XVII. Наваррец - Игорь Александрович Шенгальц
Ришелье негромко похлопал в ладоши.
— Великолепно! А теперь к делу! Давайте-ка оставим учтивости для более подходящего времени. Сегодня мне не до того. Еще раз спрашиваю: что вы хотите, шевалье?
В этот раз я не стал скромничать. Решалась моя судьба. Когда с тобой говорят таким тоном, нужно отвечать быстро и четко. И откровенно — второго шанса не будет!
— Хочу, чтобы мне даровали королевское помилование за эпизод с дуэлью. Это раз!
— А будет еще и два? — удивился Ришелье. — Экий вы наглец! Помилование вы получите, обещаю, но это случится не сразу. Требуется время…
Мы проехали мимо острова Сите, я даже заметил башни Нотр-Дама.
— Благодарю! Вы сами просили говорить начистоту. Во-вторых, прошу монополии для одного предприятия. Наемные экипажи! Быстро, удобно, надежно!
Кардинал смерил меня удивленным взглядом.
— Шевалье, вы меня удивляете! Дворянин опустился до торговли? И это главное, о чем вы просите?
— Это не торговля. Это деловое предприятие, которое принесет прибыль в казну. Я готов платить за монополию, и немало!
Карета въехала на Королевскую площадь и сделала широкий полукруг, подъезжая к нужному дому, и остановилась. Шторки на окнах кареты были открыты, и я бросил любопытный взгляд наружу.
Пели птички, важные господа и дамы гуляли по площади, здороваясь друг с другом. Уличных зазывал сюда не допускали, поэтому было тихо и спокойно. А главное — тут не воняло, как в остальном Париже. Удивительное дело! Исключение, подчеркивающее правило! Эх, позволили бы средства, я поселился бы именно здесь.
Королевская площадь была уникальна еще и другим — возведена она была на месте бывшего пустыря, служившего местом постоянных дуэлей, Генрих IV приказал разровнять пустырь и построить там площадь. Ровный квадрат в сто сорок метров с каждой стороны, с абсолютно одинаковыми домами-павильонами, — кроме двух королевских — они были чуть повыше, — каждый из которых стоял на четырех арках, так что, при желании, под арками можно было обойти всю площадь по периметру. И это в Париже, городе, где все улочки кривые и косые, где мостовая ходит то вверх, то вниз, и свободного пространства почти не существует. Гениальный проект, воплощенный в жизнь.
Да и если сказать простыми словами — здесь было красиво! Площадь сильно отличалась от прочей городской застройки. Мой взор, привычный к более поздним архитектурным решениям, радовался и отдыхал. Вроде бы, по образцу Королевской площади, стали строить и другие площади по всей Европе. Так что Ришелье жил в абсолютном ноу-хау своего времени!
Да, кстати, а ведь именно на этой площади в день бракосочетания Людовика XIII и Анны Австрийской в их честь устроили «карусель» — имитацию военных маневров, когда десятки всадников организованно перемещались по площади, разыгрывая сражение. Дамы восхищались бравыми кавалерами, которые гарцевали для них и исполняли опасные маневры. Зрелище было настолько потрясающим, что о «карусели» говорили еще много месяцев, чуть не больше, чем о самой свадьбе.
Опять сработала память де Браса. Он знал эти факты, я — нет.
Тем временем Ришелье обдумал мою просьбу и согласился:
— Хорошо, это все пустяки. Будет вам монополия. Пусть подготовят бумаги и передадут моему секретарю, я подпишу. Что-то еще?
— Да, Ваше Высокопреосвященство! — я решил — наглеть, так наглеть. — Так же прошу разрешения переименовать одно угодье по моему выбору!
— Что, простите? — тут Ришелье слегка опешил и откинулся на подушки. Какой же у него был уставший и замученный вид. И этот человек железной рукой привел Францию к будущему процветанию! Воля и страсть, одно без другого невозможно. Но не страсть к женщине — это мелко, и я не верил де Шеврез, когда она утверждала, что кардинал ее домогался, а страсть к более значимой цели — сделать свою родину великой.
— Я планирую приобрести в собственность земли, сейчас мой стряпчий как раз подыскивает подходящий вариант. И как только мы определимся с выбором, я хотел бы дать этим землям новое название!
— И какое же?
— Русси!
— И тогда вы по праву сможете именоваться де Ла Русс? Или, скажем, барон де Ла Русс! Правильно я понимаю? Вдобавок, вы снимете с себя возможные обвинения в присвоении несуществующего имени. А я слышал, вы уже вовсю им пользуетесь? Неплохо придумано!
Я лишь молча поклонился. Чертов Рошфор, уже успел доложить обо всех моих косяках и промахах. Что я ему такого сделал? Ведь бывший владелец моего тела, шевалье де Брас — человек графа. И при этом я не успел толком перейти дорогу графу. Значит, между ними и в прошлом существовали некие весьма напряженные отношения. И сейчас мне приходится это расхлебывать, даже, несмотря на то, что я сыграл свою роль на все сто процентов и подставил Медичи и Ко.
— Хорошо, шевалье де Брасс, барон де Ла Русс, я выполню и эту вашу просьбу! Собственно, в этом деле вы могли бы обойтись и без меня. Достаточно было обратиться в канцелярию, подтвердить право собственности, дальше лишь правовые нюансы…
— С вашим личным согласием все пройдет гораздо быстрее и без запинок.
— Это верно, — согласился Ришелье и непроизвольно начал чесать шею. Я заметил большое красное пятно на коже, которое прежде скрывала сутана. — Пусть ваш стряпчий подготовит прошение на мое имя, я подпишу и его. Надеюсь, это все? Или будет «в-четвертых»?
— Все, Ваше Высокопреосвященство. Это даже больше того, на что я мог надеяться.
— Но мы еще не поговорили о деньгах… — задумчиво сказал кардинал, глядя, казалось, мне в самую душу.
— Не смею отнимать ваше время такими пустяками. Деньги — это лишь средство достижения цели.
— Прекрасно сказано, барон. И все же, хотелось бы знать, сколько вам предложили за мою смерть?
— Я просил миллион, сошлись на двухстах тысячах, — честно ответил я.
— Неплохо-неплохо, хотя на их месте за такое дело я бы не пожалел того миллиона. Хотелось бы узнать, каковы ваши дальнейшие планы?
— Я уже сказал…
— Да-да-да, всячески служить интересам Франции!
— Именно!
— Знаете что, барон, дайте-ка Парижу отдохнуть от вас хоть немного. Мой вам совет, съездите на воды на недельку, подышите воздухом, подлечитесь. Развейтесь!
— Я бы с радостью, Ваше Высокопреосвященство, но граф Рошфор настаивает, чтобы я оставался в Париже и каждый день докладывал ему…
— Не волнуйтесь, де Брас, я передам графу, что вы уехали по моему приказу.
—
