Сергей Шхиян - Грешница

Я в тот момент слушала мысли двоих мужчин, мужа и Трегубова. Василий Иванович нравился меня все меньше. Если не сказать, по-другому, он совсем переставал нравиться. Такой трусости от большого, сильного, красивого мужчины я никак не ожидала. Он буквально обезумел от страха и в панике придумывал, как спастись от неожиданно свалившейся на голову беды.

Сразу же начались пустопорожние разговоры, о том, что надо срочно организовать большую облаву, привлечь всех соседей помещиков, снять мужиков с полевых работ и отправить ловить сбежавшего оборотня-волка.

Алеше быстро наскучило слушать эти грандиозные планы и он, так больше и не посмотрев в мою сторону, ушел, как он сказал, посоветоваться с умными людьми. Оставшиеся хоть и почитали себя очень умными, на его слова внимания не обратили и продолжили самостоятельно придумывать способы охоты на оборотней.

— Хоть бы кто-нибудь взял меня замуж, — с тоской думала Марья Ивановна, когда мы, не выдержав скучных разговоров, улизнули из спальни Трегубова. — Сил больше нет слушать, как он меня облагодетельствовал. Когда прельщал, обещал золотые горы, а теперь кашей попрекает! Неужели я такая дурнушка, что меня никто не возьмет без приданного! Вон на Алевтине Крылов женился, не посмотрел, что простая крестьянка!

Мне стало жалко бедную девушку, но ничем помочь я ей не могла.

— Мне кажется, вы очень нравитесь Василию Ивановичу, он на вас так ласково смотрит, — вдруг сказала Марья Ивановна.

— А вот мне он совсем не нравится! — против воли, резко, ответила я и отправилась искать мужа. Мне совсем не хотелось заставлять его себя ревновать, да еще к такому нежному и чувствительному мужчине, как Трегубов.

Алеши в наших покоях не оказалось, и я пошла искать его в конюшню к Ивану. Конюх указал закуток, в котором тот жил с освобожденным узником и я, постучавшись, вошла в небольшую каморку с полатями возле стены. Ивана там не оказалось. Мне навстречу с сенного ложа приподнялся очень худой человек с длинной бородой, освобожденный из острога узник.

— Здравствуйте, сударь, я ищу Ивана, — сказала я, пытаясь в полутьме рассмотреть его лицо.

— Он ушел с вашим мужем, Алевтина Сергеевна, — ответил он, хотя я ему не представлялась, и знать меня он не мог. — Проходите, садитесь, они скоро вернутся.

Мне стало любопытно узнать, как он догадался, кто я такая. Я с поклоном, приняла приглашение, вошла и села на край дощатых полатей.

Говорить нам было не о чем, и я из обычной вежливости, спросила, как он себя чувствует.

— Спасибо, понемногу поправляюсь, — ответил он, и устало откинулся на свое травяное ложе. — Ваш муж мне хорошо помог.

Мои глаза скоро привыкли к полумраку, и я смогла рассмотреть его лицо. Пожалуй, таких людей я еще не встречала. То, что он не принадлежит к крестьянскому сословию, было видно с первого взгляда, как и то, что он и не купец, и не дворянин. Пожалуй, изо всех кого я знала, внешне он был ближе всего к Алеше. Отличало их обоих непонятное и непривычное нашему глазу выражение лица. Так спокойно и уверено как недавний узник, не смотрел на собеседника никто из моих старых или новых знакомых. Даже владыка здешних мест Трегубов не казался таким уверенным в себе, как этот полуживой от голода и слабости человек.

Рассмотрев его и удовлетворив любопытство, я собралась уходить. Больше чем разговор с незнакомым человеком, меня заботила назревавшая размолвка с мужем. Однако он не захотел меня сразу отпустить и собрался с силами, решил продолжить знакомство.

— Позвольте вам отрекомендоваться, меня зовут, Илья Ефимович Костюков. Вас я знаю и так, вы супруга Алексея Григорьевича, и вас хотя здесь называют Алевтиной Сергеевной, у вас есть и другое имя.

После такого заявления я посмотрела на нового знакомого совсем другими глазами и по привычке попыталась узнать, о чем он думает. Однако оказалось, что он думает только то, что говорит и никаких других тайных мыслей у него нет. Он, подобно другим мужчинам, почему-то даже не оценивал меня как женщину.

— И вы его знаете? — с любопытством спросила я.

— Нет, но знаю, что вас зовут еще и как-то по-другому.

Знакомство становилось все интереснее. Я больше никуда не спешила и задала ему вопрос:

— Откуда вы меня знаете? Вы не могли меня видеть, когда вас выводили из острога, у вас на голове был надет мешок.

— Вы наблюдательны, — не отвечая на вопрос, сказал он. — Редкое качество для современной женщины.

