Александр Романов - Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом!

Но клиент не успел. Главный мафиози почивал на помпезной кровати с балдахином, не иначе как оставшейся от прежней обстановки, и наших вкрадчивых шагов не услышал (в замок и дверные петли я щедро налил масла перед тем, как их открывать). Поэтому тяжелая рука, зажавшая ему рот и ухватившая за плечо (ага: «Тяжелая рука легла на плечо и сказала…» — цитата), оказалась для бедолаги полной неожиданностью.

— Не надо кричать, Аретини, — тихо посоветовал я, светя хозяину в лицо потайным фонарем.

Месье Аретини, моргая и жмурясь, мычанием и телодвижениями выразил явное согласие. К чему его, несомненно, склонило лезвие кинжала, отблескивающее перед глазами. По моему знаку Мюрат убрал руку с его рта.

— Сколько? — сипло выдавил глава шайки.

Чем немало меня озадачил. Я только весьма отдаленно, по каким-то интонациям сообразил, о чем он. По счастью, сообразил быстро.

— Много, Аретини… Много!

— Деньги в шкафу. Возьмите все!

Что интересно — испугом от него и не пахло. Да: раньше люди были крепче… Но и я уже взял поправку на свое о нем представление.

— Спасибо, возьмем, — заверил я хозяина. И без паузы продолжил: — Только нам нужны еще ключи от «детской»…

Вот тут его проняло. Но не до конца. Он явно принимал нас отнюдь не за благородных мстителей парижских предместий. Похоже, у них тут какие-то свои внутренние разборки, и зря я опять же решил, что им нечего опасаться. Стоило это обстоятельство учесть. Между тем жертва нашего наезда, сглотнув и проморгавшись, вгляделась в мою обтянутую капюшоном голову опять же без особого страха и поинтересовалась:

— Зачем вам?

Я резко прижал кинжал лезвием к его переносице, левой рукой не забыв зажать шибко говорливый рот.

— Ключи! От «детской»! — Подождав, пока кровь из пореза стечет в глазницы, я убрал руки и повторил: — Где?

— Там же… В шкафу…

Вот теперь голос стал иным. А то сеньор явно считал сперва, что игра идет по другим правилам. Но слабость эта оказалась короткой… Сверкнув глазами, Аретини злобно выпалил:

— Только в «детской» никого нет! Вы опоздали!

Мюрат его чуть не удавил. Мне с трудом удалось его унять — так сильно Иоахим зажал клиенту рот.

— Ключи от шкафа, — не станет же он держать деньги в незапираемом шкафу, верно? Да и ключи от подвалов тоже…

— У меня… На шее… — опять сипло (еще бы) выдавил выходец из солнечной Италии.

Я быстро отыскал у него за воротом ночной рубашки шнурок с небольшим фигурным ключиком. Отдал его Жюно и кивнул на вышеозначенный шкаф: огромное бюро резного дерева, тоже явно из старого еще комплекта мебели. Вряд ли хозяин хранил деньги в шифоньере… Повернувшись к Аретини, спросил:

— А где же дети?

— Где и всегда. Отправились с покупателем. А новую партию еще не наловили. Так что лучше вам было прийти попозже, господа… — этот мерзавец даже позволил себе ухмыльнуться. Да, раньше люди были… Впрочем, я об этом уже говорил. Но вот ухмыляться ему не следовало бы…

— Тогда вам придется кое-что рассказать нам взамен, дорогой сеньор Аретини… — окончание я произнес по-корсикански. Для пущего эффекта.

— Бу-ургундия! Нормандия! Шампань или Прованс… И в ваших жилах тоже есть огонь!.. Но — умнице фортуне ей-богу не до вас! Па-ака на белом свете… Пока на белом свете… Пока на белом свете… Есть Гасконь!

Пока на белом свете…Пока на белом свете…Пока на белом свете…Есть Гасконь!

Это мы поем.

А чего не петь, как известно, когда уют? И чего не пить, когда дают… И не накладно… Ну вот и мы выпили. Теперь песни поем. Хором. Потому как выпито уже столько, что языковой барьер не помеха.

