Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте
Красивый Коля улыбнулся и протянул Дружинину слабую узкую ладонь.
Гости стали прощаться. Вновь женоподобный лакей провел их через анфиладу комнат и распахнул дверь на улицу. Вновь, перед тем как они вышли, генерал Мосолов попросил своего спутника закрыть глаза и не открывать их до самой кареты. И вновь в карете были тщательно задернуты шторки. Однако все эти предосторожности не имели никакого значения: Дружинин уже точно знал, с кем именно он сегодня беседовал. Узнал он и еще кое-что, весьма важное. Теперь нужно было все это как можно скорее доложить руководителю группы…
Глава 28
– Слушайте, Кирилл Андреич, а может, сменим квартиру прямо сейчас? – спросил Ваня.
– Да с какой стати? – удивился Углов. – Недели не прошло, как поселились, а уже менять. Слежки за эти дни не было, я все время наблюдал. Квартира удобная, с черным ходом, с электрическим освещением, и от центра недалеко. Отчего у тебя такое желание?
– Не могу точно сказать, отчего, но у меня предчувствия какие-то скверные, – объяснил Ваня. – Мне все время кажется, что кто-то за дверью стоит и в окно смотрит.
– А, то-то, я вижу, ты уже третий раз за вечер дверь открываешь, – сказал на это руководитель группы. – Ну и что, нашел кого за дверью?
– Нет, никого. Но все равно…
– А в окно как могут смотреть, если мы на третьем этаже? – уговаривал Ваню Углов. – Сейчас все-таки не XXI век, скалолазов в полиции нет.
– Да, вы правы, – согласился Ваня. – Но я ничего не могу поделать с моими предчувствиями. Конечно, может быть, они ложные… Но, с другой стороны, до сих пор они не подводили. И, в конце концов, вы ведь меня в группу взяли именно за эти мои способности…
– Да, тут ты прав… – задумчиво произнес Углов. – Пренебрегать твоей интуицией было бы глупо. Но ты вот что учти: Игорь знает только эту явку. О других способах связи мы не договорились – ведь у тебя это желание сменить квартиру появилось только сегодня. Если мы сейчас отсюда уйдем – как Игорь нас найдет?
– Тут вы правы, – согласился Ваня. – Я просто не подумал…
– Да ты не опускай голову! – сказал Углов. – Сделаем так: дождемся Игоря – и сразу уходим. Переночуем у него на квартире или в какой-нибудь гостинице, а там видно будет. Идет?
– Да, хорошо, – согласился Ваня.
Долго ждать инженера им не пришлось. Около семи на лестнице послышались шаги, и Дружинин быстро вошел – можно сказать, влетел в квартиру.
– Что это вы такие напуганные? – спросил он, окинув взглядом товарищей. – Словно привидение в шкафу увидали или съели чего.
– Можно сказать и так, – кивнул Углов. – У Вани нехорошие ощущения насчет этой квартиры. Слежки никакой не заметно, но это ничего не значит – Ваниным ощущениям надо доверять. Так что я принял решение отсюда немедленно уходить. Мы, собственно, только тебя дожидались, чтобы связь не потерять. Так что ты особо не рассаживайся, мы сейчас все уходим.
– Да я и не собираюсь рассаживаться, – ответил Дружинин. – Но хоть чаю человеку дадут попить? А то я за весь вечер только мадеру тянул, а с нее пить хочется. А заодно я расскажу, где был, что удалось узнать. Сведения исключительно важные!
– Ну, если исключительно важные, тогда можно послушать, – сказал Углов. – Я думаю, одну чашку чая мы можем себе позволить. Но только одну! Как думаешь, Ваня?
– Не знаю, – пожал плечами Полушкин. – Может, полчаса еще можно…
– Ну, так давай, заваривай скорей! – скомандовал ему Дружинин. – А ты, Кирилл, слушай. Меня сегодня удостоили особой чести: представили духовному отцу группы заговорщиков. Правда, меня-то представили, а мне имя «духовного батюшки» не назвали. И вообще весь визит окружили завесой тайны, прямо как в плохом кино: шторки на окнах кареты, глаза просили закрыть… Только все эти их усилия пропали даром: я разгадал, с кем встречался.
– Как же ты догадался? – спросил появившийся в дверях кухни Ваня.
– По книгам! Я ведь говорил, что перед заданием много литературы по этой эпохе читал. Причем особо интересовался разными персонами. Среди этих персон был такой князь Владимир Петрович Мещерский. Весьма колоритная личность! Потомок древнего княжеского рода, чьи предки дружили с Пушкиным, сам писатель, издатель известной газеты «Гражданин», в которой одно время сотрудничал Достоевский… И при этом знакомство с князем старались скрывать, дома у него никто не бывал, и в гости его тоже не приглашали; близкое знакомство с ним считалось позорным.
– Это отчего же? – поинтересовался Ваня. – А вот тебе и чай. Я не слишком крепко заварил?
