Василий Васильевский - Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.

Пселл, по обычаю, не употребляете здесь термина Варяги, но очевидно — разумеет их. Нужно только заметить, что здесь он уже не называет своих секироносцев союзниками (συμμαχικὸν, συμμαχικαῖ δυνάμεις), как это делал прежде, но прямо указываете на их дворцовое значение, характеризуете их как телохранителей императорских; то есть, здесь у Пселла несомненно идет речь о варяжской дружине в тесном смысле слова. Является следующий вопрос: как представлял себе Пселл отношение этой малой (варяжской) дружины к большому (варяжскому) союзному корпусу — по их племенному составу? Мы видели выше, что Пселл смотрит на лейб-гвардию, сопровождающую императора при выходах, как на малую часть иностранного наемного корпуса. И здесь мы должны предполагать такое же точно представление у Пселла, потому что нет никакого основания для противного. В настоящее время (1071 год) союзный византийский корпус состоит из Русских и Франков (то есть, французских Норманнов): нужно думать, что они же входят в состав и лейб-гвардии, то есть, и здесь разумеются те Тавроскифы и Итальянцы, которые окружали Исаака Комнина с теми же самыми секирами и щитами (см. выше). Правда, около этого же времени появляются упоминания и о Немцах, но почти нет никаких указаний, чтоб они когда-либо входили в состав собственно варяжских дружин. Да и самые Франки постоянно отличаются от Варягов, так что несомненными членами лейб-гвардии остаются одни Тавроскифы.

По-видимому, иначе, чем Пселл, представлял себе эти отношения Никифор Вриенний, муж цесаревны Анны Комнины и автор плохого неоконченного исторического сочинения, имеющего целью доказать законность престолонаследия в династии Комнинов и прославить подвиги недавно умершего (в 1118 г.) основателя ее, Алексея I. По его словам (р. 45), секироносцы, под защиту которых прибег Михаил Дука, происходили «из варварской страны вблизи океана и отличались издревле /122/[342] верностью византийским императорам». Слова Никифора о варварской стране, соседней с океаном, сами по себе довольно неопределенны и могли бы относиться даже к Французским Норманнам, которые чрез южную Италию наплывали в Византию. Но они слишком напоминают способ выражения, усвоенный писателями XII века для обозначения тогдашних Варягов с острова Фулы, то есть, английских или британских Варягов, так что всего вероятнее — и Никифор Вриенний имел в своем уме этих последних секироносцев. Но тогда он положительно ошибался и делал, хотя естественный и обычный, но грубый анахронизм. Во всяком случае, в продолжение 50 или 60 лет многое могло измениться, и потому Никифору Вриеннию следовало, рассказывая о давнопрошедших временах, точнее держаться своих источников, хотя и не так буквально переписывать их, как он это делает. Теперь, когда история Пселла находится у нас в руках, мы видим, что муж знаменитой и ученой Анны, восхваляемый ею за большое литературное образование, выписывает у философа без зазрения совести целые страницы, желая, однако, сохранить вид и наружность самостоятельного писателя. Этого он думает достигнуть довольно дешевыми средствами, именно анахроническими вставками, в роде вышеприведенной, и мелкими стилистическими изменениями подлинника. Вот пример, который служит, кстати, подлинным текстом к вышеприведенным отрывкам Пселла и Вриенния:

Пселл, р. 281 sq.

ὁ βασιλεύς Μιχαὴλ…

τοὺς περὶ τὴν αὐλὴν ϕύλακας οἰκειοῦται· τοῦτο δὲ γένος ἀσπιδοϕόροι σύμπαντες καὶ ῥομϕαίαν τινὰ ἀπὸ τοῦ ὤμου ἑτερόστομον καὶ βαρυσίδηρον ἐπισείοντες· κτυπήσαντες γοῦν τάς ἀσπίδας ἀθρόον καὶ ἀλαλάξαντες ὅσον ἐχώρουν αἱ κεϕαλαὶ τάς τε ῥομϕαίας πρὸς ἀλλήλους συντρίψαντές τε καὶ συνηχήσαντες, ἐπὶ τὸν βασιλεύοντα ὡς κινδυνεύοντα συνανίασι καὶ χορὸν περὶ αὐτὸν ἑλίςαντες ἀθιγῶς ἐπὶ τὰ ὑψηλότερα τῶν ἀνακτόρων ἀναγουσιν.

Вриенний, ρ. 45, 10 sqq.

