Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа
Мадам Иоланда вздрогнула. Показалось, что кто-то зашёл… И тут же внутри неё словно замолотила хвостом огромная собака.
Кто там?!!!
Она обернулась, посмотрела по сторонам…
Нет… Показалось…
Собака утихла, но противная дрожь отпустила не сразу.
Что это? Откуда такой страх? Неужели она, всесильная герцогиня Анжуйская, боится маленькую девочку?!
Мадам Иоланда выпрямилась на скамье. Взгляд её упал на распятие, где лицо Христа было каким-то особенно милостивым.
Всепрощение и второй шанс…
Господи! Она же никогда не преследовала целей низких и корыстных! Всё так хорошо продумала! Нашла девочку, подготовила нужных людей и собрала под своё крыло тех, кто через несколько лет составит обновлённую знать и окружение нового короля. Того короля, которого сама же она воспитает, и которого, когда придёт время, возведёт на престол Дева, с такой же, как у него, королевской кровью!
Это последнее обстоятельство мадам Иоланда считала единственно правильным, потому что с раннего детства знала – помазание не пустая формальность, а символ родства короля земного и Царя Небесного, и новое прощение может принести только его потомок! Не зря же в тайных рукописях, привезённых далеким предком Карла Лотарингского из крестовых походов, есть указание на то, что в жилах самого Христа текла царская кровь!
Так где же, где, (если, конечно, Мигель прав), отступила она от пути истинного?!
Собственный план казался мадам Иоланде идеальным. Ребёнок от королевы и брата короля должен был убедить высшую знать. За высшей знатью пойдут дворяне пожиже, а то, что воспитывалась девочка у простой крестьянки, поведёт за ней рабов.
Тут, правда существовала некоторая сложность – с одной стороны, воспитательница из простой крестьянки никакая. Даже кормилиц для королевских детей выбирали из числа обедневших дворян. Поэтому и для будущей Девы нашли на первое время мадам де Вутон – женщину из семьи дворянской, но временно дворянства лишенной по причине крайнего обнищания. И мужа ей подобрали такого же, как по заказу. Однако нищие дворяне от крестьян мало чем отличаются, да и Домреми местечко слишком захудалое. Там всё на виду, а девочку к её миссии следовало ГОТОВИТЬ! То есть, с раннего детства обучать верховой езде, обращению с копьём, не говоря уже об умении ясно мыслить и мысли свои так же ясно излагать. Герцог Лотарингский готов был выделить пару дворян для этого тайного обучения, но не в Домреми же это делать, в самом деле?!
И семейство Арков приближать к себе тоже пока не хотелось. В том, что девочка воспримет свою миссию, как Божье предначертание, мадам Иоланда не сомневалась – королевская кровь просто так не даётся. Но преждевременное приближение к Лотарингскому двору семьи простолюдинов могло впоследствии подпортить чистоту истории о Деве. Вот когда она воссияет во всём своём величии, тогда эту семью уже НУЖНО будет предъявить и приласкать…
Одним словом, проблема возникла, и пренебрегать ею не следовало…
Мадам Иоланда тяжело вздохнула.
Нет, не прав Мигель, говоря, что Господь от них отвернулся! Будь так, разве послал бы он Калу Лотарингскому простую крестьянскую девушку по имени Ализон Мэй? И разве могла бы простая торговка овощами, молоденькая и глупая, завоевать сердце герцога одним своим появлением, без Божьего промысла, и тем самым решить все их проблемы?
Какое-то время Ализон находилась в услужении у фрейлин герцогини Лотарингской, где быстро выучилась и благородным манерам, и правильной речи. Но когда склонность к ней его светлости стала бросаться всем в глаза, девушку рассчитали и оправили к матери в Нанси, где она теперь и жила, получая от герцога пансион достаточно солидный, чтобы позволить себе девочку-служанку из бедной деревни…
Мадам Иоланда упрямо тряхнула головой. Господь на их стороне и она не должна сомневаться в том, что сделала! Всё правильно. Всё продумано. Всё взвешено, измерено и признано годным…
Но этот найдёныш! Эта девочка из леса…
Почему нашла её не какая-нибудь Одетта или Мари, а именно Изабелетта Роме де Вутон, которую сама же герцогиня Анжуйская определила, как приёмную мать для СВОЕЙ Девы?! Это-то для чего?!
