Сергей Шхиян - Время Бесов
— Чем обязаны вашему визиту? — вежливо спросил я, продолжая держать оружие в согнутых в локтях руках.
Облачко недоумения проскользнуло по лицу гостя, но он тут же его согнал:
— Мне кажется это не мы, а вы у нас в гостях. Если не ошибаюсь, вас зовут товарищем Алексеем? Хотя у вас, как я слышал, совсем другое имя.
— Алексей — моя партийная кличка, — объяснил я. — По поводу же того, кто здесь хозяин, вопрос спорный. У кого в руках оружие, тот и хозяин. Поэтому, чтобы у нас не возникло неразрешимых противоречий, тихо, без резких движений вытащите пистолет из кобуры, положите на землю и подтолкните его ко мне ногой. После вас пусть так же сделает ваш товарищ, Я одинаково стреляю с обеих рук, так что, пожалуйста, не совершите непоправимой ошибки.
В ярких синих глазах улыбающегося гостя, помимо его воли, промелькнул такой гнев, что мне стало немного не по себе. Однако, внешне он ничуть не переменился, сказал дружески, только чуть укоризненно:
— Зачем вы, товарищ?! Мне доложили, что вы старый большевик, почему так встречаете товарища по партии?!
Вступить с Трахтенбергом в дискуссию и дать ему шанс себя уболтать я не собирался. Что это за тип, мне было ясно и так. Поэтому, не отвечая, я медленно поднял наган и прицелился ему в лоб. Расстояние между нами было метров пять, так что надежды разоружить меня у него не было никакой. Это он своевременно понял, расслабил готовое к прыжку тело и стер улыбку с лица
— Может быть, объясните, что здесь происходит? — с добродушной укоризной спросил он, а сам незаметно покосился на своего сопровождающего.
Красноармеец понял, что от него ждет командир, и попытался сместиться в сторону так, чтобы я не мог одновременно держать их обоих на мушке. Пришлось навести на него браунинг.
— Стреляю через пять секунд, — предупредил я и начал выжимать спусковые крючки,
— Погодите, я вам скажу одну вещь, — начал говорить Трахтенберг, но, увидев, что я не собираюсь отвечать и смотрю на него как на мишень, торопливо расстегнул кобуру.
— Вытаскивайте двумя пальцами, — предупредил я. — А ты замри! — приказал я красноармейцу, тоже потянувшемуся было к своему нагану.
Дальше дело пошло как по маслу. Оба героя бросили мне в ноги свои наганы и стояли красные от злости.
— Теперь руки за головы и лечь мордой в землю! — заорал я, закипая истеричным, необузданным гневом. — Быстро, мать вашу! Я контуженный!
Такой перепад настроения контуженого придурка с взведенными курками заставил гостей дернуться и послушно выполнить приказание.
— Ноги в стороны, голов не поднимать! — кричал я, как выдающийся актер народного театра или российский спецназовец, одновременно пинками разводя их ноги в стороны.
У меня не было никакого сомнения, в том, что оба коммуняки вооружены до зубов и отобранные наганы были только частью их снаряжения.
— Даша, — окликнул я Ордынцеву, со стороны наблюдающую эту безобразную сцену, — обыщи этих перерожденцев. Дернутся — стреляю в затылок.
Как ни странно, она без пререканий выполнила приказ. Подошла в своем вечернем платье, с маузером через плечо, изящно присела и вполне профессионально обыскала обоих.
Теперь передо мной лежало четыре нагана, дамский браунинг и две гранаты лимонки.
— Встать, руки за головы, не оглядываться, вперед марш! — начал я командовать парадом.
Оба гостя встали и, одаривая меня ненавидящими взглядами, пошли к сараю, в котором их ждал Опухтин. Мы с Дашей шли следом, держа наготове оружие.
— Товарищ Алексей, ты понимаешь, что творишь? — пытаясь повернуть в мою сторону голову, спросил Трахтенберг.
— Вполне, — ответил я, что было чистой ложью, так как, что делать с этой компанией и как выкрутиться из ситуации, я пока даже не представлял. Однако, другого выхода, как нейтрализовать «буржуазных перерожденцев» у меня пока не было. Зазевайся мы с Ордынцевой хоть чуть-чуть, покажи слабину, и они нас к стенке поставят безо всяких раздумий. Теперь же у нас был хоть какой-то шанс удержать действия «товарищей» под своим контролем.
В камере нам навстречу вскочил с нар Опухтин и остолбенел, увидев арестованного начальника. Они не поздоровались, а лишь обменялись короткими взглядами: Трахтенберг свирепым, Илья Ильич виноватым, сопровождаемым незаметным пожатием плеч.
