Вильгельм Шульц - Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде
Военные воспитаны в полной готовности подчиняться приказу. Даже если это будет приказ умереть. И такого приказа ждали. Лютьенсом был создан Генеральный штаб. Лучшие из лучших, ибо середнячков здесь нет. И этот штаб, как и положено Генеральному штабу, разрабатывал стратегические операции. Часть из них уже отрабатывалась с личным составом. Десантные бригады в который раз на бумаге штурмовали гамбургский порт. Звенья «Ханебу» носились по бело-голубому небу, отрабатывая заходы на корабли противника. «Бисмарк» держал прогретыми котлы, и день и ночь в его корпусе копошились десятки монтажников, дорабатывая его системы, обеспечивающие «пространственные прыжки». Но приказа не поступало. Не было его год, второй… Не было и потом. И не было никаких оснований полагать, что кто-либо его отдаст. Жив ли фюрер, нет ли, но кто-то же должен его замещать, пусть в изгнании, пусть в подполье, пусть хоть в тюрьме! Но без головы такое мощное тело не могло более существовать.
База 211 была первоклассно организованная и замечательно оснащенная структура. Здесь было все, что могло понадобиться населению 120-тысячного города. Великолепный порт, только подземный, верфи, заводы, шахты, нефтяные скважины. И многие многие сотни верных солдат и офицеров, несущих ежедневно свою бессменную вахту, радиоцентр, система раннего оповещения, радары. Корабли впервые имели в достатке соляра, нефть добывали прямо здесь же в 3-х километрах в соседней бухте. По мини-нефтепроводу, проложенному в специальном бетонном тюбинге, она поступала на завод для переработки. Полученным высокооктановым бензином заправляли самолеты. Металлообрабатывающие производства ковали меч Зигфрида, оружие возмездия новой империи. Но у этой империи был один-единственный, но весьма существенный изъян. У нее не было императора. Ein Reich, Em Volk, Ein Fuhrer. To есть он был, но не один. И это было хуже всего. Потому что, если императоров несколько, а страна нашпигована оружием, причем самым лучшим оружием, неминуема гражданская война. На роль фюрера по закону претендовал Лютьенс, как гроссадмирал, назначенец фюрера и наиболее опытный военный. Но на роль фюрера претендовал и Рёстлер — человек Гиммлера. И Лют — человек Дёница. Люфтваффе вообще держались особняком. Достаточно сказать, что в гарнизоне было 3 (!!!) трибунала и 5 независимых партийных структур. Все это не могло продолжаться бесконечно. И пламя вспыхнуло. Первый близкий разрыв раздался тогда, когда у гроссадмирала случился инфаркт. Ему ведь не было еще и 60. Но сердце не выдержало. Врачи настаивали на том, чтобы отправить гроссадмирала на Большую землю, но это было не так уж просто сделать. Месяц на корабле по штормовому морю! Прыжков и скоростей «Ханебу» не всегда выдерживали тренированные сердца молодых спортивных ребят.
Спустя неделю разговоры о том, что гроссадмирала, может быть, стоило бы переправить на курорт к друзьям в ЮАР, иссякли сами собой. Ему становилось все хуже. Он практически не приходил в сознание. 17 октября 1947 года сердце гроссадмирала перестало биться.
На базе был объявлен траур. Это был первый государственный и военно-морской деятель Новой Швабии такого уровня. Рёстлер произнес очень торжественную и раскидистую речь о стойкости и жертве, о верности долгу, о том, как нужно любить родину и не жалеть себя во имя идеи. Все вспомнили Геббельса.
В Новой Швабии не было газет. Слишком долго и дорого было доставлять сюда бумагу. Но проводное радио было в каждом помещении. У многих были и видеомониторы. Пропагандисты работали, как и в Рейхе. Но работали как-то по инерции, что ли. Не было ярких публичных персон, таких как Геринг, Геббельс или фон Ширах. Не имея притока свежей крови, идея чахла. Один лишь Рёстлер не мог восполнить эту пустоту. Да и одно дело — заниматься гимнастикой ума, и совсем другое — зажигать факел и вести за собой. Рёстлеру ведь не веришь уже априори, уже потому, что он Рёстлер. Прекрасно понимаешь, что через 10 минут он тебе столь же убедительно докажет обратное тому, что говорит сейчас. Это превосходно для интеллектуалов, держит в тонусе мозги, расширяет горизонт, но не убеждает. Мальчишке, который сейчас закручивает форсунки в дизельном, нужны простые ответы на простые вопросы. И чем проще — тем лучше. Но эта простота должна быть яркой, чеканной, открывающей глаза на мир. За правду и умереть не жалко. Да, был тут и свой «гитлерюгенд», пусть совсем малочисленный, но все-таки. Естественно, как и положено, Ройтер перед ними выступал, рассказывал о войне, о море, о великой захватывающей игре под названием жизнь. Но могли ли эти рассказы заменить хотя бы одно настоящее факельное шествие или месяц в деревне? — Нет, конечно. Отрезанный ломоть, ни нация, ни диаспора, ни боевая единица. И он снова и снова вспоминал слова Зубоффа в подвале комендатуры порта Готенхафена. Кровь без почвы. Что это? И что такое немец без Германии? Однажды в минуту, когда Ройтер размышлял на эти темы, в дверь постучали.
