Ермак. Война. Книга седьмая - Игорь Валериев
Кроме того «Смоленск», а точнее «Рион» был оборудован системой позволяющей быстро «прогреть» парогазовые установки катеров от котлов матки и четырьмя устройствами для их спуска на воду и подъёма на борт.
При атаке на якорные стоянки противника тактика такого симбиоза представляла собой простой набор действий: дождавшись ночи, незаметно подплыв поближе, корабль-матка выпускает с безопасного расстояния катера для атаки вражеских кораблей, а потом забирает в оговорённой точке.
«Смоленск» вышел в свой первый боевой поход под личиной коммерческого парохода. В его документах значилось, что он идет во Владивосток с грузом угля для Тихоокеанской эскадры, перевозя при этом шесть паровых катеров.
Офицеры и матросы, которых на крейсере было гораздо больше, чем полагается на коммерческих судах, были записаны пассажирами, следующими на Дальний Восток.
Установленный на крейсере беспроволочный телеграф, два прожектора, фонари электрической ночной сигнализации и два рея для дневной, были сняты и спрятаны, как и боевые орудия со снарядами и торпедами под углем, а самого угля для обеспечения дальности плавания взяли столько, что корабль погрузился в воду чуть ли не до нижних своих иллюминаторов.
Чтобы рассеять всякие подозрения, могущие возникнуть насчет искренности намерений «Смоленска-Риона» как парохода коммерческого, перед входом в Суэцкий канал — зону английского влияния, команде было приказано снять военную форму и по возможности одеться как попало.
Через три недели, пройдя Тайваньский пролив, офицеры и матросы принялись за переоборудование корабля: ставили орудия, боевые фонари. Подняли на места телеграф и реи. Проверили все механизмы катеров-миноносок, подготовили торпедные аппараты для установки и сами самоходные мины, которые всё чаще называли торпедами, с лёгкой руки Аленина-Зейского.
Трубы и борта крейсера срочно перекрасили в черный цвет, чтобы он был незаметен в ночной тьме, когда будет идти без огней, выходя на цель или охотясь за освещенными пароходами.
«Рион» буквально переродился. На его верхней палубе теперь красовались восемь 120-мм морских орудий Канэ, к которым в основном были недавно разработанные фугасные снаряды. Кроме главного калибра на корабле-матке было установлено ещё восемь 75-мм скорострельных орудий Канэ и четыре 47-мм пушки Гочкиса, а на переднем мостике — два пулемета. И, конечно, шесть торпедных катеров.
Работали, как проклятые без отдыха, чтобы, как можно скорее превратиться в боевой крейсер с шестью щупальцами-катерами и начать секретную операцию.
Эти воспоминания за мгновения пробежали в голове Колчака, пока он рассматривал офицеров, собравшихся в кают-компании.
— Какое задание, Александр Васильевич? — задал старший штурманский офицер «Риона» лейтенант князь Кекуатов.
— До рассвета атаковать японские транспорты, Владимир Константинович.
— Но это же противоречит правилам морской войны! — порывисто выпалил командир одного из катеров мичман барон Клейст.
— Каким правилам, господин мичман?! Вы сегодня были в бою и выпустили торпеды по кораблю противника. Чем этот корабль отличается от транспорта того же противника?!
— Господин капитан второго ранга, это был военный корабль, который имел возможность вести ответный огонь. У нас был бой на равных. Топить же обычный пароход, который не может мне ответить, я считаю ниже своей чести. Тем более на нём большое количество людей.
— Не людей, а солдат противника, которые будут воевать против нас на суше и стрелять в наших русских воинов, раня и убивая их. И это произойдёт, если мы не выполним приказ, Эльвальд Вильгельмович. Кстати, барон, Вы какой корабль сегодня атаковали? — поинтересовался Колчак.
— Судя по силуэту, крейсер «Акицусиму», — несколько растерянно ответил мичман.
— Вынужден разочаровать вас, Эльвальд Вильгельмович, вы промахнулись. «Акицусима» осталась практически неповреждённой и вместе с миноносцами потопила наш «Варяг», а потом они из пушек и пулемётов расстрелял его команду, которая пыталась спастись вплавь, — последние слова Колчак выделил паузами между ними.
В кают-компании повисла гробовая тишина.
— Этого не может быть, — как-то неуверенно произнёс старший офицер «Риона» лейтенант Исаков. — Я несколько раз бывал в Японии. Они такие доброжелательные и вежливые люди…
— Владимир Фёдорович, вынужден вас разочаровать. Японцы чем-то напоминают мусульман Кавказа и Средней Азии. Они будут улыбаться, выполняя закон гостеприимства, но стоит вам только покинуть порог их дома, без всяких сомнений и с удовольствием ударят в спину. Для японцев мы заморские варвары. Они нас за людей не считают. И только что это доказали. Так что…
Колчак замолчал, обводя глазами офицеров в кают-компании, многие из которых вскочили, услышав о расстреле в воде спасающихся моряков русского крейсера.
Приняв строевую стойку, Александр Васильевич скомандовал:
— Господа офицеры, смирно! Слушай приказ! В четыре тридцать атакуем транспорты противника и «Акицусиму». Координаты будут сообщены перед атакой. Вольно! И ещё, господа, от имени командования поздравляю всех с подтверждённым потоплением бронепалубных крейсеров «Сумы», «Идзуми» и «Мацусимы». Последний, правда, почти дошёл до берега, но выброситься не успел.
— Служу Престолу и Отечеству! — дружно рявкнули офицеры, чьи лица расцвели улыбками.
— Эльвальд Вильгельмович, за вами «Акицусима». На этот раз не промахнитесь, — с улыбкой произнёс Колчак.
— Благодарю Вас, Александр Васильевич! Я не подведу больше, честное слово!
Мичман Клейст благодарил так, будто бы его не отправляли в бой с превосходящим силами противником, выход из которого живым в рассветных сумерках был маловероятным, а наградили самой высшей наградой Российской империи.
«Сам бы лучше крейсер атаковал в одиночку, чем на транспорты идти. И у меня душа не лежит топить пароходы с войсками. Как-то это бесчестно, — изображая радость на лице, думал командир специального отряда торпедных катеров. — Хотя, Тимофей Васильевич, когда мне, как он сказал, «мозги промывал», много чего про японцев и их зверствах поведал во время японо-китайской войны, а так же заверил, что после этой войны многое во взглядах на благородное ведение боевых действий изменится. И, вернее всего, он будет прав».
* * *
— Да что он делает!?! Не успеет же отвернуть! Чёрт…
Громкий и возмущённый крик Кононова заставил меня перевести бинокль от атакуемых японских транспортов на место, где стоял крейсер «Акицусима». Одинокий торпедный катер на огромной скорости сближался с японским кораблём, чётко выдерживая под огнём курс для сброса торпед. Дистанция составляла метров двести, чуть больше кабельтова. На такой скорости надо было срочно
