Елена Хаецкая - Звездные гусары
– Я бы хотела, – сказала она, – привести его в чувство, а затем связать и вколоть ему сыворотку правды. Чтобы он рассказал все. Весь вывернулся наизнанку.
– Судя по звукам, он и так выворачивается наизнанку, – заметила Стефания.
– Фу, Стефания, как ты можешь!..
Девочка пожала плечами:
– А как он может? А ты сама как можешь, Татьяна? Ты сидишь на квартире у офицера, который шумно блюет с перепоя!
– Я жду от него объяснений.
– Жди.
И Стефания снова выглянула во двор. Теперь там было пустынно.
Явился Кокошкин, смертельно бледный. Опять замер на прежнем месте. По его виду было понятно, что он воротился на лобное место и готов еще некоторое время терпеливо сносить пытку.
– Вы можете говорить? – спросила Татьяна Николаевна.
– О чем? – глупо пробормотал Кокошкин.
– О том, что произошло. Мы собрали деньги по подписке, – начала Татьяна Николаевна, – для нашей экспедиции. Это вы помните?
Он кивнул и поморщился.
Стефания с любопытством наблюдала за этим допросом. Ей было и интересно, и неловко, как бывает, когда в пьесе герои говорят заведомые глупости и делают поступки, которым не суждено привести ни к чему хорошему, – о чем зритель отменно осведомлен, в отличие от самих героев.
Официальное следствие по делу об исчезновении экспедиции было закрыто. Все участники признаны погибшими. Летчик Товарков предоставил исчерпывающую информацию: он заснял все увиденное на стерео, так что картина открывшегося ему в лагере полностью находилась в распоряжении следствия. Домики для лагеря были сделаны из специального экологически безвредного органопластика. Если этот пластик регулярно не обрабатывать особым веществом, он сам собою плавится и превращается в кучу обычного компоста. Товарков застал пластик на средней стадии этой трансформации, что говорило об отсутствии людей по крайней мере на протяжении трех недель (эти объективные данные совпадали с показаниями самого Товаркова).
Поиск трупов на Этаде был признан делом безнадежным, поскольку бурно функционирующая флора именно этой части континента перерабатывает любую органическую материю менее чем за неделю.
Ни сигналов бедствия, ни каких-либо признаков уцелевших людей. Ничего.
Спустя месяц после того, как все члены экспедиции были признаны погибшими, в Константинополе был найден убитым Балясников-старший. Он был опознан и доставлен для похорон в Россию. Балясников-младший до сих пор скрывается. К его полупараличному брату, проходящему лечение на одном из курортов Швейцарии, приставлена охрана.
Намерение Кокошкина и сестер Терентьевых организовать частную экспедицию встретило понимание лишь у частных лиц. Родственники Петра Андреевичав военном ведомстве выхлопотали разрешение на этот полет. В полку и среди знакомых Терентьевых-Капитоновых поспешно собирали деньги.
В последний момент к Татьяне Николаевне явился с визитом представительный господин, чье округлое добродушное лицо было украшено невиданной по красоте двухвостой бородой – эдакое летучее серебро, снизошедшее опуститься на человеческую образину.
Визитеру предшествовала карточка с вензелем, переходящим в абрис дворца или, лучше сказать, резиденции: казалось, из здания вырастает некий подвижный хвост, который вдруг сам собою завивается в буквы: “Рындин, архитектор”.
Татьяна Николаевна приняла его любезно, хотя и не без настороженности: она всегда так держалась по отношению к незнакомым людям.
Рындин сказал, что не задержит надолго. Он выложил перед Татьяной Николаевной пачку купюр.
– До меня дошли слухи, что вы намерены лететь на Этаду и для того собираете средства.
– Это правда, – ответила Татьяна Николаевна с достоинством и даже не посмотрела на купюры.
– Что ж, я рад, что не ошибся. Позвольте внести мой вклад.
– Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, однако могу ли я задать вполне закономерный вопрос…
Тут вошла Стефания и сразу увидела деньги. Ее глаза жадно загорелись.
– Ух ты, сколько тут деньжищ! – сказала девочка. – Эдак мы уже завтра вылетаем!
– Ты остаешься на Земле, – отрезала Татьяна Николаевна. – Это вопрос решенный, и мы его больше не обсуждаем. – Она повернулась опять к гостю: – Это моя сестра, Стефания Николаевна.
– Что ж, я рад, если угодил, – ответил Рындин. – Дело в том, что… Я предвосхищаю ваш вопрос, досточтимая Татьяна Николаевна, и сразу объясню, почему жертвую так много. На Этаде остался мой племянник, Аркадий. Вы, верно, помните его: он выступал с орангутангом по имени Жюльен. Случай скандалезный, но вместе с тем и курьезный. Не знаю, как вы к нему относитесь.
