Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко
- То хто?- владелец обреза уставился на неожиданных гостей.
- Свои, свои,- Устим сел на пол, вытянул ноги.
Часовой что-то пробурчал, но успокоился. Петлюровец вроде бы представился, но Паша как раз устраивался спать рядом с храпящим товарищем, на чужой шинели, и не расслышал, что он там кому сказал.
Было темно, тепло, и достаточно удобно. Вылезать из-под полушубка очень не хотелось. Но над ухом шел разговор.
- Восемнадцать патронов, три человека. И как того Остапчука взять?
- И ту падлу-гимназиста - тоже. От бы нам гранат с десяток чи хоть македонок пару.
- Так нема.
Паша проснулся окончательно. Ему такие обсуждения не нравились, да и голова уже не так болит, полегче стало. Но доктор все равно нужен, а то петлюровец еще без руки останется. А в город соваться опасно, там солдаты на ушах стоят - еще бы, такой наглый побег. И что делать? Вернее, что - понятно, хоть и Митеньку жалко, но нельзя же так! А вот как делать? Четыре человека - две винтовки, обрез, Глина - стрелок хороший, Устим - вот этого не знаю, а если еще учесть, что кто-то должен стеречь непосредственно в самой землянке, то обрез вычитываем? Прогрессор запутался.
- Надо пошукать,- Глина запустил пальцы в чуб, - як батько винтовки добув? На экономию налетел, а потом немцев постреляв и у них позабирали.
Устим кивнул. Никакой разницы между немцами, которых ему не досталось, и их благородиями для него не было - оккупанты чертовы, балакают непонятно и жрут, як та саранча.
- Виленский,- сказал часовой.
- Та ну! То, что его дочка оставила нам шмат сала, не значит, що он поможет, - атаман бегал по землянке взад-вперед.
- Он живет на окраине, - продолжал часовой.
- Та знаю, только - а он ведь безоружный, сектант какой-то, чи протестант, чи шось таке. Даже мяса не ест.
- Он-то безоружный, а у него прапорщик Спиридонов квартирует, - часовой гнул свою линию.
Атаман остановился, схватил трофейную винтовку, закинул на плечо. Петлюровец присвистнул - ой, девки, девки, и с вами - плохо, и без вас - плохо. А влюбленный командир - то еще хуже. Прогрессор только вздохнул. Получалось, что идем втроем, Матвеев, который с обрезом, и гуртовий не в счет, пусть охраняют. Хотя - что в землянке брать? Луковицу? И почему Матвеев не идет?
Матвеев, будто в ответ на вопрос, нашарил что-то у стены, с помощью костыля встал и довольно ловко пошел к выходу из землянки. Левая штанина была заколота у бедра. Вот те раз.
- Шкода, Якерсона нету. Он умел бомбы делать, - вздохнул Матвеев.
Паше совсем не хотелось знать, что стало с Якерсоном. Ему и без того было неуютно - две винтовки на троих, на дворе то ли вечер, то ли ночь, небо тучами затянуто, опять дождь собирается, а обуви так и не нашлось. Это им хорошо босиком ходить, а бывшему программисту казалось, что в траве ползают злые, голодные гадюки.
Не соврал Матвеев, действительно этот тип на окраине живет и солдат вроде бы не видать. А неплохо живет, домик двухэтажный, и сад. Черт! Окно светится на втором этаже. А где именно живет квартирант? Аккуратненько, пригибаясь, вон за то дерево, а там и дверь видно. Глина дернул за ручку. Закрыто, как и положено. Махновец дернул еще раз, со злости. Что-то хрустнуло.
- Самоновейшие швейцарские замки! - фыркнул Устим.
Дверь на третий раз открылась.
Коврик на полу. Хмм, хорошая идея, напоминает о родном доме и ковровой дорожке в прихожей... . Атаман уверенно пошел куда-то вглубь. Паша почесал в затылке и поплелся на второй этаж, за махновцем. Глина остановился, склонил голову набок. Прогрессор тоже остановился, винтовка-то не у него. Махновец дернул плечом, скидывая трехлинейку в руки, клацнул затвором. Ага. Кто-то слезает со второго этажа, а лестница поскрипывает тоненько. Махновец выстрелил, не дожидаясь, пока этот кто-то заметит незваных гостей. Паша поймал убитого, потряс головой, чтоб избавиться от звона в ушах, аккуратно уложил на коврик. Хорошо, что лица не видно. Какой-то тип в кальсонах.
Из коридора показался Устим, с туго набитой торбой в руках. Интересно, что он туда напихал? Глина неспешно пошел на второй этаж. Паша тяжело вздохнул, но из двух убийц он больше доверял тому, с которым был знаком дольше.
