Михаил Ланцов - Дмитрий Донской. Пробуждение силы

Легион же так и простоял на позициях до утра. Государь не верил в то, что боярство согласилось уйти без боя. И лишь донесение разведки, подтверждающей уход противника, послужил поводом для отхода легиона на Тверь и далее на Москву. Кампания завершилась. Но не война. Военное столкновение с Литвой теперь становилось просто неизбежным. Через год? Через два? Непонятно. Оставалось понять — какие силы Ольгерд сможет подключить для этой войны. И когда. Скорее всего, будут иметь место большие добровольные контингенты феодалов со всей Европы. Потому как идеи Дмитрия многим окажутся очень уж опасными….

Часть четвертая

Литовская партия

— Хороший… Плохой… Главное — у кого ружьё.

Глава 1

1368.05.28, Прага

Герхард стоял возле своего Императора, задумчиво листавшего «Новый завет» отпечатанный на латыни в Москве. Удивительно белая и плотная бумага, которую наладились выпускать в тех краях, только придавала ценности книге, наравне с сочными иллюстрациями, индийскими цифрами и московскими правилами письма. Император же, задумчиво листал лежавшую перед ним книгу, не в силах прочесть ни слова — его мысли были бесконечно далеки от духовной пищи….

— Две тысячи книг… — медленно произнес Карл IV. — За сколько их изготовили?

— Меньше чем за год. Совокупно же, с начала печати, в Москве выделали свыше десяти тысяч книг.

— Ого! Это за каких-то пять лет?

— Да, сир, — кивнул Герхард. — «Новый завет» на латинском языке — две тысячи томов. Столько же он напечатал на славянском языке. Еще тысячу — на греческом языке. Сейчас идут переговоры о новых тиражах и издании полного корпуса Библии. Остальные книги, напечатанные им — светские, преимущественно о науках. Например, тысяча томов «Букваря» — книги, предназначенной для обучения чтению.

— Зачем ему столько людей, умеющих читать? Мне говорили, что у него малолюдная марка.

— Да, — кивнул Герхард. — Очень мало людей. И живут они очень бедно, настолько, что прибыв в те края, я сильно удивился. Укрепления в основном из земли и дерева, как у нас было в старину. Дома — тоже. В городах еще хватает крепких построек из рубленых бревен, а вот на селе — все совсем бедно. Землянки да мазанки повсеместно. Построек из кирпича и камня крайне мало даже в самых богатых городах.

— Как же тогда так вышло, что в тех глухих краях придумали столько необычных, дорогих и интересных вещей?

— Димитрий, — развел руками Герхард. — Про него ходит много разных легенд, одна другой чуднее.

— А ты сам что думаешь?

— Он… очень необычен. Я не знаю, с чем его можно сравнить. Беспокоен и напорист. Безжалостен и необычайно образован. Этакий викинг с венцом мудреца на челе. Свободно общается на латинском, греческом, татарском и итальянском языках. Может объясняться на данском, арабском и персидском языках, а также нижних германских говорах. Кроме того разбирается в геометрии, механике, арифметике и алхимии. Недурно знаком с Богословием и философией, риторикой и логикой. По крайней мере, это то, что я смог узнать. Скорее всего, Димитрий знает что-то еще. Ведь новую крепость Москвы строят по его проекту и под личным контролем. Да и про сталь со стеклом и зеркалами, поговаривают, что это через него получилась.

— Удивительно, — покачал головой Император. — Как в той глуши можно было получить такое образование?

— Я не знаю. Да и никто не знает. Отчего плодятся выдумки самых разных фасонов. Враги Дмитрия обвиняют его в продаже души нечистому. Друзья — склоняются к Божественному озарению. Но никто ничего доказать не может.

— А ты сам к чему склоняешься?

— К тому, что любой, вставший на пути у этого человека, будет уничтожен.

— Вот как? Он настолько жесток?

— Отнюдь. В нем нет жестокости. Димитрий не получает удовольствие от уничтожения своих врагов. Но крови не боится и не стесняется.

— И как его еще не отравили? — Фыркнул Император, поражаясь многотерпению дворян Руси.

— Пытались, — улыбнулся Герхард. — Мне известно о семи покушениях, и последнее чуть было не достигло своей цели. Погибли две старшие дочери Димитрий и сын.

— Старшие дочери? Это те, которые он удочерил?

— Да. Сын уже его. Супругу в тот раз едва удалось откачать.

— Судя по всему, скоро его сумасбродство закончиться, — усмехнулся Карл.

