Решала - Дмитрий Валерьевич Иванов

портреты упомянул. В других городах, а мы наметили такие акции числом более полусотни, такие же условия, как у нас в городе — только местные СМИ, и никакого административного давления сверху. Посмотрим, сколько человек придёт по зову сердца. Этот момент был спорным, но со мной согласились в новом Союзе ветеранов боевых действий СССР.

Настроение отличное, его не испортила даже Анька, моя секретарша, которая пришла клянчить отгул. Вернее, отгулы до конца недели. Я отпустил, ведь до пятницы я буду находиться в городе и в Москву только в субботу улечу тридцатого. Почему настроение должно испортиться? А есть у меня подозрения, что три дня ей нужны ... на аборт. Там как раз столько и держат. Её разрушенные отношения с парнем уже не секрет для меня. Воленс-неволенс слышал куски общения её по телефону с этим парнем. Само собой, мораль девушке читать не собираюсь.

— Ну что я тебе и говорил! Не вызвали меня на сборы вместе тобой в Москву! — с нотками торжествующей истерики сказал на вечерней тренировке мой тренер Игорь Леонидович. — Долго ещё аукаться будет мне та драка.

— Вам премию дали? Дали! Летом категорию повысят, и зарплата увеличится. Квартиру я вам за три дня поменял! Может, в Сеул вас и не возьмут, а вот на июньский сбор точно вместе поедем, — привожу аргументы я.

— Ай! Давай на разминку! Будем защиту отрабатывать, — махнул рукой расстроенный мужик.

Защита мне понадобилась в пятницу! И не та, что я отрабатывал. Защита от Лариски.

— Ты чего, гад, не позвонил ни разу? — наехала она, зайдя в мой рабочий кабинет и закрыв его на ключ.

Вот это наглость! Ну, допустим, в кабинет она смогла пройти — Аньки-то нет, а кто её в крайком пустил? Проходной двор!

— Я же сама извинилась! А ты?! Мог бы и оценить, — ловкие пальчики расстегивали пуговицы рубашки, сопротивляться сил не было. — И почему о награде я должна узнавать от чужих людей?

Спасла пожарная тревога. Плановая. Есть такая забава у местных пожарников — проверять готовность предприятий. Вот и до нас очередь дошла. А чем крайком лучше? Положено. Правда, нас не зимой выгнали во двор, а когда потеплело. Должен же у краевой партэлиты быть хоть какой-то бонус?

— Что? Пожар? — встрепенулась Лариска, поправляя короткую светлую юбку, уже задранную до самого «не хочу».

Вернее, до самого «хочу». Колготки носит, зараза, импортные, как и бельё. Поскольку будут всех проверять по спискам, приходится выходить.

— И почему о награде я должна узнавать от чужих людей? — опять шепчет на ухо, компрометируя меня, девушка.

От чужих?! Я что, свой уже? Не было ничего, а уже, вроде как, и повязан отношениями?

— Можно заходить, — распоряжается комендант, мой давешний враг, у которого я отжал кабинет в своё время, и который чудом «выжил» при Шенине.

— Минуточку, а почему не всех проверили? — откашлявшись, спрашиваю я.

— Всех, вот списки, Толя, — улыбается Шенин, которого тоже выгнали на улицу.

Того и гляди Горбачева выгонят из Кремля по случаю проверки.

— Списочный состав проверили — это хорошо, но есть гости, а вдруг кто остался в горящем помещении? Почему не взяли список у дежурного милиционера?

Воцарилась тишина. Почему — всем ясно, милиционер нам не подчиняется, и он остался со списком внутри вестибюля. Но кого колышет чужое горе? Наш ответственный за противопожарную подготовку имеет сейчас очень бледный вид.

— А Толя прав! А ну, дайте список! Есть тут посетители? — обратился первый секретарь к людям на улице.

— Я! Я к Анатолию Валерьевичу пришла, по личному делу! — крикнула Лариска, привлекая внимание окружающих.

«Вот дурында», — выругался про себя я.

Глава 23

Глава 23

— Лариса? — удивился Шенин, ещё больше привлекая этой фразой внимание к нам.

Ладно, кто-то там к Штыбе пришёл, но эта кто-то — знакомая первого секретаря! Всё то время, пока девушка о чем-то негромко говорила с Олегом Семеновичем, её внимательно рассматривали десятки любопытных глаз. Причем после завершения пожарной тревоги Лариса ещё и ушла с первым. Меня тоже разобрало любопытство — о чем они там совещались наедине?

— Ничего особенного, спрашивал, что моему папе на день рожденья подарить, — вернувшись, ответила довольная Лариска.

— А когда у него?

— Четырнадцатого мая. Я в Москву полечу, и Олег Семенович тоже. О! А давай вместе?

— Не могу, дел много — учёба, спорт, работа... Так бы, конечно, с радостью, — с грустью в голосе грешу против истины.

Ни за какие коврижки! Красивая, но сближаться с девушкой я передумал. Ладно, имеется влиятельный, но далекий папа, но она ещё и знакомая моего шефа! Случись чего, придётся и перед ним ответ держать.

Довожу до дома подругу и, ссылаясь на необходимость рано вставать, отказываюсь от приглашения в гости. Та, кажется, обиделась... вон, губы надула.

В Москву я прилетел вечером тридцатого. Сразу позвонил Светке и договорился завтрашнее праздничное утро провести вместе с ней. Гостиница, где я остановился, небольшая, но зато номер у меня отдельный — полулюкс, поэтому выспался отлично. С утра мы, как и весь советский народ, идём на демонстрацию по случаю Первого мая! Я бы мог откосить от этого мероприятия, но хотелось повидать подружку.

— Слушай, а покажи орден? — дергала меня за рукав куртки девица.

Мы идём в плотной колонне студентов и слушаем лозунги ЦК КПСС, которые раздаются из громкоговорителей.

«Граждане СССР, неустанно крепите союз и братство свободных народов в свободной стране — источник силы нашей великой многонациональной Родины!» — радостно вещают они.

— Вручение будет только в июне. Если честно, я не считаю, что заслужил эту награду, просто надо было кого-то из партийных работников наградить за ликвидацию последствий ЧП, а я там с первого часа и тря дня подряд был, — не желаю я брать лишние лавры на себя.

— А что вечером делаешь? Сходим куда? Можно в ресторан, — сменила тему Света под настойчивые призывы диктора к комсомольцам овладевать наследием великого Ленина.

— Я даже не знаю, когда сегодня закончится тренировка, и какой будет план мероприятий на эти дни.