На чердаке действительно кто-то жил, до недавнего времени, узенькая незастеленная кровать, кособокие стол и табуретка, у кровати - сапоги, на стуле аккуратно сложена форма с еще новенькими погонами. А на столе - свечка в плошке, какая-то книга небольшого формата и наган, вальяжно и ухоженно поблескивающий. Прогрессор не заставил себя упрашивать, схватил оружие, выудил из-под кровати полупустую коробку патронов. А Спиридонов, земля ему пухом, был неравнодушен к поэзии, Брюсова почитывал перед сном.
В землянке было тепло и даже уютно, особенно после той канавы, где пришлось отсиживаться три часа, подняли зачем-то злые командиры солдат, прошли они куда-то быстрым маршем, хорошо еще, что не к тюрьме. Интересно, что еще стряслось? Но это пока не наша забота. Матвеев делил содержимое торбы - банка соленых помидоров - себе, пиджак старомодный, мужской - гуртовому, а то у него из одежды только форма заметная, три хлебины - то уже всем, соли спичечная коробочка и еще якась гадость, в другой спичечной коробочке, пахнет приятно, но на вкус - гадость натуральная. Прогрессор пытался нацепить наган так, чтобы и не на виду, и ничего себе при таком способе ношения не прострелить. Сзади за ремнем? Нема дурных.
Глина удрученно глядел на трофейные сапоги - размер-то подходящий, а подметки-то бумажные. В принципе, если хороший шмат кожи, да гвоздики, да дратву - так будет нормальная обувка, а не такая, какой интенданты-кровопивцы приторговывают. Особенно приятственно в таких сапогах по Карпатам зимой лазить. А австрияки, гады, еще и смеются.
Петлюровец свистел нечто про пана сотника, и на месте этого сотника Глина бы куда-нибудь сбежал вместе с деньгами, например, в Мексику - там тепло, и самогонка, и бабы доступные. Или лучше в Абиссинию - там хоть люд православный.
Но мечты - мечтами, а чего это солдат куда-то ночью погнали? Похоже, тут не только Устим провода режет. Слишком знакомая тогда обстановка, с поправкой на немцев, которых туточки нету. А жаль, их было так весело и привычно убивать! И форма у них была красивая. А теперь - черти-кто и ззаду хвостик. От, спрашивается, зачем? Большевики не нравятся - то понятно, все остальное-то на хрена? Глине почему-то вспомнилась соседка - был у нее муж да два сына. Брусилову- прорыв, армии - победа на некоторое время, а соседке - три условные могилы, потому что после артобстрела тяжело понять, где чья нога. И ото надо было вмешиваться? Застрелил Принцип кайзера - так и молодец, нет, надо лезть не в свое дело, четыре года воевать ради черти-чего, а теперь белые мечутся як муха в стакане, а остальным уже нужно совсем не то, что было пять лет назад. Петлюровцы какие-то выскочили, одна радость, что тоже против белых, да землю делят.
А банда - курам на смех, мала дитина и калека, причем Матвеев - то тебе не Демченко-одноглазый, Матвеев уйти быстро не может, верхом ехать - тоже. Если б удалось экснуть телегу и лошадей, или хоть вола, тогда он на что-то годен, а так - ни украсть, ни покараулить. Хотя он именно что караульный. И петлюровец этот сопливый, пошел воевать, надеется на своего бухгалтера. Чины положат таких вот фанатиков и договорятся, как им удобно. Махновец подозрительно глянул на шмат сала - то ли свет такой, то ли оно с прозеленью. Но помидоры тоже доверия не внушали - это ж и вправду надо быть сектантом, чтоб такое солить, они ж зеленые, як гимнастерка. Огурцы зеленые - то понятно, но помидоры защитного оттенка - извиняйте!
Гуртовий такими тонкостями не морочился и заглотил уже второй овощ, хитроумным способом. Нормальные люди сначала высасывают из соленого помидора жидкую часть и жуют плотную, а не запихиваются, наподобие змеи с лягушкой, сразу целым соленьем. Человек же не змея, у него же челюсти не такие.
Лось думал, грыз сушки и думал, куда может пойти товарищ Сердюк и его идея вместе с ним - это ж додуматься надо - устроить во взводе агитотдел и набрать туда троих первых попавшихся грамотных - Лося, Шульгу и Каца. Это ж комедия! Кац себе рисует огромную вошь в черкеске, аж язык высунул, и горя не знает. А кому-то надо придумать чего-нибудь агитационное! И желательно не то, что Шульга предлагает, хоть оно и весьма боевое. Нельзя такие слова в агитационных листовках писать!
- И шо то будет? - Шульга глянул на рисунок, хрумкнул сушкой за компанию.
- Генерал Шкуро,- буркнул Кац в ответ.
- Вусата воша? Не, таракана малюй.
- Тараканы полезные, из них лекарство делают! Моя тетя Двойра пила настойку из тараканов!
Шульга положил вторую сушку обратно. Прогрессор задумчиво почесался под воротником. Никаких идей в голову не приходило. Да еще и сушки с маком, в зубах застревает. Кац дорисовал последнюю лапку и принялся рисовать очередную карикатуру - на этот раз - что-то свиноподобное, стоящее на задних ножках.