— После того покушения Димитрий повел себя как истинный викинг и просто убил всех, кто мог быть причастен. Включая своего дядю, пожалованного незадолго до того в герцоги.

— И многих убил? — Заинтересовался Император.

— Девяносто восемь человек. Расследование длилось около месяца, а потом, в одну ночь вырезали.

— И никто не возмутился?

— Утром следующего дня во всех городах, находящихся под рукой Димитрий, зачитали указ с перечислением заговорщиков. А также сурового приговора. Простой люд и купцы даже обрадовался, начав откровенно рыскать и вынюхивать тех, кто дурное задумывает против Димитрия. За следующие пару месяцев свыше ста человек сами повязали и доставили в Москву для разбирательств. Половину из этих «вязаных» позже обезглавили на «Аннушке». Значит, не просто так их схватили. Аристократия же притихла. Покушений же с тех дней уже два года как не было. Верно, он действительно заговорщиков вырезал. Если же они и выжили, то больше рисковать не стали.

— А кого подозревал ты?

— Я? — Удивился Герхард.

— Да. Ведь ты думал в те дни над тем, кто мог бы пытаться его отравить.

— Много желающих. Тот же дядя — вполне верный кандидат. Я уверен, что они как-то со всем этим был связан.

— Дядя? Но почему? — Удивленно выгнул бровь Император.

— Этот Димитрий… — замялся Герхард. — Поговаривают, что он лишился ума. Безумец. Но, я так не считаю. Он просто… готов идти до конца. Его не останавливают ни традиции, ни кровь, ни… да ничего, если говорить прямо. Объявил себя Императором своих небольших владений. Написал «Имперскую конституцию». Начал наводить свои порядки, безжалостно уничтожая тех, кто выступал против них. Истребляя всю старину. Причем, что примечательно, особой страсти в крови не проявил. Он нередко оставлял своим врагам шанс убежать и спасти свои жизни. Но только один шанс, после чего быстро и без особых мучений умертвлял. — Произнес Герхард и замялся. — Он не безумец. Отнюдь. Он одержимый…

— И что Святая церковь по этому вопросу думает? — Обратился Император к стоявшему подле него кардиналу, молчавшему до того и внимавшего с интересом доклад.

— Он совершил очень важное богоугодное дело, — уклончиво ответил кардинал. — Возможно, Димитрий и одержим, но совсем не обязательно, что каким-то злым духом.

— Неужели ангелом? — С плохо скрываемым сарказмом в голосе и явственно наигранным удивлением, поинтересовался Император Священной Римской Империи.

— Мы не знаем, — пожал плечами кардинал. — Но он носит крест, посещает службы, принимает святую воду и вообще ведет себя так, словно нет в нем никакой богопротивной скверны.

— Тогда как вы все это объясните?

— Неисповедимы пути Господа нашего, — уклончиво ответил кардинал. — Однако помощь Святому Престолу в умножении Святого Писания явно говорит о чуждости его духа богопротивной скверне. Мы склоняемся к тому, что все произошедшее с Димитрием в момент смерти отца — Божье благословение. Но не понимаем, для чего Всевышний оказал этому человеку такую высокую честь….

— Так курия поддерживает этого схизматика? — Удивился Император.

— Он нам интересен, — вновь увильнул от прямого ответа кардинал.

— Из-за того, что напечатал вам две тысячи книг меньше чем за год?

— Это произошло раньше, — сухо усмехнулся кардинал. — В тот день, когда на приступ Твери пошли легионеры с большими прямоугольными щитами красного цвета. И взяли город, сурово подавив волнение черни. Это поставило точку во всех сомнениях — Димитрий возродил древний имперский легион. Не один в один, но развив и дополнив. Кто еще это смог сделать? А главное зачем?

— Вы понимаете, что вы говорите? — Нахмурился Император Священной Римской Империи, поджав губы до такой степени, что они побелели.

— Прекрасно понимаю, — мягко улыбнулся кардинал. — Если мы правильно прочитали знаки, подаваемые нам небом, то Восточная Империя вскоре сменит столицу. Константинополь захирел и уже не может играть ту роль, какую надлежало бы. Магометане вторглись на Балканы, и теснят христианских правителей. В любой момент древний город Константина падет, и над Святой Софией больше не будет возвышаться крест. А Димитрий? Пусть он и схизматик, но с ним всегда можно договориться. Ему не чужд голос разума… и денег.

— Москва не Константинополь, — фыркнул Карл. — Вы же слышали рассказ о бедности и ничтожестве тех мест.