Светлейший князь 2 - Михаил Шерр
Главным для нас было, кто контролирует эти тропы с той стороны хребта. И здесь рассказ Ванчи был наиважнейшим. Шишкин, написав письмо, поехал смотреть пограничные тропы, ведущие на север к Хаин Дабану. И уже в его отсутствие через перевал пришли три урянхайца. Один из них был древний, но очень крепкий старик. Он недавно пришел с юга. Старик по матери доводился каким-то родственником Ольчею, его отец, как и отец Мергена, в свое время взял в жены девушку из одного южнотувинского племени.
После падения Джунгарского ханства прошло двадцать лет. Позади страшн ые перипетии в судьбе тувинского народа: войны, восстания, переселения в чужие края, массовые побеги, ссылки и казни вождей и просто «буйных». В 1759 году маньчжурские завоеватели начали административную реформу. Традиционные многовековые отоки, анги и цзисаи ушли в прошлое. Из них завоеватели централизовано сформировали военизированные территориальные административные единицы, которые соответствовали маньчжурским «знаменам», это что-то типа европейской дивизии, – хошуны, сумоны и арбаны.
Сейчас хошунов шесть. Верховным правителем Тувы или Урянхая, так называли край завоеватели, был амбын-нойон, который назначал правителей хошунов –– угердов, ими были монгольские князья-нойоны. Сумоны управлялись цзангинами или чангы. Арбаны десятниками или арбан-дарга. Но тувинцы правителей сумонов и арбанов традиционно называли зайсанами. Тем более что и назначались они из их числа. И сейчас, когда в наших краях китайцы, а манчьжурских завоевателей создавших новую империю – империю Цин, именовали именно китайцами, и не было войн, главной функцией хошунов стал сбор пушного налога – албана.
Но было еще несколько сумонов –– сборных остатков прежних отоков, которые еще сохраняли некоторую автономию в новой системе власти. И естественно пришел момент когда амбын-нойон решил пресечь эту вольницу и запретить тувинцам решать какие-либо вопросы в обход его ставки. Ненавистник Мергена гнев своего повелителя сумел направить и против сумона зайсана Мёнге-Далая. И то, что Мёнге-Далай исправно выплачивал пушной налог уже не играло никакой роли. Над нашими друзьями урянхайцами нависла смертельная опасность.
Пришедший с юга старик был посланником рода в котором родилась мать Ольчея. Они решили предупредить его, но как избежать опасности не знали. В рассказе Ванчи я отметил один «положительный» для нас момент, у зайсана Мёнге-Далая нет выбора, далекий амбын-нойон предложил ему два варианта: умереть от руки палача или карателя или умереть в бою. Так что в выборе отца Ольчея я не сомневался, он выберет третий вариант, еще неведомый амбын-нойону, вооруженный союз с нами.
Дорогу через Медвежий перевал сумон зайсана Мёнге-Далая пока надежно контролировал. Но уже тропы, выходящие на реку Узюп, были в пограничной зоне с другим сумоном, отношения с которым были напряженные. Костяк этого сумона составляли семьи тувинцев-маадов, одного из древнейших и коренных племен Тувы. Когда-то они кочевали даже севернее Саян и именно они первыми из тувинцев столкнулись с русскими. Именно маады сильнее всех пострадали от появления русских на юге от Красноярска. Особенно болезненным для них было вытеснение из Усинской долины и они просто готовы были рвать и метать, что соседи сумели сохранить охотничьи угодья по Иджиму. И именно маады контролировали тропы ведущие в Гогуль. Кочевья маадов были и севернее от Медвежьего перевала.
Но неприятные соседи сумона зайсана Мёнге-Далая на этом не кончались. Сразу же за Бий-Хемом или Большим Енисеем на реке Тапсу начинались земли племени чооду. Сильные и могучие роды этого племени проживали и на юге Тувы на границе с Монголией в окрестностях горы Огээ-Морен. С сумоном отношения были натянутые, но пока мирные. Одним словом положение Мёнге-Далая было еще то.
Утром Ванча повторил свой рассказ для Ерофея. Я за два приема почти дословно всё записал и нужное нанес на карту. Ерофей долго молчал, разглядывая мою карту. Затем спросил пространство:
–– Юг Урянхая или Тувы как ты говоришь, это где? Эти самые чооду тоже на юге живут. Может быть они тоже как-то связаны с родом того старика.
Ванча пожал плечами.
–– Это мелочи. Главное это ставка хана. Надо как-то подружиться с амбын-нойоном, –– предложил Ванча самый радикальный вариант.
–– Это самый верный способ, но я даже не знаю где его искать, –– Ерофей развел руками.
–– До Бога высоко, до царя далеко. Давайте готовиться бить тех, кто полезет к нам уже летом, –– я подвел итог нашей беседы. –– Надо поговорить с Лонгином, Леонтием и Ольчеем. И будем искать пути-дороги в ставку хана.
Глава 15
Чего только не снилось мне ночью после наших разговоров! Масса давно забытых людей, все мои женщины прошлой жизни, мои ученики фронтовые друзья и однополчане и конечно Михаил Петрович Сухов. Почему-то последнее время у меня не поворачивался язык называть его Мишей Колыванью. Утром каких либо подробностей сновидений совершенно не осталось, только щемящая грусть, что эти люди остались в моих воспоминаниях и снах.
Но времени предаваться разным сюсям-пусям не было совершенно, дорога была в буквальном смысле каждая минута.
За завтраком я размышлял об истории Тувы. Мои знания были поверхностными. Так сказать крупными мазками. И одним из этих мазков было знание, что вот-вот амбын-нойоном станет тувинец. Вот-вот это на самом деле пара лет или даже более. Но мой проснувшийся провидец подсказал мне, что решение проблемы где-то здесь. Это было хорошо и самое главное во-время, но другая его подсказка была совсем не хорошая, а очень даже плохая: не питайте, Григорий Иванович иллюзий, пока вы найдете путь в ставку хана и тропинку к сердцу тувинского зайсана, будущего амбын-нойона, вам придется серьёзно повоевать с вашими сосодями.
Птичка я был ранняя, но мои товарищи обскакали меня на лихом коне, было такое впечатление, что никто и не ложился спать. В заводских цехах все гудело, гремело и пыхтело, никто не сидел и не ловил мух.
Не успел я появиться, как ко мне подбежал какой-то чумазый малец.
–– Ваш светлость! –– он так спешил, что глотал буквы
