Алексей Волков - Флаг Командора
Командор вздохнул, медленно набил трубку, старательно раскурил и как-то устало произнес:
– А мне, похоже, стало надоедать. Вроде посмотреть вокруг – сплошная экзотика. Теплое море, пальмы, лето круглый год. Хоть поселись и живи до скончания дней. Благо денег хватит. Плантацию купить, а дальше никаких особых забот. И все равно не хочется. И кувыркаться по волнам надоело, и от покоя, как ты говоришь, тошно становится. Хочу домой.
Калинин понял, что под домом Командор понимает не свое время, а просто географическое пространство, именуемое Россией.
Странно было другое. Обычно Кабанов говорил слово «надо», а вот «хочу» – избегал.
Или действительно устал? Несгибаемым тоже иногда надоедает быть несгибаемыми. Потом это проходит, но все-таки…
– А я даже не знаю. Никто нас там не ждет, да и кем мы там станем? Еще в крепостные забреют!
– Забривают в солдаты, – машинально поправил Командор. – В крепостные не то записывают, не то зачисляют. В общем, хрен разберешь. Все равно нам придется прикинуться иностранцами. Нынешнего русского мы не знаем. Документов не имеем. Наберем товара, прибудем под видом купцов, а там, если что, подданства попросим. Вы будете торговцами, я запишусь в солдаты. Не пропадем. Хуже, чем здесь, все равно не будет.
– Да здесь-то, как привыкли, неплохо… – Калинин, видно, вспомнил начало эпопеи и несколько погрустнел.
Командор, напротив, стал несколько бодрее, словно в мало что значащих словах излил накопившуюся усталость.
Он стал прислушиваться к обычным ночным звукам идущего в море корабля и вдруг неожиданно встрепенулся:
– Черт!
– Что случилось? – в свою очередь дернулся Аркадий.
– Не пойму. То ли ветер переменился, то ли курсом другим идем. Но зачем?
Расслабленность порою играет странные шутки. В другое время Командор замечал вокруг все, а тут доверился другим людям и проворонил момент, когда то ли человек, то ли природа решили переиграть четкие указания.
– Я сейчас! – Кабанов порывисто вскочил, привычным жестом поправил шпагу и устремился на выход.
Калинин не размышлял. В последнее время он всегда шел за Командором и потому рванулся следом.
С виду на палубе все шло своим чередом. Работали с парусами вахтенные матросы. Небольшая группа отдыхающих моряков стояла перед входом на ют. На самом юте распоряжался капитан. И все это при свете ущербной луны, звезд да пары фонарей.
– Что случилось, капитан? – Кабанов в три прыжка взлетел на квартердек.
– Ничего, Командор, – невозмутимо ответил Коршун.
Командор окинул взглядом созвездия и, удостоверившись в своей догадке, повелительно спросил:
– Почему поменяли курс?
– Ветер неблагоприятный. Еле ползли. Команда устала… – Коршун отвернул лицо чуть в сторону. – И потом, Командор, не все ли равно, куда идти? Добыча может быть везде. А на место встречи мы всегда успеем.
– Мы, кажется, договорились, что приказы на борту отдаю исключительно я, – ледяным тоном отчеканил Командор. – Потрудитесь, капитан, выполнять свою сторону договора.
Привлеченные спором, на квартердеке стали появляться матросы. По традиции им сюда хода не было, однако корабль был пиратский, и на нем могли существовать свои порядки. Вплоть до полного отрицания таковых.
Свободного места на парусниках немного. Даже на многопалубных галионах. Здесь же, на бригантине, квартердек был по существу небольшим пятачком, окруженным с трех сторон фальшбортом и с четвертой – обрывом в сторону основной палубы.
Дюжина матросов сузила пространство до предела, заняла его собой, и Командор оказался окруженным. Сиплое дыхание вырывалось едва ли не над ухом, и это было единственным звуком, издаваемым людьми.
В молчаливой толпе всегда присутствует нечто зловещее. Особенно когда в ночной темноте практически не разобрать выражений лиц.
– Команда заслужила небольшой отдых, – сипло повторил Коршун.
Он старательно отводил глаза, словно что-то можно было прочитать в них, когда единственный фонарь был за его спиной.
Командор бросил еще один мимолетный взгляд на небо и поинтересовался:
– На Ямайке?
– Там больше шансов заработать деньги, – отозвался капитан и резко добавил: – Вяжи их, ребята!
Несколько крепких рук вцепились в Калинина, парализовали возможность движения. Аркадий попытался дернуться, да куда там?!
На Кабанова навалились вообще целой толпой, дернули на всякий случай назад, прочь от капитана.
