Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
— Чего надо? — без особого дружелюбия в голосе осведомился он.
— Дядя Петя, — подала голос явно нервничающая Куницына. — Здравствуйте…
— Машка? — хмыкнул тот. — Явилась, не запылилась!
Судя по всему, теплых чувств к «любимой» племяннице он не испытывал. Тётка, впрочем, встретила родственницу куда сердечней.
— Ну, наконец-то, — распахнула она объятия.
— Здравствуйте, тётя Лара, — бросилась к ней моя спутница, после чего последовали многочисленные поцелуи, а также охи и ахи, во время которых женщины плавно переместились внутрь.
Я же, расплатившись с водителем кобылы, принялся заносить вещи. Как и следовало ожидать, помогать мне никто не кинулся.
— Надолго к нам? — поинтересовался хозяин дома, когда весь багаж оказался в доме.
— Как получится, — пожал в ответ плечами и открыл один из саквояжей.
Внутри него покоились несколько пластов солёного сала, завернутого в пергаментную бумагу и четверть самого крепкого самогона, которого только удалось достать.
— Ух ты, — только и смог сказать сразу же подобревший дядя Петя и опасливо покосился в ту сторону, куда скрылись женщины.
— Ну, что, за встречу?
— Это можно! — сглотнул он.
В общем, когда тётка с любимой племянницей вернулись, мы уже почти подружились. То есть, ваш покорный слуга из разряда «понаехавших дармоедов» был произведен в «приличного молодого человека из провинции». Что же касается мадемуазель Куницыной, то она хоть и полная дура, но всё же смогла найти себе нормального хахаля. О чем глава семьи и поспешил сообщить прибывшим в горницу дамам.
Однако их это умозаключение ничуть не фраппировало, поскольку ничего иного они и не ожидали. Судя по рассказам Маши, дядя Петя был из коренных москвичей. Начинал приказчиком, потом сам стал хозяином и даже женился на барышне из благородных, но потом дела пошли хуже, а кончилось всё и вовсе революцией. Детей им бог тоже не дал.
Племянница уже какое-то время у них жила, но потом родственники толи разругались, толи ещё что, но она вернулась в Спасов. А вот теперь попросила ненадолго приютить, на что тетушка ответила согласием, а дядю, кажется, никто и не спрашивал. Он, в общем, тоже не слишком интересовался нашими планами, предпочитая семейным разговорам дегустацию свалившейся на него благодати в бутыли из мутного стекла.
Лариса Николаевна – так звучало полное имя супруги, впрочем, недолго терпела нарушение дисциплины, и как только благоверный стал клевать носом, без всяких сантиментов отправила спать. Как ни странно, тот сразу же подчинился.
— Николай! — не терпящим возражений голосом сообщила она мне, после того как дядя Петя угомонился. — Если вы хотите добиться успеха в Москве, вам следует воздерживаться от подобных возлияний! В особенности, с Петром Кузьмичом!
И хотя у вашего покорного слуги вертелось на языке, что для устройства в столице умение жрать в три горла водку просто необходимо, я поспешил заверить, что всё произошедшее просто досадная случайность и никогда больше не повторится!
— Зря ты его напоил, — шепнула Маша, когда мы остались одни.
— Никто ему силой в рот не заливал!
— Не сомневаюсь. Ладно, поговорим об этом завтра, а теперь пора спать.
— Как скажешь. Где мне упасть?
— Пойдем, покажу, — как-то странно улыбнулась девушка.
Как оказалось, тётушка не стала вникать в особенности наших отношений и отвела одну комнату с широкой поистине купеческой кроватью.
— Не пожалеешь? — удивленно посмотрел я на неё.
— Не знаю, — тряхнула она гривой уже распущенных волос. — Но сейчас, я не хочу оставаться она, а потому умоляю, помолчи!
Наверное, рано или поздно это должно было случиться. Профессиональные отношения на сцене частенько переходят в горизонтальную плоскость. Правда, из этого редко получается что-нибудь хорошее. Вероятно, поэтому я и не форсировал события. Как уже говорил, Маша очень красива, к тому же хорошо поёт и обладает природной грацией. В неё невозможно не влюбиться, в особенности, когда смотришь на сцену из глубины зала. Как, впрочем, и вблизи.
