Рейд в опасную зону. Том 2 - Мэт Купцов
— Успокоились быстро! — говорю, вставая в проходе.
Они оглядываются, видят форму, но наглости не теряют.
— Ты кто такой? — рычит один.
— Тот, кто вас сейчас в чувство приведёт.
Они поднимаются, начинают выпирать грудь, но я первым делом хватаю ближнего за запястье и заламываю руку. Резкий рывок — и он летит в сторону двери. Второй бросается, но промахивается, а я подсекаю его ногой. Он валится на пол, но пытается встать. Сверху добавляю локтем по плечу — не больно, но хватает, чтобы успокоился.
— В тамбур! — киваю обоим, поднимая первого за шиворот.
В тамбуре продолжается недолгая разъяснительная работа. Пару апперкотов, один контрольный толчок спиной в стену — и оба едва стоят, опираясь друг на друга.
— Всё-всё, командир, поняли! Больше не будем! — мямлит один.
— Тогда пошли!
Возвращаемся в купе. Оба молчат, как нашкодившие школьники, стараются не смотреть на девушку. Проводница тут же пересаживает её в другое купе.
Старик из нашего купе хмыкает, кивая мне.
— Молодец, сынок, вступился. Девчонок обижать — последнее дело.
Сашка ухмыляется.
— А говорил, сиди… Ну, ты как всегда, Беркут.
Мы расселись, но я чувствую, что напряжение ещё держит. Вдруг старик неожиданно произносит.
— Знаете, парни, это всё хорошо, конечно. Только вот не все будут вам благодарны за такие дела.
— Это как? — спрашиваю, глядя на него.
— А вот увидите. Жизнь не всегда благодарит героя.
— Жизнь все расставит по своим местам, — бросаю я и отворачиваюсь.
Его слова будто бросают тень в вагон, и я ловлю себя на том, что вновь смотрю в окно. Поезд набирает скорость, и тишина тянется, как туго натянутый провод. Только теперь я думаю не о том, что будет на месте, а о том, кто ещё может встретиться на этом пути.
Прибываем на станцию назначения.
— Ну, бывайте, попутчики! — прощаемся с соседями по купе и выходим из вагона.
Ночь спустилась над землю.
На крохотной станции поезд стоит две минуты, достаточно, чтобы сойти. Но больше здесь делать нечего, тем более ночью.
— Ну, Сашка, что будем делать? На вокзале заночуем?
— Нее, Беркут. Тут близко уже, попутку поймаем.
— Давай!
Первый же грузовик тормозит возле нас.
В темноте только тени от фар грузовика мелькают в деревьях. Мы с Сашкой сидим в кузове, привалившись к холодному борту. Грузовик трясёт, на каждой кочке я стараюсь держать равновесие.
Время давно сбилось. Сколько мы уже в пути? С Казанского вокзала уехали утром. Часы на руке показывают почти десять вечера. Ещё час назад бросали монетки, чтобы водитель нас подобрал. Повезло. Подобрал первый же.
— Беркутов, чего ты молчишь? — Сашка толкает меня локтем в бок. — Сразу говорю, жену видеть не хочу. Пройдём ночевать к бабе Любе — а что? Жена меня не ждет. А если пойду, за себя не ручаюсь — обоих на…
— Сашка, завязывай давай! — обрываю я. — Не зачем тебе к ней идти, она сделала свой выбор. Ты — свой.
— Есть одно «но», Беркут! Сын там у меня — Славка, восемь лет пацану, — затягивает он, голос ломается. — Эта с…ка написала, что у Славки новый отец — Валера. Представляешь?
Сашка закипает. Вижу, как его лицо краснеет в темноте, кулаки сжимаются.
Молчу, слова тут лишние. Думаю, только о том, хорошо, что вместе поехали, иначе натворит он дел сгоряча, сам потом огребет по полной.
Грузовик сворачивает на просёлочную дорогу, и мы оба едва не летим на пол.
Через час нас выбрасывают на окраине посёлка. Грузовик уезжает, оставляя нас среди тишины и звуков сверчков. Темно. Тихо. Вдалеке мелькает свет в одном-единственном окне.
— Это баба Люба, моя бабушка, — Сашка говорит, уже немного остыв. — Пойдём.
Мы шагаем к дому, и с каждым шагом я ощущаю, как напряжение в воздухе растёт.
Что там нас ждёт…
Баба Люба не спит, словно чувствует ее сердце, что Сашка едет.
Едва он берётся за ручку калитки, как она выбегает на крыльцо, всплескивает руками.
— Саша! Живой! Господи, Настя сказала, что у тебя одной ноги нет, — закрывает рот руками.
Мы уже стоим возле нее.
Крутит она Сашку, щупает его ноги, в глазах стоят слезы.
— Да что же, это такое творится? Война проклятая! Что с людьми делает? Зачем же Настя такое мне сказала, я же едва перенесла. Думаю, главное живой остался… Все жду, не будешь же ты с одной ногой воевать, а ты все не едешь, родненький…
Сашка обнимает бабушку, шепчет что-то ей на ухо. Баба Люба плачет от радости. Я стою в стороне, не вмешиваюсь. Это их момент.
— Баба Люба, слушай, ты иди к Насте. Приведи Славку сюда. Только не говори, что я приехал, ладно? — Сашка шепчет так, чтобы слышала только она. Но шепот такой горячий, что слышу и я.
Баба Люба ахает.
— Как же, Саша! Не даст она сына мне на ночь глядя. Знаешь же, какая Настя! А Валера…
— Пусть попробует не дать! — Сашка рычит так, что мне становится не по себе.
Баба Люба молча кивает и уходит в ночь.
Мы с Сашкой стоим на крыльце. Он нервно курит, глядя вдаль.
— Ты же бросил, — напоминаю я.
— Бросил. А вот сегодня, снова сорвался. Жизнь дерьмо.
Не докурив, всё же бросает сигарету.
Тишина. Только слышно наше жесткое дыхание. Полчаса тянутся как вечность. Наконец, в темноте мелькают фигуры. Баба Люба возвращается, ведёт за руку маленького мальчика.
Свет лампочки у дома падает на его лицо. Славка. Копия Сашки, только взгляд другой — детский.
— Папка! — Славка бросается к Сашке, обнимает его за шею. Сашка прижимает сына к себе, гладит по голове.
— Славка, Славка…- шепчет Сашка.
— Папа, ты не уходи! Пожалуйста. Мама говорит, что ты плохой… И что Валера мой новый папа. Он меня обижает! Я не хочу нового папу…
Сашка вздрагивает, словно его ударили. Отстраняет сына, смотрит в глаза.
— Как обижает? Что делает, Славка?
— Кричит. И… подзатыльники дает.
Сашка срывается с места, как пуля. Я хватаю его за плечо, но он вырывается.
— Погоди, — говорю, — Сашка, стой! Давай обсудим, надо подумать.
— Нечего думать! — бросает он, перескакивая через забор. — Разберусь сам!
Баба Люба хватает меня за рукав.
— Пусть идёт.
