Марик Лернер - Победителей судят потомки
Этот бы не допустил новой большой войны. Теперь все изменилось. Жесткая политика нового премьер-министра Норта определенно ведет к эскалации противостояния с колониями. Бостонский порт закрыт. Губернатор получил чрезвычайные полномочия. Неужели начинается? Скоро полыхнет, и всерьез. Я решил выжидать и посмотреть. Допустим. Но ведь что-то можно сделать в качестве частного лица.
М-да. К чему лукавить. Набивать карманы. Первым делом англичане введут блокаду колоний. Значит, надо застолбить позиции на голландских вест-индских, датских виргинских и испанских островах. Потребуется немалое количество кораблей, причем незачем светиться с русским флагом. Проще подрядить команды во Франции, Голландии, Испании, Дании и даже Великобритании. Удовольствие не из дешевых, но риск оправданный. Американские товары попадают на острова, меняется этикетка, и они сбываются уже в Европе.
Каперство наверняка появится, и соответственно скупка захваченного добра по дешевке. Парочка списанных военных кораблей? Экипажу дать приличную долю — наведут шороха. Раньше это было легко устроить. Теперь не до жиру, быть бы живу. Идея тем не менее любопытная. Можно и подкинуть кой-кому из знакомых, разделив риск.
Не стучась, ворвалась Софья, мешая благостному утреннему настроению. С размаха швырнула на стол какую-то коробку, набитую бумагами.
— Что это? — возмущенно потребовала она ответа.
Ничего действительно опасного или странного раскопать в моей кладовке она не могла при всем желании. Даже в сейфе я все тщательно перебрал после смерти Анны. Любые упоминания о будущем или сомнительные проекты, доклады, идеи просмотрел и спалил собственноручно. Не так и много оказалось. Все же после первой отставки и отправки в армию всерьез озаботился возможным обыском и чужими глазами.
Не стоит давать повод для глубокого копания или хуже того — расследования под пыткой. Фаворит не должность и не титул. Многие из них заканчивали не лучшим образом. Естественно, после отставки проредил документы вторично. Почти ничего подозрительного не обнаружил. С некоторых пор я достаточно предусмотрителен и осторожен. А что существуют наметки неких опытов или формулы, так в большинстве своем они уже давно всем известны.
— Какие-то бумаги, — ответил я с иронией. — Нешто такие важные?
— Это не бумаги, — гневно отчеканила Софья. — Это твои литературные тексты.
Я достал из коробки и с долей ностальгии принялся разглядывать первую попавшуюся брошюру. На самом деле берется обычная канцелярская папочка из картона, внедренная мною еще в первые годы для лучшего ведения делопроизводства, и внутри листки, пробитые шилом и связанные суровой ниткой. Ничего не теряется, и по нумерации сразу видно, что и зачем. Чисто для удобства и с этими записями так поступил.
— И что? — изучая надпись на первой странице «Храброе сердце», спросил я.
— Почему никто не знает про их существование?
— Я знал.
Она аж зашипела в негодовании.
С баснями и поэзией я завязал еще при Бироне. И не так много их в памяти сохранилось, и всерьез опасался получить по шее. Подобные вещи ложь, да в них намек. И воспринимают люди очень по-разному. Но Лиза, тогда еще не Анна, требовала, и пришлось сочинять разного рода сказки. Кто считает, что легко и просто пересказать мультфильм или кино, а пуще того даже недавно прочитанную книгу, — пускай попытается. И чтобы ребенок при том не кривил мордашку, а требовал продолжения.
Рассказывал и записывал, оформляя и расцвечивая. В будущем это всерьез пригодилось. Детское приложение к «Ведомостям» добрых двадцать лет печатало мои истории для детей и подростков с продолжениями. От «Нильса» с гусями и «Маугли» с «Волшебником Изумрудного города», включая «Деревянных солдат» и «Огненного бога», до «Гладиатора», «Триста спартанцев» и «Слуги государева» с «Троей». Потом пошли подростковые: «Остров сокровищ», «Пятнадцатилетний капитан», «Белый клык», «До Адама», «Граф Монте-Кристо», «Черная стрела», «Айвенго», «Робин Гуд», «1612», «Анжелика», «Викинги», «Иоанна» и «На камнях растут деревья».