А потом наступило утро. Выскользнувшая из-под одеяла Куницына быстро оделась и снова превратилась в неприступную звезду, к которой можно испытывать страсть, но нет способа дотянуться руками…
— Вставай, Семёнов, у нас много дел!
Что же, следовало признать, что когда Мария рассказывала о своих знакомствах в столице, она нисколько не погрешила против истины. Её и впрямь знали многие антрепренеры, театралы и, конечно же, рестораторы. Нет, о сольном концерте в Большом театре она, конечно же, не договорилась. Но слухи о прибытии известного автора и исполнителя Николая Северного среди москвичей поползли, а потом появились и заметки в газетах. Не на первых страницах, конечно же, там сейчас всё больше о международном положении. Но всё же…
В общем, как и следовало ожидать, нашими концертными площадками снова стали рестораны и тому подобные заведения. Публика в них ходила самая разная. Были и «ответственные работники», которые ещё не стали номенклатурой, но уже чувствовали себя элитой. Случались и откровенные уголовники. Но по большей части, всё же нэпманы. Впрочем, последние только на первый взгляд кажутся какой-то монолитной группой. А так, среди них есть и солидные бизнесмены, ворочающие серьёзными капиталами, и вчерашние спекулянты, обрадованные возможностью свободно торговать всякой всячиной.
Маша, которую я уговорил отказаться от дурацкого псевдонима «Задунайская», пела «Бублички», «Фраера» и, конечно же, романсы. Я аккомпанировал ей на гитаре или обменянном на три пачки папирос и часы аккордеоне. Потом делали перерыв, и выступал уже я. «Друзья купите папиросы», «Мурка», «Гоп со смыком»… Успех был полный!
После первого же выступления, мы стали хорошо зарабатывать. И что куда более важно, в самой твердой на нынешний день валюте — червонцах! Нет, старые совзнаки всё ещё имели хождение, но теперь их, по крайней мере, можно было обменять на что-то стабильное. Впрочем, до стадии накопления пока что не дошли. Для начала моя партнёрша потащила меня в модное ателье.
— Семёнов, ты просто обязан заказать себе хороший костюм!
— Ты уверена? — с сомнением посмотрел на своё отражение.
— В том, что пиджак не подходит к брюкам, а жилетка к ним обоим?
— Да уж, — вынужден был согласиться. — Пожалуй ты права. Но может мы сначала найдем себе квартиру получше?
— Где мы живём, никто не знает, а вот твой, как ты выражаешься, лапсердак видят все!
— Уговорила, — кивнул я и повернулся к застывшему в позе ожидания портному.
— Валяйте, мастер!
— Очень правильное решение, молодой человек, — обрадовался тот, берясь за портновский метр. — Какую ткань предпочитаете?
— Лучшее, что у вас есть. Только не слишком тёмное. Все-таки весна…
В общем, не прошло и недели, как у меня появился прикид, в котором не стыдно появляться в приличном обществе.
Приличное общество, как вы вероятно поняли, это — интеллигенция. Известные журналисты, популярные писатели и поэты, а так же их потасканные музы. Больших квартир у них нет, соответственно нет и возможности устраивать «квартирники». Но есть связи среди руководителей разного рода учреждений, преподавателей рабфаков и тому подобных деятелей. В ведении этих лиц, помимо всего прочего, есть конференц-залы или аудитории, где можно устраивать сборища под разными благовидными предлогами.
То есть, сначала поговорить о международном положении и о влиянии марксизма на засуху в Африке. Потом какие-то странные личности читали лекции по самым разным вопросам, от исследования космоса, до профилактики заболеваний сифилисом, после чего подходило время и для культурной программы. Поэты, писатели, ну и мы с Машей… Денег на этом не заработать, а вот популярность вполне!
Публика, надо сказать, довольно непосредственная. Если им не нравилось, могли и освистать, а если наоборот, подхватить и качать. К нам с Куницыной отношение двойственное. Она из бывших, зато у меня безупречное рабоче-крестьянское происхождение, не говоря уж о героической службе в Красной армии. Репертуар, конечно, не всегда идеологически выдержанный, но зато на любой вкус.
