ДМБ 1996 - Никита Киров
— Не буду я никого брать! У меня приказ! У меня своих трёхсотых полно! Со своим штабом связывайся! Пусть сами тебя вытаскивают! Не буду я ещё за это ответственность брать!
— Да связи нет, пойми. Мы тут стоим до сих пор, хотя нас ещё вчера должны были отвести назад. Но если так пойдём, без брони, без прикрытия — перебьют пацанов по дороге. Вот и сидим. Высунемся — всё, пропали.
— А я-то при чём?! У меня приказ! Уйди с дороги!
Десантники прятали от нас глаза, а майор орал как бешеный, так и брызгая слюной. Аверин покачал головой и отошёл. Колонна двинулась дальше, запах выхлопных газов двигателей ударил в нос.
Майор сидел на передней машине, как каменное изваяние, и смотрел на нас, а потом заорал на подчинённого, когда тот к нему обратился.
Аверин махнул на него рукой и отвернулся с мрачным видом. Мимо нас проехала одна БМД, вторая, третья, четвёртая… мы провожали их взглядами, думая, что всё — больше никто нам не поможет…
Но проехав пару десятков метров, все машины как по команде остановились. Люки открылись почти одновременно, а майор на командирской машине кому-то кивнул, поднял руку и показал пять пальцев.
— Быстрее своих трёхсотых заносите! — взревел лейтенант-десантник, бритый наголо крепкий парень, и спрыгнул на землю. — Тяжёлых внутрь, лёгкие на броне поедут! Быстрее! У вас пять минут!
Я же с ним тогда в госпитале лежал, это он, точно. Но времени на дружеские разговоры нет.
— Погнали! — крикнул я сразу, не раздумывая. — Шопен, Шустрый! Газон! Живо за работу, пока не уехали. Самовар, кончай тупить! Быстро! Быстро! Муха, Ваське помоги дойти! Халява! Сюда!
У десантников было полно своих раненых, да и их бронемашины не особо вместительные, но они как-то потеснились, помогли разместиться нашим. Всего за несколько минут мы уложили всех штабелями, кого как, лишь бы убраться отсюда поскорее. Люки закрылись.
— Ну а вы чего? — крикнул лейтенант-десантник и кивнул на майора, молча наблюдающего за происходящим. — Живо, пока командир не передумал.
— Спасибо, мужики, — только и сказал Аверин.
Высокий десантник, сидящий на броне, протянул мне руку, я забрался наверх и помог залезть остальным. В тесноте, опасаясь засады, но мы покинули это место.
А по дороге хмурый Слава Халява протянул мне то, что успел собрать: несколько металлических жетонов, ещё старых советских, которые раньше выдавали только офицерам, а теперь — всем. На каждом надпись: «ВС СССР», буква и шестизначный личный номер…
* * *
Утром я пришёл пешком в столовую неподалёку от Тихоборского ГОВД. Посторонние посетители сюда приходили редко, обычно здесь обедали только милиционеры. Судя по запаху, сегодня на кухне готовили тушёную капусту или щи. Огромный бак с инвентарным номером, будто кто-то украл его из больницы, стоял на газовой плитке.
Здесь не особо вкусно и достаточно дорого, но зато милиционеров кормили в долг до получки, поэтому они сюда и ходили.
Но пока ещё слишком рано, все придут на обед, поэтому место пустовало, если не считать наших, сидящих в углу под телевизором: зевающий после ночной смены Царевич, бодрый Шустрый и задумавшийся о чём-то Шопен.
А по ящику, на канале ОРТ, показывали старую добрую «Угадай мелодию». На столе стояло четыре стакана чая — один ждал меня.
— Ну что, парни, — я сел перед ними и показал тетрадку. — Кто угадает, что у меня, с трёх нот?
— А что там? — поинтересовался Царевич.
— Ваши долги, — я усмехнулся. — Время платить по счетам.
— В смысле, а чё такое? — Шустрый уставился на меня.
Я положил на стол тетрадку и раскрыл: в ней были стопочки вырванных листков, неровно разрезанных на прямоугольники, и на каждом из которых была написана сумма и подпись.
— А-а-а, это когда мы в карты играли и расписки делали? — Шустрый посмотрел бумажку со своей подписью на свет, как купюру, будто искал водяные знаки. — Едучий случай, в натуре, я уж забыл. И сколько я должен по итогу, Старый?
— Две тыщи баксов у тебя накопилось, — я хмыкнул. — Да шучу, держи на память. У меня тут от каждого расписка есть. Я же всё собирал.
— Да, были времена, — Царевич осторожно разгладил несколько листочков ладонью. — О, Шопен, ты же тут больше всех проигрался тогда?
— А? А, ну я и играть-то не умел, — он взял свои расписки, но не убрал, а смотрел на них с лёгкой улыбкой, будто вспоминая другие времена.
— Ты-то не умел? Да кто бы говорил, — Руслан убрал свои в карман. — Самый первый шулер на деревне. Но вообще, я уж забыл про них. И ты сохранил.
— Кстати, я вспомнил Моржова, про которого Шустрый говорил, — сказал я. — Фамилию спутал, а вот его самого я хорошо помню.
— Вот, я же говорю, — закивал Шустрый. — Меня-то он сразу узнал, и тебя тоже вспомнит.
— У него вот, — я положил руку на тетрадь, — пара расписок есть, мы с ним в госпитале как-то после отбоя поиграли несколько раз. Вспомним, контакт будет проще наладить. Знал бы тогда, что вы с ним пересекались, больше бы общих тем было. И тогда ещё он был, помните, когда Аверин ещё жив был. Помогали они нам выйти.
— Когда? — спросил Шустрый.
— Ну, помнишь, тогда колонна десантуры мимо проезжала? Сначала хотели дальше ехать, а потом передумали. И там как раз Моржов погрузкой раненых командовал.
— Точно! — Боря аж соскочил с места. — Он это был! А я даже не помню. Совсем не до этого было. Надо проставиться, он же того майора-то, видать, уболтал. И остальные, значит, там были. Подарок, может, купить?
— Кстати говоря, о деньгах, — Царевич подсел ко мне ближе и что-то протянул под столом. — Мой вклад в общее дело.
— Это общее дело, но не значит, что всё своё надо отдавать, — сказал я.
Он мне сунул пачку шершавых купюр, тонкую, но тем не менее денег там было достаточно. Тут тысячи полторы долларов. Явно больше, чем он получает на железной дороге.
— Ничего-ничего, — Руслан оживился. — Мне вот понравилась идея… что вот все заняты там будем. Как там, но чтобы спокойно. И вот, мой посильный вклад.
— К отчиму ходил? — спросил Шустрый, разглядев, что он передал.
— Ну а что такого? — он посмотрел на него в ответ. — Сам понимаешь — бабки нужны. Вот и пусть профинансирует со своей деятельности. Будет справедливо после того, что было.
— Он же тебе не просто так отдал, — сказал я.
— Мне, а не на фирму, — упрямо сказал Царевич. — Чтобы потом проблем не было, если