Я хотела достойно ответить, или хотя бы заступиться за женщин, которым самонадеянные мужчины большей частью, необоснованно, отказывают в трезвом уме, но решила что в устах вчерашней крестьянки, о чем он, несомненно, знает, мои рассуждения будут звучать еще подозрительнее, чем его откровения, и промолчала.

Оказалось, что он и это подметил, во всяком случае, подумал, что я значительно умнее, чем кажусь и со мной нужно держать ухо востро. Пожалуй, пока это было единственное, что я смогла у него подслушать.

— Я так и не поняла, откуда вы меня знаете? — вновь спросила я.

Илья Ефимович посмотрел на меня с легкой насмешкой:

— Это совсем просто. О вас мне рассказал Иван. И, мне кажется, здесь в имении не слишком много молодых женщин интересующихся стрельбой и оружием, а вы похожи именно на такую даму.

— Не знала, что обо мне судачат за глаза, — недовольно сказала я.

Мне, как и большинству людей всегда бывает неприятно, когда меня обсуждают за глаза, хотя, как известно, на чужой роток не накинешь платок.

— Если вы не хотите, чтобы о вас говорили, нужно себя вести совсем по-другому, — со скрытой насмешкой в голосе, сказал он.

— Пожалуй, я пойду, — проговорила я и встала.

Я на него рассердилась и, вообще, не желала обсуждать свое поведение с незнакомым человеком.

— Прощайте, мне нужно срочно вернуться в дом. Может быть, я встречу Ивана во дворе.

— Как хотите, — сказал Костюков, устало, закрывая глаза, — я, было, хотел предложить вам гадание, но если вы спешите, не смею задерживать.

— Вы умеете гадать? — опять садясь на полати, спросила я. — Вы кто — колдун?

— Я, скорее прорицатель и, думаю, вам интересно будет узнать, что вас ожидает в будущем, — загадочно ответил он, и замолчал, поблескивая воспаленными, с красными прожилками глазами.

Не буду лукавить, в гаданье я верю. Мне как любому человеку интересно узнать, что ожидает в будущем. Однако это странный человек, непонятно почему, вызывал у меня не столько любопытство, сколько внутреннее беспокойство.

— А вы на чем гадаете?

— Я гадаю по звездам, огню, воде, снам, полету птиц, и много еще по чему, но вам я буду гадать по руке, — предложил он.

— Хорошо, я согласна. Что мне нужно для этого сделать? — подозрительно спросила я, зная, что гадатели больше всего любят, когда им золотят ручку.

— Сначала подай мне воду, потом покажи свою левую руку, — сразу перешел он на фамильярную форму общения.

— Хорошо, — согласилась я, потянулась, зачерпнула воду ковшиком из ведра и протянула колдуну.

Костюков ковшик не взял, вместо того обхватил мое запястье своими тонкими, холодными пальцами. Я вздрогнула, но руку не отдернула.

— Это хорошо, что ты не пролила ни капли воды, — сказал он, отпуская меня, — теперь дай левую руку.

Я послушалась. Илья Ефимович, перевернул мою ладонь вверх и внимательно ее рассмотрел. Я ждала, что он скажет, но Костюков опять закрыл глаза и откинулся на свою постель. Мне показалось, что он то ли заснул, то ли умер. Сидеть рядом со спящим человеком было неловко, но я терпеливо ждала. Сколько времени все это продолжалось, не знаю, мне показалось, что долго. Казалось, что он так и не проснется, но он все-таки открыл глаза и заговорил:

— У тебя непростая судьба, и какой она будет, зависит от тебя самой.

После того, что я претерпела, долгого напрасного ожидания, услышать общие слова было обидно. Я почувствовала себя обманутой, хотела встать и уйти, но Костюков, после паузы, продолжил:

— У тебя, Алевтина, три выбора жизненного пути. Ты можешь остаться обычной женщиной, жить тихо, в достатке, родить троих детей и умереть при родах четвертого. Случится это через шесть лет и три месяца.

— Целых шесть лет, но это же много! — обрадовалась я.

— Это очень мало, — тихо ответил он, — ты умрешь, и твои малолетние дети останутся сиротами. У тебя есть и другой путь, претерпеть большие беды и трудности, но прожить долгую интересную жизнь. Выбирать тебе, только сделать это придется сейчас, иначе твоя жизнь пойдет по третьему пути, а какой она будет, я по твоей руке не узнал.

— А по чему это можно узнать? — спросила я, но он только усмехнулся одними губами и покачал головой.

— Я не могу знать того, что мне знать нельзя! Этого мне не дано. Ты можешь выбрать лишь из двух возможностей. Если ты хочешь спокойной жизни, то вам с мужем нужно сегодня же отсюда уехать. Причем не туда где вы были раньше, а куда глаза глядят. Если выберешь долгую, трудную жизнь, то можете до завтрашнего дня остаться здесь, а потом вернуться на старое место. Третья твоя судьба для меня темна и загадочна. Если выберешь ее, то делай, что хочешь, но ты можешь умереть завтра, или прожить сто лет, этого, просто, никто не знает.