Андрей Архипов - Ветлужская Правда
Глава 9
Бабьи горести
– Шевели, шевели своими культяпками и посудой не мотай в разные стороны! Смотри, расплескаешь подсоленную воду!
Склонившись над грядкой, Агафья старательно разминала землю между пальцами, краем глаза приглядывая, чтобы заспанная Радка не уклонялась от порученной ей работы: вылавливания семян из плошки и меткого их метания в подготовленные лунки. Та и не думала отлынивать, однако насупленное молчание падчерицы вызывало раздражение и заставляло продолжать выстраданную бессонными ночами нотацию:
– И не пробуй даже руками в грязи ковыряться! Ну не поняла я тебя с этой плошкой, и что? Не в землю же такую воду выливать! Пальцы у тебя чистые, а соль у нас заканчивается… Ну что ты клюешь носом, словно квелая курица!
Радка дернула бровью, но не изменила выверенные, неторопливые движения. Агафья тяжело вздохнула и нерадостно покачала головой, задумываясь над странными вывертами судьбы, занесшей ее сюда, почти на край мира и столкнувшую с этой несносной особой в мужских портках и длинной рубахе почти до щиколоток.
Своих девок она уже вырастила и успешно выдала замуж, поэтому в настоящее время внучка кузнеца была у нее единственной отрадой. Если точнее, то на эту оторву, восседающую сейчас с неприступным видом на корточках прямо посреди огородной грядки, она возлагала вполне определенные надежды. Дочери остались далеко, на Переяславщине, так что в ближайшее время лишь Радка могла позаботиться о ней с должным вниманием: ведь в преклонные годы требуется не только кусок хлеба и глоток воды, но и небольшое участие, выражающееся хотя бы в неравнодушном выслушивании перечня бед и болячек. Однако та ее надежд пока не оправдывала.
Потеряв мужа после одного из половецких набегов, Агафья неожиданно пришла к мысли, что в ее сорок лет она хлебнула степных невзгод более чем достаточно, а сама еще полна сил и здоровья, чтобы хоронить себя заживо. А что другое ей оставалось в приграничной переяславской веси, где мужи в зрелом возрасте были наперечет? Лет через десять она и вовсе стала бы немощной, беззубой старухой, на которую никто и не взглянет, кроме заезжего половецкого удальца. Да и тот в ответ на просительный взгляд лишь отмахнется острой саблей от столь жалкой добычи. Жить приживалкой с дочерьми, выслушивая попреки чужого семейства за отправленный в рот лишний кусок?
Нет уж, решила она, будет еще на ее улице праздник! После чего порыдала в объятиях своих пристроенных детей и отправилась на чужбину, по пути лелея сладкие мысли, что уж там она найдет тихий угол и свою вторую половину, с которой спокойно доживет остаток жизни.
Мужиков на Ветлуге тоже на всех не хватало, однако статная и дородная Агафья все-таки преуспела и в скором времени уже на правах хозяйки распоряжалась в доме кузнеца, старательно воспитывая его взбалмошную внучку, пререкающуюся с ней по любому пустяку. Истины ради стоило признать, что сама она тоже в долгу не оставалась, все еще надеясь перевоспитать Радку по своему образу и подобию, поскольку природа требовала свое… Если точнее, Агафья находилась в таком возрасте, когда своих детей уже не завести, а любовь так и хочется кому-то отдать. Иногда очень настойчиво и вместе с суровым жизненным опытом, не замечая, что молодые в нем совсем не нуждаются, предпочитая постигать окружающий мир собственными синяками и шишками.
– Ну что молчишь, словно воды в рот набрала! – вновь не выдержала Агафья.
– Ты бы, тетка…
– Уж коли матушкой звать не хочешь, так хоть по имени-отчеству зови!
– Ты маму не трогай! А звать я тебя как прежде буду! – разозлилась Радка и ехидно добавила: – Могу бабкой, если на то твое желание есть! Все-таки Любим мне дедом приходится…
– Ну уж… нет!
Агафья даже поджала губы, скептически оценив свое положение среди баб веси после столь нелестного прозвища. Нет, зваться бабушкой для женщины очень почетно, однако с язвительного Радкиного язычка такое название сорвалось бы настолько обидно, что навечно перевело бы ее в категорию беспомощных старух, неспособных справиться со своими повзрослевшими чадами. А просить помощи Любима… как бы не получилось еще хуже.
– Я всю ночь с больным провела, – устало продолжила Радка, на время прекращая их бесконечную войну, – а ты!.. Было бы из-за чего огород городить!
– Так как же я без тебя! – запричитала Агафья, делая вид, что усиленно копается в грядке. – Вдруг не так что сделаю! Вот ты мне говорила, будто семена моркови в соленой воде надо замачивать и сажать особым образом… Я и старалась, тащила эту плошку! Вместе с водой твоей!!