Право слово, если всерьез порыться в памяти, многое можно извлечь. И это отнюдь не предел. Надо же понимать, что многое подзабылось, зияет лакунами, другое и вовсе излагать неуместно. До «Унесенных ветром» или «Войны и мира» еще столетие плюс-минус лапоть, и сложно объяснить реалии. «Перл-Харбор» и вовсе не уместен. Зато «Любовь к жизни» в любом веке ясна читателю. «Дороги, которые мы выбираем» или «Последний лист» дойдут до любого.
«Графа Монте-Кристо» пришлось запихать во времена Петра Алексеевича и наградить кладом на Украине, во владениях белорусского князя за неимением острова в Средиземном море. Мне гораздо проще «Барышню-крестьянку» или «Дубровского» с «Обыкновенным чудом» слегка адаптировать к нынешним реалиям, чем уперто вспоминать, как звали очередного героя Дюма. И в таком варианте удобнее «Александра Невского» или «Монгола» пересказать, все же не приходится лишнего выдумывать. Но мало — легче. Должно еще и занимательным быть. Пришлось корпеть, нанизывая на скелет психологию и красоты природы. В художественной литературе телеграфный стиль неуместен.
Со временем я и вовсе обнаглел. «Мертвая зона», «Худеющий», «Кладбище домашних животных», «Зеленая миля», «Средство Макропулоса», «Тень», «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», «Красное божество» и «Скотный двор». Последний мы проходили в интернате, и в отличие от многих других произведений я его помнил в подробностях.
В «Смирительной рубашке» откровенно развернулся и наклепал не только про прошлое, помянул кроме Кореи еще и Японию с самураями, а также взятие Киева монголами и многое другое из истории. Собственно, и «смирительной рубашки» там никакой не имелось. Наши тюрьмы от американских конца девятнадцатого века заметно отличаются. Просто парализованный после ранения офицер, уходящий в грезы.
Чего не имелось, так Гарри Поттера. Наверное, я вышел из детского возраста и ничего интересного в нем не обнаружил. Множество нестыковок и откровенно глупых моментов. Почему такой ажиотаж, не понять. Реклама великая вещь, но всяческие колдуны могли не понравиться и так не особо меня любящей по множеству причин православной церкви. Ну и католической до кучи тоже. Хватило и без этих произведений достаточно занятных.
Вот честно, не рвался в классики, даже не открыл ни разу упорно собираемые Стешей тома после публикации. Видать, все же умудрялся донести нечто до читающей публики. Слава богу, языком всегда умел молоть неплохо, а со временем наработал определенные навыки, как писать занимательно, не пытаясь подражать, к примеру, Фенимору Куперу.
«Зверобой» со «Следопытом» под моим пером превратились в практически неузнаваемых. Первопроходцы в Сибири и борьба с кочевниками, ничего общего не имеющая с оригиналом. Гимн воле и казачеству, осваивающему восточные земли. Частенько так происходило: брал сюжет и дальше уклонялся в Россию. Для местных подростков писал, с четким прицелом на приключения, впихивая попутно начатки знаний по самым разным предметам.
Помимо обзывания отцом фантастической, не сказочной, литературы и целой своры критиков, призывающих оставить в прошлом вычурные ситуации и несуществующих персонажей и изображать реальную действительность с настоящими конфликтами и страстями, переводили практически все мои книги на немецкий, французский и английский языки. Сюжеты-то многих цепляют. Бессмертие, темная сторона человеческой натуры или откровенный пасквиль на демократию и общество со свиньями.
Да, я передирал чужие истории. Ну и что? Шекспир не лучше, а его считают гением. И кроме детских стихов с баснями наверняка очень мало общего, даже в тех немногих случаях, когда я не уклонялся от первоначального текста. Не компьютер, чай, и дословно не смог бы при всем желании. А я и не пытался. Частенько по ходу многое менял для удобства.
— Деда, — сказала Софья на удивление грустно, — ну нельзя же так! Я раньше думала, твое лучшее произведение «Чертова бутылка»…
Вот здесь я абсолютно не сохранил в памяти автора и течения действия. Осталось исполнение любых желаний хозяина бутылки, в которой сидит черт. Продать ее можно исключительно по более низкой цене, и это означает, что последний владелец будет гореть в аду. Конец убойный, про алкаша-матроса. Но меня заинтересовала проблема выбора. Получение просимого отражается не лучшим образом на близких. Как далеко готов шагнуть человек, вероятность самопожертвования. Неплохой выбор — время смерти неизвестно, и избавляться от жуткого предмета нужно. А потребовав богатство, недолго получить смерть отца и наследство.
— …но это!
— Что это?
— Казак Сенька!
— Тебе понравилось? — польщенно спросил я.
