Я С СССР! Том 5 (СИ) - Вязовский Алексей

Вот что я должен ответить человеку, в голову которого с детства вбита сомнительная истина о героизме этих людей, догма, что «декабристы разбудили Герцена» и подобная ей чушь?

— Вик, с декабристами все очень непросто… — осторожно говорю я — задай себе один единственный вопрос, который им задал и Бенкендорф на первом допросе: почему никто из них сам не освободил своих крепостных? Почему их не поддержал народ и не вспыхнули бунты по всей стране в поддержку повстанцев? Они же долго стояли на Сенатской площади — толпа лишь в качестве зрителей маячила вокруг. Почему многие порядочные люди того времени искренне осуждали их?

Жена озадаченно замолкает. Сколько же еще идеологической шелухи в этой прелестной головке. Выметать и выметать… Но обрушивать новые знания лавиной тоже нельзя. Только шаг за шагом, подкрепляя каждый свой довод неоспоримыми фактами.

Вот снимает сейчас Бондарчук свой фильм «Война и мир»? Прекрасно. Правда пока съемки картины временно приостановлены, режиссер в срочном порядке монтирует первые две серии, чтобы в июне представить их на Московском международном кинофестивале. Так это и к лучшему. Вот вам достойный повод поднять столь важную патриотическую тему. Ведь для России та война 1812-го года тоже была и Великой, и Отечественной. Надо будет пораскинуть мозгами, написать для себя четкий план и начать печатать цикл статей о ней. Историк я, в конце концов, или нет? И тема перезахоронения праха Багратиона на Бородинском поле тоже прекрасно впишется в этот цикл. Но начну я все-таки с интервью с Сергеем Бондарчуком, будет ему шикарная реклама будущего фильма. Точно…! Вернусь в Москву и попрошу Баскакова устроить мне встречу с режиссером, чтобы это интервью вошло уже в свежий номер «Студенческого мира». А потом сразу же силами клуба организуем сбор подписей за восстановление Триумфальной арки. Думаю, Бондарчук первым с радостью поставит свою подпись под воззванием. Хотя нет… первым у нас, все-таки будет Гагарин.

Повеселев от пришедших в голову светлых мыслей, я веду Вику дальше — в Эрмитаж. Там тепло и сравнительно малолюдно — ведь суббота пока еще рабочий день, а школьные каникулы начнутся только через неделю. Сам я был в главном музее страны столько раз, что давно со счета сбился — каждый год возил в Питер своих учеников, а какая поездка туда без Эрмитажа? Покупаем входные билеты, дожидаемся, пока соберется небольшая группа, и придет сопровождающий экскурсовод. В составе группы прохожу для приличия пару залов, а потом наклоняюсь к ушку жены:

— Викусь, ты сильно обидишься, если я исчезну по-тихому? Мне обязательно нужно в одно место подъехать.

— Лешка, ты опять себе работу нашел?! Мы же с тобой в свадебном путешествии!

— Малыш… ну, не ругайся! — жалобно прошу я — В Эрмитаже я уже был, а дело очень срочное. Давай в четыре встретимся в вестибюле и пойдем вместе обедать. Ты даже не заметишь, как время пролетит.

— Не явишься вовремя — развод и девичья фамилия! — шутливо угрожает мне Вика и милостиво меня отпускает.

Вот не жена, а золото! А некоторые капризные прЫнцессы подняли бы сейчас такой визг, что со стен Эрмитажа картины бы попадали, а статуи дружно заткнули уши. Но я, умудренный опытом трех неудачных браков, последней женой выбрал себе очень правильную девушку. Так что через несколько минут я уже сажусь в такси на Дворцовой набережной

— Заказано — хмуро произносит водитель

— Два счетчика — коротко отвечаю я. Таксист сразу веселеет.

— Куда?

— На Фонтанку в БДТ, пожалуйста.

Почему в БДТ? А потому что театр уведомил, что берется за постановку нашей пьесы «Революционный этюд». Так что для приличия не мешает мне показаться на глаза прославленному режиссеру этого театра — Товстоногову Георгию Александровичу.

Меня встречают тепло, даже разрешают посидеть немного на дневной репетиции. Наконец, мэтр удостаивает меня небольшой личной аудиенции. Внимательные глаза за толстыми стеклами больших очков, крупный нос, глубокие залысины, а еще Товстоногов очень много курит. Георгий Александрович интересуется, откуда я и как вообще начал заниматься писательством? Сообщаю ему свою краткую биографию.