— Командир, — неуверенно начал оберматрос Шмидт, — у нас есть просьба…
— Слушаю вас внимательно. — В каюту, а жилые помещения здесь назывались каютами, зашли несколько человек из экипажа. О каждом из них можно было бы написать хорошую повесть. Все они в свое время отличились: матрозеефрейтер Волькмар Альбрехт вообще вегеран — с первого дня на лодке, Железный крест 2-го класса, Виссман — тоже. Что привело их к командиру с очевидно неприятным разговором?
— Мы тут подумали… Командир, война окончена. Кригсмарине больше не существует. А у нас семьи… Мы просим об отставке…
Ройтер пригласил ребят расположиться в гостиной. Судя по всему, разговор будет долгим. Вопреки ожиданиям командир лишь нахмурился. Никаких особых эмоций. Некоторое время он молчал.
— Ну и как вы себе это представляете? — наконец мрачно произнес он.
— Отправьте нас на берег. Куда угодно. Лишь бы там была хоть какая-то цивилизация. Мы оттуда доберемся до Германии. (Черт! Что, Майер с помощью своей кривой Кассини транслирует мои мысли на всю базу, что ли?)
— И?
— Не понял… — как-то испуганно переспросил Шмидт.
— Ну, доберетесь вы до Германии, и дальше что? Вы хотите совершить коллективное самоубийство?
— Я полагаю, наши семьи нуждаются в нас. Война окончена, почти 3 года назад…
— Вот-вот… А 4 года назад вы на этой войне погибли…
— Сейчас многие находят друг друга… Может, и у нас есть шанс…
Ройтер какое-то время молчал, уставившись в одну точку. Он походил сейчас на каменное изваяние, которое представлял собой когда-то Унтерхорст во время боя.
— Вы мне вот чего объясните… Я понимаю, сейчас вы всеми силами хотите вернуться, увидеть родных, и дальше этой секунды вы не рассматриваете партию. А попробуйте взглянуть, что будет в день после вашего прихода… В следующий ход, а через два? Вот вы приходите домой. Что вы скажете своим женам, дочерям, сыновьям? Милые мои, принимайте папу — я проиграл войну? Я очень старался, но у меня не получилось? Я даже умирал, чтобы победить, смерть обманул, и?… не справился? Вы сможете смотреть им после этого в глаза? Тебе скажут когда-нибудь, папа, я думал, ты герой, я верил в тебя, я хотел быть похожим на тебя. Даже не так. Я хотел отомстить за тебя! А ты — просто неудачник.
Ребята молчали.
— Зачем вы сейчас рветесь домой? Вашим там трудно? Сейчас трудно всем немцам. Вы думаете, что вашими хлопотами вы вымолите у англичан для своих семей какие-то преференции — вот это вряд ли. Так вас убили и убили. Смерть на войне хоть как-то примиряет врагов. А так вы окажетесь живы. Вам обязательно припомнят, и кто был ваш командир, и ваши награды. Каким образом вы рассчитываете помешать «томми» насиловать ваших жен? Вы ничего не сможете поделать…
НО! Вы можете мстить! А для этого нужно оружие, а для этого нужно боевое соединение, тактика, товарищи, и все это у вас есть, и у вас есть командир. И пока он не ошибался, раз вы все живы И ты, Волькмар, и ты, Конрад. — Он положил руки на плечи товарищам. — Поверьте, я вас понимаю, и именно поэтому я говорю: «Мы должны держаться вместе! Только вместе мы сможем отомстить за наши семьи, за наш народ». Мы, может быть, пока не победили, но мы не запятнаем себя позором плена, мы если умрем, то умрем как герои. Это будет лучшее, что вы сможете сделать для своих детей.
— А вы намерены сражаться дальше? В одиночку? Против всего мира?
— Нет, не в одиночку! Нас всегда было около полусотни в огромном океане, и мы никогда не отступали. Сейчас много больше. У нас есть оружие, корабли! Среди нас настоящие герои, они выстояли тогда, выстоят и сейчас. Да, задача усложнилась, но и опыта у нас прибавилось. У нас в руках лучшая в мире лодка, сверхтехнологии, летающие диски! Возможно, это наша завидная судьба! Мы, именно мы дадим немцам надежду! Мы освободим Папу, законного рейхспрезидента, мы создадим новое государство, и наши имена будут высечены на скрижалях истории. Ваши дети будут вами гордиться. Или да, есть другой путь, вернуться домой, как побежденный, посыпать голову пеплом и сказать сыновьям: я не смог, попробуйте лучше вы, может, у вас это получится. А пока зарабатывайте на кусок хлеба чисткой сапог английским солдатам.