Зря! Им бы попытаться пригнуть его вперед, придавить преобладающей массой…
Командор немедленно воспользовался ошибкой. Он оперся на обхватившие его руки, как на подставку, и нанес одновременный удар ногами в грудь Коршуна.
Капитан послушно отлетел, ударился о подвернувшийся штурвал и рухнул чуть в стороне.
Матросы на мгновение растерялись, и Кабанов рванулся вперед. Правая рука вырвалась из чужих пальцев. Командор крутанулся, используя зажатую левую руку как ось, и от души врезал одному из матросов в челюсть.
Миг – и Командор повторил движение в обратном направлении. Его локоть вмял чей-то нос, словно стремился сделать лицо моряка гладким, лишенным выступов.
Левая рука тоже освободилась. Последний удерживающий ее бунтовщик, повторяя движение недавнего пленного, низвергся на палубу, попутно сбив с ног кого-то из своих приятелей.
Еще один из противников попытался обрушиться на Командора, но был подхвачен, переброшен и с криком исчез за бортом.
Всплеска воды никто не услышал. Было не до того.
На стороне матросов было численное преимущество. Они ведь тоже были не новичками в потасовках. Но крохотное пространство не позволяло им развернуться. Люди мешали друг другу. В то время как Кабанов орудовал в одиночку.
Какое-то время никто не использовал оружие. Поднявшиеся на квартердек моряки были при длинных ножах и пистолетах, Командор вообще являлся ходячим арсеналом. Только выхватить клинок или ствол – тоже нужны мгновения.
Командор крутился чертом. Он прекрасно понимал, что все его преимущество – сиюминутно, и старался полностью использовать подвернувшийся случай.
Все-таки первым применить нож довелось ему. На долю секунды рядом не оказалось никого, и рука сама метнулась к ножнам, дернула рукоять и тем же движением метнула хорошо сбалансированный клинок.
Нож пролетел у головы Калинина и вошел точно в глаз одному из удерживающих Аркадия матросов.
Напарник Кабанова ощутил, как ослабла хватка остальных, дернулся изо всех сил и оказался на свободе.
Он сразу налетел на чье-то распростертое тело, неловко рухнул на четвереньки, а затем кто-то другой споткнулся об него и упал крест-накрест рядом.
Кто-то навалился на Калинина сзади и стал прижимать к палубе. Аркадий не выдержал, распластался, но нашел силы оттолкнуться и перекатиться на спину.
Его противник оказался под ним. Грубые руки продолжали сжимать Калинина, к счастью, за туловище.
Аркадий выхватил кинжал, несколько раз ударил распростертого под ним пирата, затем перекатился прочь от обмякшего тела и прислонился спиной к фальшборту.
Перед ним в темноте топталась толпа. Где-то в самой ее гуще по полной программе работал Командор, но с палубы на подмогу своим подбегали все новые матросы, а Кабанов в тесноте даже не мог пустить в ход шпагу.
Короткий вопль с последующим всплеском за бортом известил о печальной судьбе еще одного пирата. Далеко не все из этих лихих джентльменов удачи рождались для виселицы, кое-кому суждено было утонуть. Тем более что в подавляющем большинстве плавать никто не умел и не учился.
Из толпы раздался дикий крик. Командор взялся за ножи и теперь рубил и колол всех, кто только попадался под руку.
Он упорно не сдавался, стремился переломить ход неравной схватки, да только нападавших было слишком много.
На Калинина несколько долгих секунд никто не обращал внимания. Виновата была и тьма, и те усилия, которые пираты прилагали, дабы одолеть Командора.
Руки сами взялись за пистолеты. В перевязях на груди их было четыре штуки, все заряженные, готовые к бою.
Аркадий почти не целясь выстрелил с двух рук, отбросил бесполезное оружие и взялся за новую пару.
Теперь на него торопливо двинулись несколько силуэтов, и Аркадий разрядил пистолеты в них.
Бывший предприниматель еще успел вскочить на ноги, но тут откуда-то сбоку его ударили по голове.
– Живьем! – донесся крик Коршуна, и в следующий миг сознание исчезло…
Назвать пробуждение приятным не смог бы даже самый закоренелый оптимист. Каждая клеточка тела болела, словно побывала в мясорубке, а уж голова чуть не раскалывалась на куски.
Перед глазами была тьма. Слух тоже говорил немного. Судя по поскрипыванию, Аркадий находился на корабле. Чье-то близкое дыхание говорило, что он здесь не один, а звук шагов над головой – что лежит в каком-то помещении под палубой.
– Командор! – шепотом позвал Аркадий.