— Так это вы тот Русин, который написал «Город не должен умереть»? Сильный роман. Но по стилю совсем на вашу пьесу не похож.

Пожимаю плечами. Спорить на эту тему даже не стоит, ведь стиль действительно абсолютно разный. Хотя небольшой литературной обработке и роман, и пьесу Шатрова я все-таки подверг

— Просто пьеса намного раньше написана была — бездарно оправдываюсь я.

— Хорошо, а у вас, как у автора, есть какие-то пожелания?

— Нет. Всего лишь одна скромная просьба — чтобы из пьесы не получился очередной «датский» спектакль к юбилею Ленина. И мне не пришлось писать разгромную рецензию на свою же пьесу.

Товстоногов громко смеется, оценив мою шутку.

— И кого же вы видите в роли Ленина, если не секрет?

— Кирилла Лаврова. Но это лишь пожелание, ни на чем не настаиваю. Я же из Москвы и совсем плохо знаю вашу труппу.

— Так приходите вечером на спектакль, посмотрите на актеров. Сегодня у нас премьера по пьесе Радзинского «Еще раз про любовь». В главной роли Татьяна Доронина и Михаил Волков. Контрамарки будут ждать вас у администратора.

— Спасибо, Георгий Александрович, обязательно приду!

Прощаемся с Товстоноговым. Ну вот, и вопрос с культурным досугом на сегодняшний вечер разрешился самым удачным образом. Теперь остался еще один важный визит — к Старосу и Бергу.

Дохожу с Фонтанки до Московского проспекта, где движение машин гораздо интенсивнее и шансов поймать такси больше, ловлю машину и еду на Волковскую улицу. Там находится объект под названием «а/я 155».

Хоть Иванов и насмехался над моей готовностью работать в свадебном путешествии, но о визите журналиста «Студенческого мира» в лабораторию Филиппа Георгиевича Староса все-таки договорился. И мое интервью с ним прошло намного плодотворнее, чем с академиком Глушковым. Невысокий крепыш лет сорока пяти с кучерявыми темными волосами, густыми бровями, усами, и крупным носом — он и, правда, похож на грека. А острый взгляд выдает в этом человеке незаурядный ум.

Здесь мне по большому счету даже и объяснять ничего не пришлось — Старос сам прекрасно понимал, что несовместимость советских ЭВМ это проблема номер один. А проблема номер два — необходимость миниатюризации электронной аппаратуры, невозможная из-за отсутствия нормальных интегральных схем. Я как будто встретил единомышленника, даже от сердца немного отлегло. Ну, хоть кто-то мыслит в правильном направлении, а не витает в эмпиреях. И я совсем не удивлен, что у него обнаружились оба номера «Студенческого мира» с моими статьями на тему ЭВМ.

— Алексей, ты журналист, а переживаешь за развитие электроники побольше некоторых ученых — улыбается Старос

— Переживаю? — моя усмешка получилась кривой — Да я спать нормально перестал с тех пор, как в Японии увидел эту чертову IBM System-360! И оснащение лабораторий в Токийском университете. Но почему-то моей тревоги даже такие мэтры, как академик Глушков не разделяют.

— Академик Глушков это что… Ты еще с нашими чиновниками из Госкомитета по электронной технике не общался.

— Зато я уже до Гагарина добрался.

— И как результат? — заинтересованно поднимает бровь Старос

— Ну… Юрий Алексеевич хотя бы по-настоящему обеспокоен сложившейся ситуацией. И насколько я знаю, готовится к Пленуму по НТП. Хотя честнее было бы его назвать Пленумом по научно-техническому отставанию СССР от Запада.

— Жаль Иосиф Вениаминович в отъезде — это наш главный инженер, он бы тебе сейчас стоя аплодировал!

Ага… это он про Берга сейчас упомянул. Дальше я вспоминаю, зачем собственно явился сюда, и приступаю к интервью, главной темой которого становится микроэлектроника и перспективы ее развития.

Хорошее в результате интервью получилось, честное. И главное, что радует — нет у людей, создавших первую в СССР настольную ЭВМ, никаких иллюзий. Полученная за эту ЭВМ Госпремия головы им не вскружила. Работают люди, и в облаках не витают.