Лариса Бортникова - Авантюристы
— Не знаю, Даша…
— Не знаете? А я, вот, похоже, отлично знаю! — она смерила его таким взглядом, что у него похолодели пальцы. Это был взгляд, полный презрения, возможно, даже ненависти. Так на него не смотрела еще ни одна женщина. — Я знаю. Да вы и сами говорили об этом Бессонову! Нет? Не помните? Так я напомню. «Почему вы так ненавидите Россию…» Вспомнили, англичанин? То есть, выходит что я тоже… тоже ненавижу Россию? Так?
— Нет! Даша, не совсем так. То есть, конечно, лишать любую территорию, любую страну предметов значит ослабить ее на многие годы, даже десятилетия, однако все не так однозначно… Но это не ваша война, Даша. Вы милая девушка, вы еще юны… Вам, Даша, жить, рожать детей, растить внуков. Эти страшные игры не для женщин вашего круга. Не для вас! Езжайте в Европу. Выходите там замуж за доброго человека. Просто живите, будьте счастливы и забудьте обо всем, что с вами произошло.
— Не для меня? Не однозначно? Да? А мне отчего-то кажется — однозначно! Разве не поэтому вы второй день места себе не находите? Я все вижу! Все понимаю! Вы полагаете, я ребенок. Глупый, наивный… «Ах, Даша, вы Синяя Борода в юбке», «ох, Даша, читайте труды господина Фрейда», «милая Даша, я ваш спаситель и друг». Будь оно все так просто, вы бы сейчас не мучились! Не ходили бы из угла в угол. Не смолили бы вонючие папиросы. Не страдали бы бессонницей. Вас ведь рано или поздно убьют, майор! Убьют ваши же! И вы это знаете, как дважды два, но все равно не хотите их предавать! Думаете, это потому, что вы такой из себя патриот и чистокровный британец? Потому, что вы вашу Британию любите больше жизни? Так? Да? А вот как бы не так! Вы так глупо поступаете, потому что вы… вы чертов сноб! И дубоголовый чистоплюй! И самовлюбленный дурак! Что? Считаете себя благороднее всех? Думаете, вы красиво и с честью отдадите свою дурацкую жизнь, но зато никто никогда вас не обвинит в измене? Так думаете? Да? Тогда остальным… другим… Другим почему же вы отказываете в чести и благородстве? Чем мы хуже вас? Чем я хуже?
Она пододвинулась к нему так близко, что он почувствовал ее запах. Пахло от девушки, кстати, вовсе не карамельками, пудрой и духами — пахло вагонной грязью, потом и усталостью. Но, может быть, именно поэтому Артуру вдруг до умопомрачения захотелось стиснуть ее так сильно, чтобы затрещали все ее тоненькие девичьи кости, прижать к себе и никогда больше не отпускать.
— Даша… — Артур взял ее за плечи, отстранил. Целую секунду медлил, прежде чем сказать то, что должен был, наверное, сказать еще с самого начала, но не подозревал, что она его правильно поймет. — Это… Такое каждый должен решать за себя! Сам!
— А я уже решила. Я остаюсь здесь, в России. И я не отдам вам ничего! Ни единой фигурки! Простите меня, Артур… Но я не могу, не сумею поступить по-другому. Само собой, у вас приказ, долг… Но и у меня тоже мой долг. Вы, майор, если хотите, можете меня сейчас… кокнуть! Это я тоже понимаю. Только учтите, я буду кричать и сопротивляться. К тому же вот… — она залезла в карман шубки и достала оттуда его же браунинг с последним патроном.
Когда она его вытащила, как сумела сделать это незаметно? Как хватило у нее ловкости и изворотливости, как хватило смелости и ума? Все же Маргарита умела видеть людей насквозь — не зря… ох, не зря она повторяла, что из девочки будет толк. Артур в задумчивости потер переносицу.
— Ну, мы с вами, Даша, несомненно теперь смертельные враги. Однако кокать я вас все же не стану. Живите! А мне, знаете ли, не впервой проваливать задания.
— Угу. Знаю, — вздохнула девушка. — Вам не слишком везет с предметами… да и с женщинами. Это потому, Артур, что просто выбираете не тех. Поэтому вот… Держите. Придумаете что-нибудь. Ну, к примеру, что предметы оказались с самого начала не настоящими или что-нибудь в этом роде.
Нагнувшись, она пошарила в валенке, а когда распрямилась, в руке у нее болталась варежка с желтой снежинкой. Внутри варежки что-то глухо позвякивало.
— Что это? О, господи! Даша!!!
У Артура полезли на лоб глаза, когда он вытащил из варежкиного шерстяного нутра предметы. А когда он понял, что именно он держит в руках, ему захотелось присесть где-нибудь в уголке и долго с удовольствием смеяться.
