Целитель #10 - Валерий Петрович Большаков
— Не кипятись, — устало сказал я, сворачивая на Ленина. — Хочешь рисковать собой — валяй. А Ленка тут причем? Я понимаю, что там Юлька, но и ты пойми! Подумаешь, опыт удался! Да он один всего и был. И где гарантия, что нам и во второй раз подфартит? Ничего же не изучено! Как ты тогда сказал… М-м… А! «Пространственно-временные структуры действительно являются континуумом». Очень свежая мысль!
— Я такое говорил? — смутился Браилов.
— А вот, представь себе! — миновав Пионерский переулок, я подъехал к гостинице. — Да и что мы, собственно, открыли нового? Если в пространстве, в этом вот мире, мы перемещаемся в иное время, то почему через время нельзя попасть в иное пространство? Сегодня мы просто ответили на этот вопрос!
— Но ответили положительно! — поднял палец Мишка, и вздохнул: — Ладно… Ты извини, что ерепенился. Просто… А!
Слабо махнув кистью, он подкрутил верньер магнитолы. Ясный голос дикторши вплыл в салон:
— …китайские пограничники бросают оружие, бойцы НОАК отступают на левый берег Иртыша, а местное население, казахи и монголы, радостно встречают воинов Советской Армии. Как отметил в своей речи министр иностранных дел СССР, специальная военная операция не ставит своей задачей захват территорий КНР. «Наша цель — взять под контроль левый берег верховья Иртыша, а также правый берег верховья реки Керулен у истока Аргуни, чтобы эти водные ресурсы стали безопасны для Советского Союза. Пекин не сможет больше пакостить, сокращая поток воды в Западную Сибирь и Забайкалье», — подчеркнул товарищ Громыко.
Двадцать четвертого июня части воздушно-десантных войск высадились у озера Далай-Нор, усиленные самоходками АСУ-85, БТР-50 и легкими танками ПТ-76…
— Весело, — нахмурился Браилов. — Андропов расправляется с Хуа Гофэном?
— Или помогает товарищу Хуа расправиться с Дэн Сяопином, — усмехнулся я. — Узнаем во благовремении.
— Ну, ладно, пошел я, — Мишка открыл дверь, и стесненно закряхтел: — Ты… это…
— Топай, давай, красаве́ц, — заворчал я.
Иномирец хохотнул облегченно, вылез и помахал мне со ступенек «готеля». Я вяло махнул в ответ, и развернулся.
Подумал было, не съездить ли мне в «Универсам» или в гастроном завернуть, но вовремя понял, что просто оттягиваю момент возвращения домой, в пустую квартиру, в ее бессмысленную тишину. А поесть…
Зря, что ли, холодильник морозит коробку «Традиционных останкинских пельменей»? Вот, и… хм… вкушай.
Уже стемнело, когда я открыл дверь трехкомнатной одиночки. Вошел и будто споткнулся. В зале горел свет, а в ванной журчала вода.
Я осторожно разулся, соображая, хотя в воздухе витал шлейф любимых Ритиных духов, терпкий и горьковатый. Он тревожил и волновал меня, растормаживал прежние чувства, подзабытые в суматохе дней.
Девушка вышла, одетая в махровый халат, распуская мокрые волосы, и замерла, увидав меня. Она не испугалась, ширя глаза, не отвернулась отчужденно, холодея лицом, а просто глянула, беспомощно и смятенно.
— Мишечка… — тонкий дрожащий голос втек в уши, и меня резануло жалостью.
Деяние тела обогнало рефлексии духа — руки будто сами притиснули недавнюю потерю.
— Мишечка, ты прости меня… Пожалуйста… — Рита говорила навзрыд. — Простишь? Как дура… Да чего — как? Дура и есть…
А я лишь гладил узкую спину и вдыхал запах волос, влажный и отдающий травами.