И это хорошо. Потому что на два языка сразу меня уже не хватит. А настроение поганое у народа развеять надо. Вот я и развеиваю. В данный конкретный момент — персонально Мюрата. Это для него про Гасконь. А вы что думали — перерезать два десятка спящих шибко просто? Сами попробуйте… Особенно если это в первый раз. И никакой тут разницы между мной и Мюратом с Жюно и Наполеоном нет. Пусть даже ни малейшего сожаления к этим ублюдкам ни у кого и не возникло. Я вообще под конец выблевал все, что в желудке имелось, не удержался. Тем более трое из двадцати бабами были… Ну не воюют здесь так. Не умеют. Отправлять пятилетних детей на гильотину десятками за раз — это пожалуйста. Расстрелять толпу пленных без суда и следствия — тоже без проблем. А вот чтоб втихую вырезать спящих врагов — это извините. Не комильфо… Только вандейские крестьяне на такое способны… Самое смешное, что оба моих подельника — что Жюно, что Мюрат — практически так мне и высказали, когда все уже закончилось. В глаза, так сказать. Благородные люди… Хорошо хоть сразу не отказались…

Даже мушкетеры мои российского разлива прониклись, когда мы из этого особняка под утро выбрались. И даже Амперу поплохело. Хотя его там вообще не было. Можно догадаться, какой вид был у нас троих. Поэтому поехали мы по такому случаю к Жюно — для конспирации, блин, — и там напились для расслабления. А уж дальше оно само поехало. Только гитару доставать пришлось (хвала Илуватару, к тому времени уже день давно настал).

Заодно доразведку объекта произвели. Где обнаружили большое скопление народа вокруг дотлевающих развалин и висящего на воротах усадьбы (все, что сохранилось от забора) господина Аретини в ночной рубашке с табличкой «компрачикос» и размашистой буквой «Z», процарапанной на стойке ворот. Черт знает, отчего мне на ум пришел именно Зорро — здесь-то про него пока что никто ни сном ни духом… Ну вот пусть и ищут от неродившейся селедки уши…

Две капли сверкнут, сверкнут на дне,Эфес о ладонь согреешь…И жизнь хороша, хороша вдвойне,Коль ей рисковать умеешь…Pourquoi pas!Pourquoi pas…Почему бы — нет?

И не пойму уже — на каком я языке пою… На пьяном. Но вроде эффект нужный есть — слушают. Даже и сам не знал, что столько песен могу вспомнить. Но вспомнил. Что-то с памятью моей стало… Внезапно улучшилась, не иначе.

Самое, пожалуй, трагикомичное — это то, что из того самого бюро Аретини и других кое-каких, любезно предоставленных хозяином, блин, заначек, мы выгребли общим счетом около десяти тысяч ливров. Сумма не то чтоб сильно большая… Но достаточная, чтобы всей нашей компании пару лет жить, ни в чем себе не отказывая. В разумных пределах, конечно… Причем не ассигнациями. А полновесным золотом. Что по нынешним временам вдвойне ценно. Если не втройне. Но вот сунься мы с этим золотом хоть куда-нибудь… Той информации, которую удалось выбить из покойного, вполне хватало, чтобы понять: мы засветимся моментально. Ибо ниточки от сгоревшего особняка тянулись во все стороны. И на парижское дно, и в местные секции. И в полицию, само собой. А паче того — на такой верх, что с нами и разговаривать не станут, если что. Хорошо, если в Кайену сошлют по нынешним гуманным обычаям. А если нет? Репутация Конвента может многим показаться дороже… Вот и в состоянии мы потратить разве пару луидоров — на пьянку. Экономить надо — как завещал нам кот Матроскин…

Чего бы еще ребятам такое сбацать-то — под настроение?

Чтоб, так сказать, углубить объединяющую идею? «Мурку», что ли? Мы ж теперь того же поля ягоды — не станем обольщаться… Рыцари ночи. Романтики с большой дороги. Как я и предполагал в одном из вариантов. Эх, любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом!.. Ептыть!..

Только лучше не пугать все же честных людей. Не за золотом ведь мы туда лезли. Совсем не за золотом. Может, тогда вот:

Трусов плодилаНаша планета,Все же ей выпала честь— Есть мушкетеры,Есть мушкетеры,Есть мушкетеры,Есть!Другу на помощь,Вызволить другаИз кабалы, из тюрьмы,— Шпагой клянемся,Шпагой клянемся,Шпагой клянемся Мы!Смерть подойдет к нам,Смерть погрозит намОстрой косой своей,— Мы улыбнемся,Мы улыбнемся,Мы улыбнемся Ей!Скажем мы смертиВежливо очень,Скажем такую речь:«Нам еще рано,Нам еще рано,Нам еще рано лечь!»Если трактирыБудут открыты,Значит, нам надо жить!Прочь отговорки!Храброй четверке —Славным друзьям — Дружить!..Трусов плодилаНаша планета,Все же ей выпала честь,— Есть мушкетеры,Есть мушкетеры,Есть мушкетеры, есть!

Ну надо же — чего из памяти всплыло! Эту ж песню лет уж как пятьдесят никто не вспоминает…

Куда идем мы с Пятачком… В смысле с Ампером мы идем.

Идем, конечно, в гастроном, конечно, за вином…