А девушка вдруг поникла. Как будто все это время держалась на злости и чистой браваде, но теперь, окончательно расставив точки над i, отрезав себе дорогу назад, осознала случившееся. Она всхлипнула, задрожала губами. Тут же опустила голову, чтобы он не видел, как ей страшно, горько и как хочется разрыдаться в голос. Зачем-то стала забирать за уши липкие пряди волос. Волосы не слушались, лезли ей в глаза и на лоб, а она все заправляла и заправляла их назад, как будто этот обыденный женский жест помогал ей справиться со слезами.
— Вы большой молодец, мисс Дарья Чадова. Только вам теперь будет очень страшно. И я больше не смогу остаться с вами рядом. Как бы я этого ни желал!
Он все-таки притянул девушку к себе, прижал головой к груди, положил ладонь на затылок. Она вздрогнула и замерла, уткнувшись в его гимнастерку.
— Кролик-то что делает? — буркнула едва слышно. — Кролик у меня есть еще.
— Ну, вам он вряд ли нужен. По крайней мере, сейчас. У вас, Даша, и так все отлично получается, — в голосе его прозвучала горькая усмешка, но она не услышала. Или услышала, но не догадалась о чем речь.
Артур гладил девушку по волосам, стараясь не думать, что сейчас на его глазах происходит непоправимое, неправильное, то, что он не в силах изменить. Еще Артур думал, что теперь настоящую Жужелицу ему не получить, а значит, вряд ли выйдет решить норфолкскую загадку. И останется он, как всегда, вечным должником. На всю, скорее всего, недолгую жизнь, повиснет на нем позорный карточный долг полковнику Бошему в пятнадцать фунтов… и тяжкая вина перед остальными. Перед друзьями, которых он, возможно, мог спасти и которые теперь останутся в галлипольской пыльной вечности — без надежды, без будущего и даже без спасительной смерти.
— Ладно… Пошли обратно в купе. Тут холодно, к тому же, мне еще нужно решить, что делать дальше. Наверное, я до Топловского с вами доеду, там на крестную погляжу и назад. Вы не тревожьтесь за меня, я справлюсь. К тому же, в Москве ведь у меня кузен остался. Митя маленький. Он за красных, а раз я теперь тоже за красных — он мне и поможет. Пошли в купе. Ведь… вы ведь им не расскажете? Она… Маргарита хитрая и все время врет. У нее, между прочим, все это время был с собой Таракан. Так-то!
Артур Уинсли тихо засмеялся. Все это уже не имело никакого значения… Ничего не имело значения.
Одна только долгая бессмысленная дорога.
***Утром потянулись за окнами голые, заснеженные поля. На них ломко качались редкие кусты, пахло угольной пылью и морозным терпким январем. Из-за кромки леса поднималась в небо высокая туча дыма.
— Бандиты, — обронил брюзглый, подтягивая поближе к животу сидор, — станцию подпалили. Прям за косогором тут большая станция. Когда ж только порешит их Советская власть?
Артур, проснувшийся с полчаса назад, быстро взглянул на Дашу и тотчас отвернулся в сторону, наткнувшись на ее потерянный, какой-то пустой взгляд. Похоже, ночью девушка не сомкнула глаз. Она осунулась, густая тень вытемнила до синевы рот и веки. Лицо подурнело от усталости.
— Бедняжка! — подумал Артур. — Как же ей сейчас, должно быть, страшно. Маленький отчаянный серенький ослик. Девочка моя. Смелая моя девочка.
— Водицы бы… — завозилась в углу баба. — Водицы… Холодненькой.
Даша потянулась за стоящей на столе полупустой кружкой, повернулась к старухе и тут же с ужасом отпрянула. Сизый насторожился, сморщился, став похожим на подгнивший гриб-свинушку. Подался чуть вперед…
— Тиииф! Тикай отседова! — охнул сизый и вылетел вон, не забыв прихватить драгоценный свой багаж.
— Тиф… тиф… В вагоне тиф! — закричало, загомонило снаружи. Раздался шум и топот. Грохот падающих чемоданов. Кто-то бежал по коридору прочь, спотыкаясь о спящих еще людей.
Вскочил сонный Красавчик, ударился головой о полку, ругнулся в полголоса. Скатился сверху прямо ему в руки всклокоченный Креветка. Маргарита медленно шагнула к старухе, подняла той голову за подбородок и ловко сдавила двумя пальцами другой руки старухину челюсть. Из обметанного рта вывалился наружу белесый толстый язык.
— Тиф! — Марго брезгливо отерла руки о полы когда-то щегольского пальто. — Вот теперь мне хана, господа! Тифа «под Бабочкой» я точно не выдержу…
Она опустилась обратно, закрыла ладонями лицо, обреченно вытянув ноги.
— Пошли отсюда. Живо. Хотя бы в другой вагон, — скомандовал Красавчик, уже привычным, чуть ли не материнским жестом подхватывая Креветку. — Чего сидишь? Ходуля! Мисс… И ты тоже. Эй ты! Стерва… которая Марго. Не скули!
***По вагону в обе стороны бежали люди. Артур больно ударился о чей-то чемодан, и теперь у него нещадно саднило предплечье. Прямо перед ним маячила спина Маргариты, а сзади резво хромал Красавчик.
