сегодня в университете и заняться письмами до лекции. Ионов меня сегодня отправил на фабрику «Ява». Московская «Ява» выпускает сигареты. Если начальство фабрики подарками не обидит, вот Ахмад с Загитом обрадуются…
Начал разбирать письма и зачитался, опомнился только, когда Галия заглянула ко мне, позвать на обед.
— Это что такое? — удивилась она.
— Это трудящиеся мне письма в редакцию прислали, дорогая, — показал я на стопку уже прочитанных писем и целый мешок у стола.
— Ого! — запустила в него руки Галия и поворошила. — Сколько их! Ты все будешь читать?
— А куда деваться, дорогая? Люди писали, старались, на что-то надеялись…
— Тебе, наверное, помощь нужна будет, — серьёзно посмотрела она на меня.
— Это так много случайно накопилось, — ответил я. — Надеюсь, с этим мешком разберусь, а дальше уже полегче будет.
— Эх, мало тебе работы, ещё и письма, — сочувственно посмотрела она на меня.
— Вот она, цена славы, — улыбнулся я.
— Я тебе помогу! — предложила она, — пока малые спят, буду тоже сортировать. Прямо сейчас и начну, пока ты будешь обедать. По какому принципу это делать?
Мне стало очень приятно. Грех отказываться.
— Простые письма с благодарностями за статьи откладывай в одну стопку, а письма, в которых есть жалобы или предложения, в другую.
— Это тебе сильно поможет?
— Очень сильно! — не соврал я.
Ну да, письма же, в подавляющем числе, рукописные. А почерк
