Нерушимый-6 - Денис Ратманов
Сглазил!
Одна ошибка Исаматова в атаке, и резким пасом отрезано две трети команды, а на наши ворота понесся высокий центральный нападающий «Кардиффа», размером не уступающий тому самому нигерийцу, которым пугал Марокко. Тут надо бы одному защитнику подкат исполнить, а второму — подстраховать, да замешкались наши, и нападающий воткнулся ровно между ними. Ну точно — бизон! От него кеглями отлетели двое — судья-испанец руки в стороны раскинул: все в порядке, он видит, нарушения нет. В принципе, да. Это было плечо в плечо. И получилось, будто они его встречали, да не получилось…
Последовал пушечный удар прямо по центру ворот. Стоял бы вратарь — снесло бы, наверное. А Полоз сделал пару шагов вперед, сократил площадь ворот своей фигурой, раскинул руки, присел — и мяч чуть не со свистом полетел между ног. «В домик». Как есть косяк! Опять проигрываем, валлийцы на трибунах скачут и поют, дуют в дуделки.
Я скосил глаза на Марокко, потупившегося и потирающего подбородок, на его щеках расцветали алые пятна. Только бы старика кондратий не хватил!
И только разыграли — снова валлийцы отобрали мяч и ринулись в атаку. Опорник наш не успел, приложился сзади по ногам нападающего. Тот, лоб здоровенный, покатился по траве, разлегся, страдая. Симулянт! Его ж бульдозером не сковырнешь, а тут смотри — упал бедненький!
Желтая карточка, штрафной. Соловьем залился комментатор, трибуны повскакивали, предвкушая гол.
Но наши отбились, и тут — снова похожая атака. Как под копирку: перехват мяча, резкий пас за спины, рывок нападающего. И снова их нападающего свалили, только ближе к штрафной. Всё. Следующий такой забег — точно пенальти будет.
Завелись наши защитники. Я прямо видел, как они на этого хмыря толпой накинутся, в ноги, в туловище, куда угодно врежутся… И что? Пенальти и гол. На Полозе, вон, лица нет.
Я принялся сверлить взглядом Марокко. Он глянул на меня и тут же отвернулся, пожевал губами.
— Я. Нужен. В поле, — крикнул я, перекрывая комментаторов и рев трибун.
Марокко сделал вид, что не услышал. Козел! Замшелый — как говорил Кокорин. Я посмотрел на поле. Глаза бы не глядели!
Всё, как я думал: рванули вперед, убежали, кто-то впереди отпустил мяч, и — перехват, точный пас за спины защитникам, рывок таранного центрального нападающего… И сбили! Вот как чувствовал — сбили, в этот раз жестко! Ему и сзади досталось по пяткам, и спереди. Угнич, богатырь динамовский, рванулся в подкате, да мимо мяча — прямо в ноги. А не на линии ли это было? Хотя если на линии — это уже пенальти. Линия входит в площадь штрафной.
Арбитр побежал, держа руку вперед, свистнул… Всё видел, не сомневается нисколько. Пенальти.
Я вскочил, встал напротив Марокко и проговорил:
— Если не выпустишь меня, этот проигрыш на твоей совести.
Тренер посмотрел в упор. На меня. На поле. На меня. У него есть пара секунд, чтобы принять решение. Упрямство или здравый смысл. Гарантированный проигрыш — или риск…
— Хрен с тобой, — шепнул он, вскочил и закричал на английском, делая характерный жест, словно наматывал провод на катушку: — Рефери! Рефери! Сабститьют у нас! Замена, говорю! Меняем номер уан на номер твенти фо.
Запасной рефери посмотрел, кивнул и рванул к бровке, набирать на электронном табло номера игроков.
Глава 20. Англичанка гадит
Выбегая на поле, я ушам своим не поверил. Казалось, это сейчас не болелы свистят, а раки на горе. Полчища, тьма раков, а наша… да, в данный момент — не «Динамо», которое я терпеть не могу, а наша советская команда замерла в недоумении.
Полоз, приготовившийся отбивать мяч, уставился на меня, топающего к воротам, то ли с возмущением, то ли с надеждой. Я заметил, что у него подрагивают руки. Не отбил бы мяч, как пить дать накосячил.
Думал, Полоз вспыхнет, распсихуется, но нет, протянул гиббонью свою ручищу, и я ударил кулаком о кулак — будто грехи ему отпустил.
Я встал в воротах, попрыгал, присел пару раз. Хочу быть лучшим в мире вратарем, и черт с ним, с откатом!
Зрение стало четким, казалось, я научился слышать каждую клетку своего тела, а шум на стадионе отошел на второй план.