τοὺς περὶ τὴν ἀυλὴν ϕύλακας εὐθὺς οἰκειοῦται- τοῦτο δὲ τὸ γένος ὥρμητο έκτῆς βάρβάρου χώραςτῆς πλησίον ὠκεανοῦ, πιστὸν δὲ βασιλεῦσι 'Ρωμαίων ἀρχῆθεν, ἀσπιδηϕόρον ξύμπαν καὶ πέλεκύν τινα ἐπι ὤμων ϕέρον. — οἱ δὲ περὶ τὸν καίσαρα κτυπήσαντες τὰς ἀσπίδας ἀθρόοι καὶ βαρβαρικόν ἀλαλάξαντες τάς τε ῥομϕαίας πρὸς ἀλλήλων συντρί-ψαντές τε καὶ συγκροτήσαντες περὶ τὴν βασιλίδος ἐχώρουν σκηνήν. [343]

XI. Прямые доказательства существования Варяго-Руси в XI веке

Мы разобрали значительное количество мест и отрывков /123/ у византийских писателей, где, так или иначе, упоминаются Варяги. Отдавая при этом, согласно с законами критики, преимущество первоначальным и современным источникам пред позднейшими и несамостоятельными, мы нашли, что большая часть приведенных нами мест, при взаимном их сопоставлении, указывает на тождество варяжского и русского корпуса, и что другие места, которые на это не указывают, уже ничего не указывают, ничего не говорят ни за ни против той или другой предполагаемой национальности Варягов. Не знаем, в какой степени наши соображения и толкования покажутся убедительными для других. Во всяком случае, несомненно то, что ни в одном из византийских, а равно и южно-итальянских упоминаний о Варягах не содержится ни малейшего намека на их скандинавское происхождение, не исключая даже Никифора Вриенния, свидетельство которого относится к XII веку и сейчас оценено нами по достоинству. Скандинавизм Варангов, правда, и доказывался всегда не столько византийскими источниками, сколько исландскими сагами. Но мы знаем ценность этого свидетельства и думаем, что вопрос об авторитете саги можно считать решенным. Далее, мы до сих пор не нашли ни одного места — и несомненно, что нельзя найти такого места, — в котором Варяги противопоставлялись бы Руси, состоящей на византийской службе, где Русь и Варяги прямо отличались бы между собою; потому что ни в одном из приведенных мест Русские не поставлены наряду с Варягами, а есть только такие случаи, что где у одного писателя стоят Русские, там у другого стоят Варяги. На наш взгляд, это последнее обстоятельство имеет очень большой вес, но нельзя ручаться за то, что оно будет иметь такой же вес в глазах ученых, сроднившихся с другим воззрением. Обыкновенно такого рода [344] доказательства сильно действуют только тогда, когда их имеешь пред глазами во всей наглядности. Мы не могли, например, выписывать по нескольку страниц из Пселла и Вриенния, из Атталиоты и Скилицы для очевиднейшего доказательства, что один из них рабски копирует другого, и что прибавки, делаемые позднейшим компилятором, имеют /124/ большей частью такую же цену, как и его убавки и пропуски. А между тем, многое в нашем исследовании построено на изучении взаимного отношения между источниками. Это одна черта, которою наше рассуждение о Варангах отличается от многих других, касающихся того же вопроса. Другая — состоит в том, что мы обращали внимание не только на одно упоминание или употребление имени Варанг и Вэринг у писателей, а также и на реальную обстановку явления, на реально-исторические соотношения, в сопровождении которых выступают на сцену Варанги или Вэринги. Наконец, третье, самое важное, хотя и случайное отличие состоит в том, что нам первым пришлось воспользоваться новыми источниками для византийской истории XI века, Пселлом, изданным только в 1874 году, да, отчасти, и Атталиотой. Все это объясняет возможность нового решения вопроса, которое мы предлагаем. Родоначальники скандинавской теории происхождения Варягов не имели в руках Атталиоты, изданного только в пятидесятых годах настоящего столетия. Это, правда, нисколько не может быть считаемо вредным в истории науки, так как Атталиота мог бы только послужить новым отличным подкреплением скандинавизма Руси и Варягов до самого конца XI века. Но следует пожалеть, что никто из новейших исследователей, отвергающих существование Руси скандинавской в XI веке, не изучал надлежащим образом названного писателя. Иначе не было бы возможности твердить, что Византийцы постоянно отличают Русь и Варягов: именно у Атталиоты, который, наряду с Пселлом, есть главнейший и лучший источник для XI столетия, Варяги и Русь — одно и то же, синонимы. Мы приводим отрывок, служащий прямым доказательством этой истины, составляющей