Татьяна Николаевна пожала плечами и аккуратно вписала имя Рындина в подписной лист.
– Сейчас не время поминать обиды, господин Рындин. Ссориться и выяснять отношения будем после, когда спасем наших близких.
– Воистину, мудрая дева! – сказал Рындин, обмахиваясь носовым платком. – Счастлив был нашим знакомством.
Он поцеловал ручки обеим барышням и удалился.
Татьяна Николаевна проводила его глазами.
– Не знаю, насколько этично брать его деньги, ведь этот Аркадий…
– Да Аркадий, может быть, уже мертв, – бессердечно заявила Стефания. – А деньги необходимы, чтобы спасти Штофрегена. Ну и других, если кто еще жив. Бери и не забивай себе голову. В голове женщины не должно быть места для этических проблем. Эти отсеки у нас уже заняты – магазинами дамских безделушек и благотворительными концертами.
– У меня не так, – слабо улыбнулась Татьяна Николаевна.
– Никому не рассказывай, иначе тебя не будут считать за настоящую женщину.
– Откуда ты знаешь столько глупостей, Стефания?
– Из газет, – сказала Стефания. – Папа никогда не читает колонку “Советы житейские и другие” и выбрасывает, а я…
– Ничего не хочу слышать, – оборвала Татьяна Николаевна. – Учти, Стеша, я ничего не слышала.
“Стеша” вспыхнула и выбежала из комнаты.
На другой день Татьяна Николаевна вручила Кокошкину деньги – толстую пачку наличных, – и с этой суммой Кокошкин отправился к некоему Степану Качурову, опытному пилоту, человеку во всех отношениях надежному: его рекомендовали сразу трое человек, которым Кокошкин доверял.
Качуров взял деньги и сказал, что корабль уже присмотрел: через четыре дня все будет готово для отлета на Этаду. Нужно уладить последние формальности, уплатить пошлины, страховку, выписать пропуск в таможне, загрузить топливо – ну и заплатить за аренду корабля, разумеется. Встречу он назначил прямо на аэродроме.
Его рукопожатие понравилось Кокошкину – твердое, спокойное. Надежный человек, симпатичный.
Сам Петр Андреевич лететь не мог: у него заканчивался отпуск, а просить о продлении отпуска он не решался. Да и Татьяна Николаевна воспротивилась, когда Кокошкин заикнулся было об этом. “Еще чего! Вы не должны жертвовать карьерой, когда дело и без вас будет улажено наилучшим образом, – сказала она. – Я все вам отпишу. Вы очень много сделали. Никто из нас не сделал бы больше”.
На Этаду собиралась лететь сама Татьяна Николаевна – в качестве врача (хотя она только начала учиться, но уже хорошо умела оказывать первую помощь); ее сопровождали двое молодых офицеров, бывших сослуживцев Штофрегена по Царскосельскому полку (для чего оба взяли долгосрочный отпуск), и Тимофей Анисимович Бородулин, учитель биологии из гимназии для девочек, взятый в качестве эксперта (рекомендация Стефании).
И…
Ничего.
Ни корабля, ни Качурова, ни следа корабля или Качурова. На аэродроме никто ничего не знал о готовящейся экспедиции. Такого корабля – “Ариадна” – попросту не существовало. Он не числился ни в каких списках. Проверили несколько раз, по двум базам, а затем еще по рукописному журналу.
Пилот по фамилии Качуров, в противоположность кораблю, имел место, однако не на Земле, а на Варуссе, и там он пребывал уже достаточно долгое время, совершая небольшие местные рейсы между Варуссой и некоторыми ее спутниками.
Гимназический учитель иронически поблагодарил Стефанию Николаевну за удачно произведенный розыгрыш и удалился, гневно стуча тростью. Стефания бежала за ним – очевидно, с обещанием, что все в ближайшее же время разъяснится и что случилось недоразумение, – но он только отмахнулся от нее. Девочка вернулась к сестре, глубоко огорченная.
– Теперь точно двойки будет ставить, – сказала она с озабоченным видом.
Господа царскосельские гусары предложили сестрам ехать домой, обещав взять на себя объяснение с Кокошкиным, который устроил дело с кораблем и пилотом. По дороге в Царское Татьяна Николаевна призналась в экипаже Стефании, что не находит себе места.
– С Петром Андреевичем наверняка что-то случилось.
– Отчего же с Петром Андреевичем? – не поняла Стефания. – По-моему, что-то случилось с пилотом…
– Нет-нет, Стефания, беда с Петром Андреевичем. Какой несчастный год! Сперва Штофреген, потом Кокошкин…