— Сама не понимаю, что на меня нашло… — бормотала девушка, прижимаясь, — Хотя… Догадываюсь, — она зарделась. — Миш… Я беременна.
Новость не стала для меня откровением, не вызвала ни радости, ни огорчения. Осознание значимости придет потом, а пока я лишь принял к сведению, что стану папой. Впрочем, и сомнения в том, что ребенок — от меня, не копошились склизкими мыслишками.
Я ласково тронул ладонями алевшие уши подруги.
— Это с той ночи, да? Когда гроза?..
— Да! — вольно засмеялась Рита. Порывисто обняв меня за шею, она прильнула, но тут же вскинула голову. — Ой, а я же ничего не приготовила! Давай, я сбегаю в магазин? Я быстро! Давай?
— Тебе нельзя! — ухмыльнулся я. — И не надо. У меня полхолодильника пельменей! Будешь?
— Буду! — воскликнула девушка восторженно, словно обещая.
Глава 13
Суббота, 28 июня. Позднее утро
Первомайск, улица Киевская
— Всё будет нормально, — ворковала Лена, утешая нещадно нервничавшего Мишку. — Вот увидишь!
— А ты что, — буркнул он, взглядывая исподлобья, — совсем не боишься?
— Не-а! — безмятежно улыбнулась Браилова, и погладила мужа по голове, как маленького. — Вот будет фокус! — рассмеялась она, будто хрустальный колокольчик просыпал нежный звон. — Ведь это мы здесь женаты, в «альфе»! А там… Придется еще раз свадьбу затевать!
— То-то будет шуму! — криво усмехнулся Миша, но потом его губы не выдержали, и расплылись в широкую ухмылку.
Я стоял рядом с парочкой, плечом приткнувшись к хронокамере, а руки запустив в карманы халата. Мне тоже было не по себе, страхи то и дело всплывали из нутряной мути, и вот засвербила та самая мыслишка, что не давала покоя второй месяц подряд.
«А если за все твои научные открытия надо сказать спасибо исключительно твоей „центровой“ сверхспособности? Целительству твоему дурацкому? Если та самая неизреченная Сила „подлечила“ мозг, и в анамнезе — изменение сознания? Ты стал быстрее думать, выхватывая из вороха версий единственно верную, увязывая туманные причины и отдаленные следствия. Химерой был, химерой ты остался!»
Я сморщился, и зло мотнул головой. Ерунда это всё! Ерунда на постном масле! Энергия мозга — всего лишь свойство, вроде температуры тела или потоотделения, и заменить разум не способна!
— Пора, — мне удалось нацепить дежурную улыбку. — Лен, когда выйдете… из той камеры, шевельнешь манипулятором. Ладно? Тогда мы точно будем знать, что локальный барьер пройден.
— Ладно, — ласково сказала Браилова. Обняв, она поцеловала меня в губы, и неловко пробормотала: — Все будет хорошо, вот увидишь!
— А-а! — скривившись, я махнул рукой. — Володька! Контрольная проверка!
— Всё в норме! — браво доложил Киврин.
— Ромуальдыч?
— Етта… Всё идет штатно.
Мишка взял Лену за руку, и они вошли в техотсек. Корнеев суетливо занес их чемоданы и сумку, помахал на прощанье, пятясь и стукаясь затылком о край залючины…
— Закрыл? — спокойно спросил я его.
— Ага… — обронил Витёк, растерянно оглаживая халат.
— Пуск!
Обвальный гул ускорителя подавил все шумы, и хронокамера заколебалась, будто отражаясь в кривом зеркале. Я понимал, что это шуточки пространства, но волосы на голове стянуло нервным шевеленьем.
В какой-то неощутимо малый промежуток времени две фигуры за стеклом дрогнули. Всё вокруг сотряслось, даже воздух колыхнулся, и мне стала видна чуть иная обшивка внутри хронокамеры — не сплошная серая пластмасса, а мягкая дырчатая. Браиловы помахали нам