основную тему нашего исследования. Атталиота, как современник и очевидец, подробно рассказывает о [345] последних днях царствования Михаила VII Дуки и о двух восстаниях, поднявшихся против него одновременно в Азии и Европе. Во главе европейского восстания стоял Никифор Вриенний (отец одноименного писателя), провозгласивший себя императором в Диррахие (Драче) и направившийся с своими приверженцами к Адрианополю (начало ноября 1077 года). Брат его Иоанн успел склонить на сторону возмущения часть военных сил империи, расположенных в западных (то есть, европейских) ее провинциях; в этом числе было большое количество Франков и Варангов (Attaliot. р. 242): τινὰς τῶν ἑσπερίων δυνάμεων εἰς τὴν ἰδίαν ἐπίβουλὴν καταρτίσας, μεθ' ὠν ἦσαν Βαράγγων καῖ Φράγγων πλήθη πολλά. Cp. Scylitz. p. 727, 10. Итак, еще раз Варяги являются /125/ нам не телохранителями царскими, а иностранным корпусом, расположенным в провинциях. Сверх того, мы сейчас увидим, что в то же время Варяги находятся и в столице, оставаясь верными императору Михаилу. В начале 1078 года Иоанн Вриенний со своим войском сделал неудачную попытку против Константинополя и отступил к городку Афиру (Attaliot. р. 252, 19: τὸ τοῦ Ἀθύρα πολίχνιον), при заливе, образуемом устьем реки или потока того же имени (теперь Кучук-Чекмадие), в четырех или пяти часах от столицы (Ср. Agath. histor. V, 14 p. 158 С ed. Paris.), где он распустил на зимовку большую часть своей армии. В Константинополе сделалось известным, что брат Никифора Вриенния стоит в Афире вполне спокойно и небрежно; решено было воспользоваться его беспечностью и захватить его в плен. Во главе экспедиции поставлены были президента (πρόεδρος) Алексей Комнин, будущий знаменитый император, и храбрый Франк Урсель, который недавно сидел в тюрьме за измену, а теперь в виду опасности был освобожден и дал самые страшные заклятия быть верным Михаилу VII. Участвовали в экспедиции Варяги, которые должны были напасть с моря, и военные люди Алексея и Урселя. Следует рассказ Атталиоты (p. 253, 21 — 255, 1): «Русские корабли, получившие приказание напасть с моря, подали знак воинам на суше, чтоб они ранее утром в одно [346] время с ними (Русскими) подступили к Афиру, заперли там внутри противника со всеми его сообщниками и, вступив с ним в бой, оборотили его (к морю) и, таким образом, загнали бы всех как бы в сети под руку их самих (Русских), от которой враги найдут плен или убийство. Это был план ясный, стратегический и обещающий хороший улов добычи (τοῦ θηράματος σύνοχος). Но в своем исполнении, не будучи вполне соблюден, он погубил плоды победы. В одном и том же месте собрались сухопутное и морское войска; но воины сухопутного отряда, отправившись вперед к городку, уклонились со своего пути, заметив каких-то Македонян, расположившихся в отдалении на полях, и желая захватить их: их они не поймали и промахнулись в своей попытке, да и с Варягами не успели соединиться, когда те подступили к Афиру (как было условленно). Между тем Варяги все-таки, разломав ворота, проскочили (проникли) внутрь городка и еще ранним утром бились полным боем (πανόπλοις ἐπιϕοραῖς) с приверженцами Вриенния. Но последние, будучи конниками, сели на лошадей и устремились в бегство. /126/ Так как на сухом пути (то есть, со стороны суши) не было видно военных людей, которые могли бы встретить их (то есть, преградить отступление), то они избегли гибели. Позже явился Урсель вместе с председателем Алексеем и погнались сзади, но когда они хотели продолжать преследование и уничтожить большое число противников, потрясенных страхом и бегущих без оглядки, то не нашли послушания у собственных воинов, так как они боялись исхода (этой погони). Несколько Македонян все-таки пало в замке от Русских, а другие были взяты в плен (ими же), а равным образом и конниками»: ῾Ρωσικά- πλοῖα, τὴν ἀπὸ θαλάσσης παραγγελθέντα ἐπίθεσιν, σύνθημα παρέσχον τοῖς καὶ ἤπειρον στρατιώταίς — συνήρχοντο — ἐν ταυτῷ τό τε πεζίκὸν καῖ ναυτικόν στράτευμα — οἱ τῆς πεζικῆς μοίρας στρατιῶταί — τοῖς δὲ Βαράγγοἱς οὐ συνεδύασαν, ὅτε τῷ Ἀθύρᾳ προσέβαλον. ὅμως δ' οὖν οἱ μὲν Βάραγγοι — τοὺς τοῦ Βρυεννίου κατηγωνίσαντο — ἔπεσον δὲ τίνες Μακεδόνες ἐν τῷ κάστρω (= πολιχνίῳ) παρὰ τῶν ῾Ρῶς, ἄλλοι δὲ ζῶντες ᾐχμαλωτίσθησαν. (Cp. Scylitz. p. 730). [347]