– Нормально. А причина такой нелюбви светского общества к князю Мещерскому простая – его особые сексуальные пристрастия.
– Неужели гей? – удивился Углов.
– Он самый. Я в этом убедился во время визита: все лакеи у князя одного типа, похожие на девушек в цвету, и еще некий Коля, род занятий которого князь затруднился определить. Ты учти, что это в наше время установилось терпимое отношение к мужеложеству, а в ту эпоху, где мы сейчас находимся, оно считалось уголовным преступлением. Причем не только в России, но повсюду – Оскар Уайльд провел конец жизни в тюрьме как раз по такому обвинению. Но для нас это как раз не очень важно. А важно то, что во всей литературе подчеркивалась особая близость князя Мещерского к императору Николаю.
– Что, неужели он тоже?! – воскликнул Углов.
– Нет, не в этом смысле! Николаю нравились взгляды князя на политику, на государственное устройство России. Особенно ему нравилось стремление Мещерского «поставить точку на реформах Александра Второго». Император Николай сделал это высказывание, так сказать, трендом всей своей политики…
– Так вот почему он с такой нелюбовью относился к Столыпину! – воскликнул Ваня.
– Ну конечно! Император никак не мог сочувствовать столыпинским реформам, потому что ненавидел, вслед за Мещерским, само слово «реформа». Уф, хорошо заварился! Я еще полчашечки налью, ладно? Сейчас, еще несколько слов, и пойдем.
– Постой, а ты точно уверен, что был в гостях именно у Мещерского? – спросил Углов. – Как ты в этом убедился? Несколько лакеев со смазливыми мордашками – еще не причина, чтобы делать такой важный вывод!
– Да не только в лакеях дело! Все сходится! Он владеет газетой (и я знаю какой – «Гражданин»), написал десяток книг, близок к царю… И потом – внешность! Этот лысый череп, бородка, возраст… Это Мещерский, сомнений нет. Но погодите, я не сказал еще одну важную вещь.
– Что, неужели нашелся иностранный след? – нетерпеливо спросил Ваня.
– Нет, но во время нашей беседы хозяин кабинета упомянул о существовании…
Какой-то звук, донесшийся от входной двери, заставил Углова насторожиться. Он сделал Дружинину знак, и тот, мгновенно все поняв, сменил тему разговора.
– Да, чай ты, Ваня, заварил на славу… – заявил он, одновременно достав из кармана револьвер. Углов в это время встал, посмотрел на входную дверь, но направился не к ней, а к двери черного хода. Подошел – и резко ее распахнул.
Человек, стоявший по другую сторону двери, этого не ожидал. Это был человек неприметной наружности, в кургузом пальто и котелке. Наиболее примечательной частью его облика был револьвер, который нежданный визитер держал в опущенной руке.
Углов не дал ему времени опомниться и поднять руку с оружием. Он нанес стоявшему сокрушительный удар в солнечное сплетение, от которого тот согнулся пополам, и затем еще один – сверху, в затылок. От этих двух ударов филер рухнул на площадку лестницы. Он упал почти неслышно, издав лишь слабый стон. Однако у тех, кто стояли за дверью квартиры, как видно, был отличный слух – они расслышали подозрительный звук, донесшийся из квартиры.
Входная дверь распахнулась, и сразу три револьверных дула наставились на оперативников.
– Руки поднять, поднять! – раздался начальственный окрик. – Будем стрелять!
Эта угроза никого не испугала. Дружинин, который успел заранее достать свое оружие, выстрелил, и агент, стоявший ближе всех к инженеру, свалился на пол. В ту же секунду Углов схватил Ваню, застывшего посреди комнаты, и выдернул его на кухню; два выстрела, произведенных полицейскими, прошли мимо, расколов лишь зеркало шкафа. Дружинин кинулся вслед за товарищами, но тут раздался еще один выстрел, и инженер охнул, схватившись за окровавленную ногу. Упав на пол позади обеденного стола, он еще раз выстрелил в сторону двери и крикнул Углову:
– Уходите! Я их задержу!
– Без тебя не пойдем! – крикнул майор.
– Идите, к черту помощь, а то всех возьмут! Скорей!
Словно в подтверждение его слов, внизу, на лестнице черного хода, послышались голоса, топот ног нескольких человек. Углов понял, что Дружинин прав. Не говоря больше ни слова, он потянул за собой Ваню. Они выбежали из квартиры. Отсюда, с площадки лестницы, Углов выстрелил вниз, в полицейских, поднимавшихся вверх. Кажется, один из них упал, но не было времени в этом убедиться. Майор и не собирался пробиваться вниз, на улицу – он понимал, что это невозможно. Вместо этого он потянул Ваню наверх. Они пробежали мимо двери четвертого этажа и оказались перед лазом на чердак. Углов ударил рукояткой револьвера по слабому замочку, и тот открылся. В это время снизу, из покинутой ими квартиры, донеслось еще несколько выстрелов – Дружинин пока не собирался сдаваться.