— Входите, — приказал я, указывая на открытую дверь узилища. — Бежать бесполезно, я на дверь поставлю растяжку.
Они не поняли, что я имею в виду, пришлось объяснить, как делается это несложное, но опасное приспособление из гранаты и веревки.
— Потянете дверь, вырвете чеку, граната взорвется, и тогда от вас ничего не останется, рядом лежит ящик динамита, — предупредил я.
Товарищи по партии проводили меня угрюмыми взглядами.
Меня это, надо сказать, нисколько не напрягло, я вышел, запер дверь, для «понта» повозился снаружи. Конечно, я обошелся безо всякой растяжки. Пристроив гостей, мы пошли посмотреть, как чувствуют себя оставленные без внимания одалиски. Женщины ничего не предпринимали, ждали нашего возвращения. В их глазах, когда мы вернулись в гостиную, застыл один большой вопрос.
— Задержали мы вашего Трахтенберга, — коротко сообщил я.
— Самого товарища Трахтенберга? — уточнила Алена, глядя на меня с настоящим ужасом. — Ой, что же теперь будет!
— Ничего не будет, посидит под арестом, а там посмотрим.
Капитолина, промолчала, но посмотрела таким тяжелым взглядом, что я бы не хотел оказаться на месте комиссара, когда они сойдутся на одной дорожке.
— На том берегу есть еще лодки? — спросил я их обеих.
Вопрос был крайне важный, учитывая роль товарища Трахтенберга в становлении в уезде советской власти. Без лодки на остров было не попасть, только что сделав плот, а это требовало времени и не могло остаться нами незамеченным.
— Нет, та, на которой он приехал, была одна, — ответила Капитолина — Но если понадобится, лодки могут привезти на подводах из деревни или из города.
— Это еще когда будет! — легкомысленно сказал я. — Вплавь сюда не добраться, и то ладно.
Поставив женщин в курс дела о случившемся, я, наконец, смог уделить время, чтобы увидеть награбленные матросом в Питере богатства. Картофельный мешок по-прежнему лежал там, где я его оставил. Когда происходят такие события, как война с трахтенбергами, людям не до сокровищ.
Я поднял мешок, положил на стол и вывалил содержимое. С глухим бряцаньем и мелодичным звоном по большому столу раскатились такие интересные и необычные вещи, что раздался общий вздох, и лица у всех сделались глупыми и растерянными.
Надо сказать, что, если судить по результатам, покойный матрос трудился в Питере, не покладая рук. Такого количества и качества драгоценных украшений и ювелирных изделий я еще никогда не видел. И это не считая кучи золотых монет царской чеканки от популярных пятерок и червонцев до пятнадцатирублевых империалов и толстых, тяжелых, редких в обращении пятидесятирублевок.
Теперь стало понятно, отчего товарищи Трахтенберг и Медведь уделяют такое пристальное внимание этой реквизиции
— Это надо же, какая красота! — сказала завороженным голосом Ордынцева.
— Какое богатство! — всплеснув руками, воскликнула Капитолина.
— Это что, все золото? — растеряно спросила Алена и прикрыла открывшийся от удивления рот ладонью.
— Ни фига себе! — резюмировал я, с трудом удержавшись от более сильного выражения.
Высказавшись, кто что думает по этому поводу, каждый начал рассматривать то, что его больше всего заинтересовало.
Я взял в руки необыкновенно красивое пасхальное яйцо, возможно, судя по качеству ювелирной работы, знаменитого Фаберже; Ордынцева, в этот момент забыв про свои революционные идеалы, прикладывала к голове бриллиантовую диадему, а селянок больше привлекли броши, украшенные самоцветами. Они были самые разные: в форме бабочек, пауков, экзотических жуков, цветов и листьев.
— Посмотри, какой теплый жемчуг! — оставив диадему, обратилась ко мне Даша. — Я никогда еще не видела таких больших жемчужин!
Она пропускала между пальцами длинное жемчужное ожерелье, с бусинами, казавшимися теплыми и ожившими в ее маленькой, сухой руке.
К сожалению, не только обсудить, но даже рассмотреть всю эту красоту нам не удалось. Со стороны берега один за другим послышались три винтовочных выстрела. Аборигенки начали метаться по комнате, не зная, что делать и где прятаться, а мы с Дашей пошли посмотреть, кто открыл стрельбу.
На противоположном берегу стояли с десяток человек в военной форме и смотрели в сторону острова. Увидев нас, начали махать руками.
— Осторожно! — предупредил я Ордынцеву. — Встань за укрытие!
— Эй, — закричали с берега, — где товарищ Трахтенберг?!
— Обедают! — закричал я в ответ, вспомнив анекдот про Василия Ивановича и Петьку, хотя он был и по другому поводу.