– Не замачивать, а на всхожесть проверять! Когда их много! А с той жалкой горсткой, что ты достала, толку их испытывать?! И так знаем, что все они прошлого года и пойдут в рост, если не пустые изначально! Вымочи в обычной воде и знай себе сажай, пропалывай да все лето за плетнем следи, дабы скотина урожай не потравила!
– Не учи! Не первый год на земле! – обиделась на замечание Агафья, но тут же осторожно добавила: – Однако овощ новый… Может, назему добавим? Николай нашим мужам сказывал, что его с торфом надо мешать и…
– Какой новый? Морковь и морковь, только не белая, а красная и большая! А все такие корнеплоды навоз не любят!
– Про что ты, девонька?
– Про что, про что… Про морковь и свеклу! Их так дядя Слава называет.
– Цвеклу, говоришь… – Агафья хитро подобралась и наконец задала вопрос, ради которого она и вытащила Радку на маленький огород, разбитый почти за самой оградой веси: – Не пойму я, зачем она вашему лекарю понадобилась? Ботва и ботва, никакой пользы… Разве что в окрошку эти листья с черешками порезать либо знахарке на снадобья отнести! По-другому мы ее в дело и не пускали никогда!
– Так дело не в листьях, а в корнях! – снизошла до объяснения Радка, прекрасно понимая, что проявленное собеседницей недоумение лишь способ чего-нибудь выведать.
– Ну да, ну да… – задумалась Агафья, вспоминая образы небольших клубней, невесть как занесенных на огороды Переяславщины. – Отварить можно, да вкус какой-то горьковатый получается… Репа и та вкуснее.
– У нас была не свекла, а недоразумение! Так дядя Слава и сказал! То ли дикорастущая, то ли выродилась… Он зимой из Мурома привез целый мешок новой и даже семена на посадку! Говорил, что она там давно известна.
– И в чем отличие?
– Ну… она больше и краснее! Вкус другой! Нужно еще, конечно, поискать в других городах и весях, но пока и такая сойдет, теперь дело за селекцией.
– Опять новые словечки вставляешь!
– Помнишь, как наш лекарь с оратаями в прошлом году языками сцепился? Когда требовал, чтобы они дали ему право выкупать у них самые лучшие овощи и зерно? И как они сопротивлялись, не желая, чтобы кто-то копался в их закромах?
– Да они сами выстроились в очередь к нему после той цены, что он назначил первому из них! – отмахнулась Агафья. – Ты мне скажи, какой ему с этого прок?
– Дядя Слава будет выращивать на семена понравившиеся ему корнеплоды, а через несколько лет отбора раздаст их обратно. Ну… или продаст! Вот это и есть селекция!
– А бабы у колодца говорят, что он серебряную гривну посулил тому, у кого в конце года самая сладкая цвекла созреет. Теперь все как с цепи сорвались… Даже я сюда с луговины земли принесла, после того как семена достала! Только вот есть у меня соображение, что при такой цене он свои расходы и за сотню лет не оправдает. Не скажешь ли ты ему, девонька, что я могу его серебро гораздо выгоднее пристроить?
– У-у-у, как все запущено. – Радка подняла глаза к небу и неслышно пробормотала: – Эх, дед Любим, не было еще в нашем роду тех, кто золотого тельца во главу угла ставил…
Агафья, услышав ворчание «внучки», не выдержала и решила применить самые убойные, на ее взгляд, доводы:
– Посмотрю я, какой ты станешь бессребреницей, когда семью заведешь и на своем горбу ее потащишь! Кстати, не пора ли мне начать женихов тебе подыскивать?.. Что сразу притихла бессловесной овцой? Отвечать будешь? Ну?!
– Баранки гну… – еще более тихо возразила Радка и уже в полный голос добавила: – Знаешь, какой борщ дядя Слава сварганил в русской печке? Пальчики оближешь! А без свеклы это… Как пустая похлебка, вот!
– Вот оно что, – покачала головой Агафья, втихомолку радуясь хотя бы таким крохам информации. – Слыхала я об этом… А как варить, выспросишь? Если вновь купцы пожалуют, то любая лишняя куна помехой не будет! А если тебя через год-два замуж выдавать, то…
– Да хватит уже! – вспыхнула Радка, вскочив с земли и притопнув от злости ногой. – Наелась твоих угроз!.. А рецепты разных кушаний наши девки уже набирают для особой поварской книги! Там и про готовку будет писаться, и про лекарское дело.
– А для чего? Дабы сначала людишки вашу ядь попробовали, а после того, как животами маяться начнут, из той же писанины узнали, к кому идти лечиться? – наигранно всплеснула руками Агафья, однако спустя несколько секунд глубокой задумчивости вполне резонно добавила: – И много он на этом заработает?
