Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов
Вильгельм Карлович задумался. Ему, литератору и педагогу, то есть человеку штатскому, такие вещи просто не приходили в голову. Но ведь другие-то? Пускай, ладно, у руководства были какие-то свои соображения. Но ведь старый лицейский друг Иван Пущин, Жанно, имел опыт армейской службы! А Трубецкой? Уж они-то должны соображать, что к чему. Что же делать? А может, попробовать другой вариант?..
— Алексей Петрович, теперь я понимаю, что Кавказский корпус привести неможно. Но ведь остаётесь ещё и вы — прославленный генерал, герой многих войн. Ведь достаточно будет только Вашего имени, чтобы враг затрепетал. И для этого не нужны войска. Возьмёте небольшой отряд.
— Всё так, — печально улыбнулся Ермолов, слегка сбавив грохот своего голоса. — А на кого я оставлю командование? На сегодняшний день в строю у меня нет ни одного генерала. Корпусной начальник штаба Алексей Алексеевич Вельяминов тяжело болен и находится на излечении в Тифлисе. Есть его брат Иван, тоже генерал, но тот больше по гражданской части. Генералы Мадатов и Валиани — в отпусках по ранению. Генерал-лейтенант Лисанович и генерал-майор Греков — убиты. Так на кого я оставлю Кавказ? Пока полки находятся в провинциях, достаточно командиров полков. А если понадобится собрать все части воедино? Кто будет командовать корпусом? Для этого, братец мой, нужен опыт. Командующего полком на такую должность не поставить — опыта нет. Для того, чтобы на такую должность прийти, нужно вначале на дивизии побывать. Иначе… и дело загубят, и людей погубят. Я уж и так беспокоюсь, случись со мной чего, кому должность доверить…
— Алексей Петрович, да как же так случилось, что из кавказских генералов на ногах только командующий? — непритворно удивился Кюхельбекер.
Генерал от артиллерии помедлил. Видимо, ему не очень хотелось ворошить неприятные воспоминания. Но всё же ответил:
— Ну, с Алексеем Алексеевичем всё просто. Командовал отрядом, который разбойников за Кубанью гонял, ну и простудился сильно. А с Вельяминовым мы старые однополчане. Вместе с ним Наполеона из России гнали. Ранений у него — не счесть. От застуды старые раны разболелись, так я ему и приказал в Тифлис, на тёплые источники ехать. А генерал-лейтенант Лисанович и генерал-майор Греков ходили с отрядами чеченов усмирять. Те на наш пост, Амир-Аджиюртовский, напали и командира 43-го егерского полка Осипова погубили. Осипов, конечно, и сам хорош — полк распустил, дозоры дополнительные не выставил. Тут-то разбойники и напали. Во время сражения пороховой погреб взорвался — и наших, и чеченов погибших и покалеченных много было. Вот генералы мои и пошли. Чеченов они усмирили, а Лисанович решил аманатов взять. Зазвал человек триста, дескать, для разговора. А сам решил всех задержать. Потом мне докладывали, что Греков пытался его отговорить, но безуспешно. Ну, тут уж надо было сразу — либо отпускать, либо разоружать. А Лисанович принялся народ оскорблять, а потом велел троих для примера задержать. Двое-то чеченов оружие сдали, а третий кинжал вытащил. Этим кинжалом он Лисановича ранил смертельно и Грекова зарезал. Солдаты у нас Грекова очень любили. Когда увидели, что их командир убит, то всех трёхсот на штыки и подняли… Такие вот дела, уважаемый Вильгельм Карлович. Что вы теперь скажете?
— Не знаю. И вы правы. И Петербург без вас не выстоит. Не знаю, право слово.
— Если я правильно понял, Временное правительство готово пожертвовать Кавказом?
— Совершенно правильно. Мы… (тут Кюхельбекер замялся), многие из нас считают, что можно пока увести войска с Кавказа, если оставить гарнизоны и кабардинцев, черкесов, которые ещё при Иване Грозном под русскую руку пришли. В крайнем случае отойдут в крепости на Кавказской линии.
— Отойдут. А что они там высидят? Морковкино заговенье? Да и крепости Кавказской линии мне особого доверия не внушают. Николаевскую водой из Кубани заливает, в Усть-Лабинской колодец плох. Остальные, как могли, исправили. Но, опять же, крепости хороши, когда люди в них крепки да еды вдоволь. Без поддержки из России эти крепости не продержатся и месяца. А народы те, о которых вы сказали, не выдержат борьбы с чеченами и аварами. Да и кумыки ненадёжны. Их правитель — шамхал, без пансиона из России откачнётся к Персии или Турции.
Собеседники какое-то время сидели молча. Наконец Алексей Петрович не выдержал и крикнул:
— Гаврилыч, неси поставец.
Денщик внёс небольшой сундучок. Укоризненно посмотрел на генерала, но вслух неодобрение высказать побоялся. Алексей Петрович вытащил небольшой походный графинчик и пару чарок. Собственноручно разлил по чаркам жидкость, напоминающую по цвету крепко заваренный чай.
— Ну, Господи, прости, — перекрестился генерал и бросил содержимое чарки в рот. Гость попытался последовать примеру генерала. У него это почти получилось. Вот только Вильгельм Карлович, называемый своими друзьями «Кюхлей», не имел опыта. Он судорожно закашлялся, а генерал, снисходительно улыбнувшись, протянул ему тарелку:
— Накось, попробуйте. Лучшей нет заедки для коньяка, нежели кусочек арбуза. Попробуйте, попробуйте. Этот коньяк мне Эриванский сардар прислал. Да и арбузы — тоже из Эривани.
— Но всё-таки, Алексей Петрович, — продолжил откашлявшийся и раскрасневшийся гость. — Войдёте вы в состав Временного правительства или нет?
— Нет и нет, — твёрдо ответствовал Ермолов. — Уже хотя бы из-за того, что убили вы Михаила Андреевича и Стюрлера. Ну, со Стюрлером, хотя и был он командиром лейб-гвардии, мы не особо знались. А с Милорадовичем и с Суворовым вместе ходили да и в Бородинском сражении рядышком были. Не особо друг друга жаловали, но всё же… А убил-то его кто? Убил Каховский, который у меня же здесь и служил! Помнится, когда прислали его из лейб-гвардии егерского полка в армейский, почитал я его аттестат и ахнул. Написано там было, как сейчас помню: «Разжалован в рядовые за шум и разные непристойности в доме коллежской