Гора ответственности не придавила меня к земле, как Полоза — напротив, дала возможность оттолкнуться и взлететь, будто на параплане, и поймать восходящий воздушный поток. Ведь и эти восемьдесят тысяч валлийцев, и Советский Союз — да бери выше, весь мир сейчас смотрит на меня, в моих руках — их надежда.
— Не расслабляться, мужики! — крикнул я защитникамм. — Собраться, мать вашу! Ща пойдет жара!
Чего хотел валлийский нигериец (какой оксюморон!) было не разобрать — нигерийского-то я не знал, но не запаниковал, доверился своему телу и разбуженному таланту. Нигериец разбежался, размахнулся и коварно ударил в левую девятку — планирующий такой мяч вышел, почти «парашютик».
Я прыгнул. Дернулся в полете. Достал мяч одной рукой, перехватил, прижал к себе, не стал падать и красиво лежать, а сходу метнул по центру — точно в капитана, в Денисова.
Трибуны разочарованно взвыли, комментаторы разразились воплями, что это невозможно! Такой красивый удар — это чистый гол, и почему тренер держал такого демонического вратаря в запасе? Как там его Нье-уы… Нье-уи-счи-и-ми-ий!
Йес, вам по ЕС, получите гранату! Ломайте языки!
Игорь в одно касание передал мяч дальше. А там вдруг, рисуясь и будто танцуя, выскочил вперед Кокорин. А вот и вам молниеносная контратака!
Ну, Саня! Давай, Саня, жми!
Я и раньше замечал — на свободных мячах Кокорин просто бог. Красиво бежит — просто стелется по траве. Мяч, как привязанный к ноге. Удар!
— Го-ол! — Я не заметил, как ору во всю глотку.
1:1!
Наши налетели на Кокошу, подхватили и давай качать!
Валлийцы, как тот бык, получивший кувалдой по голове: пенальти не забит, в свои ворота пропущен мяч… Поэтому разыграли они мяч неудачно.
Перехват, вертикальный пас вперед — кто это сделал, кто? Прямо под ногу Антохе Бако. Черная молния метнулась вперед, двое поддерживали атаку с флангов, и можно было распасовать, разыграть, и валлийские защитники уже колебались — на кого выбрасываться не знали.
А Антон, не входя в штрафную, выстрелил. Вот ударище у него! Обводящим ударом мяч мимо здоровенного центрального защитника отправился по снижающейся траектории точно в нижний угол ворот. Вратарь «Кардиффа» упустил момент удара, опоздал с броском, лег вдоль линии ворот, почти уткнувшись пальцами в штангу. А сзади него в сетке трепыхался мяч.
1:2!
Свисток к окончанию тайма прозвучал в тишине — болелы не верили собственным глазам. Засвистели они, только когда мы начали уходить с поля — сплотившись, толпой. Я показал Кокорину «класс» и сказал:
— Гол в раздевалку — ваще пять!
— Пять! — Кокоша хлопнул меня по ладони, довольный, как слон. — Ты демон! Такой удар отбил! И мы начнем второй тайм, уже выигрывая.
Игорь поступился принципами и тоже дал нам «пять», приобняв, повел меня в раздевалку.
— Я чувствовал! Молодца! Даёшь второй тайм!
Остальные, кроме Антохи, по-прежнему относились ко мне не очень, только теперь ненависть перековалась в неприязнь.
В раздевалке творилось нечто невообразимое: все чествовали Кокошу, подбадривали друг друга, а Марокко молчал, искоса на всех поглядывая — догадывался, что нам больше ничего от него и не нужно. Во мне клокотала энергия, и я не выдержал, напившись воды, поднялся и воскликнул:
— Ну, видите, прав Максим Романович: мы не слабее! Да мы ваще демоны! Боги! Саня — просто Гермес от футбола, ловкий и изворотливый. Игорь — зевс-громовержец. Антон — Арес…
— А ты, блин, Харон! — хохотнул Угнич. — Не пускающий мяч в Аид.
— Мне Прометей больше по нраву. Дадим стране огня! — Я вскинул руку и издал боевой клич.
Кокорин и Антоха повторили, к ним присоединились остальные, и вот уже все орут, кроме Полоза, тихо сидящего в углу, и Денисова, который считал, что такие игры ему не по возрасту и не по статусу. Ну и Марокко, конечно. Победа его не очень-то радовала, он чувствовал себя оскорбленным — как человек, не умеющий признавать свои ошибки.
Когда страсти поугасли, слово взял Марокко, объявил замены и объяснил цель-задачу — так уныло, что Кокорин аж зевнул и подмигнул мне.
Тут понятно. Раз самые опасные атаки шли через центр, значит, надо центр усиливать. Марокко решил выпустить второго опорника и перейти на трех защитников, выдвинув крайних аж к центру поля. Расчет был понятен: раз за целый