Непонятно. А все непонятное требуется понять и, тогда само собой станет ясно – зачем?
Раздался дробный стук, как будто по полу покатились крупные яблоки, и герцогиня снова вздрогнула.
– А вот и Жанна!
Голос священника окончательно разогнал тишину, висящую в церкви.
– Эта девочка приходит на исповедь так часто, что её грехи за ней не поспевают.
Мадам Иоланда медленно обернулась.
В раскрытых дверях церкви стояла обыкновенная девочка. Стояла и улыбалась во весь рот, демонстрируя дырку от недавно выпавшего зуба. Покрасневшие от холода ладошки были наспех сложены на чистом простеньком передничке, вокруг которого заворачивались ещё не остановившиеся после бега юбка и накидка. Из-под чепца на голове хулигански торчали светлые метелочки косиц, перевязанных холщёвыми лентами, и веселый румянец на щеках красноречиво свидетельствовал о здоровье и отличном настроении.
– Неужели опять на исповедь, Жанна? – спросил священник, притворно хмуря брови. – Смотри, надоест Господу нашему слушать твои истории и он пошлёт тебе страшное искушение.
Девочка рассмеялась серебристым колокольчиком, ничуть не испугавшись. Взгляд её любопытно скользнул по лицу мадам Иоланды, а потом наткнулся на отца Мигеля. И весёлый смех тут же оборвался радостным вздохом.
– Здравствуй, дитя, – выступил вперед Мигель. – В добром ли здравии пребывают твои родные?
– Да, – быстро кивнула девочка. – И родители здоровы, и Жакемин, и Пьер с Жаном, и маленькая Катрин, и овечка, которая вчера родила, и даже её ягненок!
По всему было видно, что девочке очень хочется рассказать про ягненка, но она не знала, стоит ли говорить об этом в присутствии незнакомой молчаливой дамы, которая, едва Жанна вбежала в церковь, встала со скамьи и подошла. Дама эта, видимо из-за чего-то расстроилась, или сильно задумалась, потому что смотрела хмуро и не замечала, что уже два раза стягивала с рук перчатки, снова их надевала и теперь стягивала в третий раз…
– А ты опять пришел поговорить со мной? – спросила девочка у отца Мигеля, решив всё же, что при незнакомке о ягнятах болтать не стоит.
– Сегодня я сопровождаю эту даму, – ответил монах, указывая на герцогиню легким поклоном.
Мадам Иоланда выпрямилась и снова натянула перчатки..
– Это про тебя святой отец говорит, что ты бегаешь на исповедь по нескольку раз за день? – спросила она, высокомерней, чем собиралась.
Девочка широко улыбнулась, снова продемонстрировав молочную дыру между зубами, и кивнула.
– Но в лес я хожу еще чаще, – сообщила она. – Там так же хорошо, как и в церкви, но только летом. Сейчас стало холоднее. Деревья заснули, и лесные феи со мной больше не разговаривают. Наверное, они улетели вместе с птицами
И тут же спросила, с детской непосредственностью и так обыденно, как если бы спрашивала об имени, или о погоде:
– А вы святая?
Священник поперхнулся.
– Дитя.., как можно! Тебе следует сейчас же…
Но герцогиня подняла руку, останавливая его.
– Почему ты решила, что я святая, Жанна? – спросила она.
– У вас руки, как у святой.
Мадам Иоланда проследила за взглядом девочки и увидела фреску за своей спиной, выполненную художником не самым умелым, но очень старательным. Сцена из жизни святой Марии была прорисована со всеми подробностями. На заднем фоне жила своей жизнью деревенька – вероятно Домреми – с неба за крестьянами наблюдали ангелы, а с земли – лесные звери, выглядывающие из густых зарослей травы и кустов шиповника. Сама святая смиренно молилась, и руки её, молочно-белые на фоне тёмных одежд, словно светились, подчеркивая непричастность к грубому труду той, которой следовало только молиться.
Герцогиня совсем уж было собралась объяснить, что изнеженные руки ещё не признак святости, но тут взгляд её упал на фигурку нарисованной девочки, видимую лишь частью из-за плаща святой. Девочка, похоже, пасла небольшое стадо овец, держала на руках маленького ягненка и нисколько не походила на ту, которая стояла сейчас перед герцогиней. Но почему-то подумалось, что изображена именно она. И сердце мадам Иоланды, Бог знает почему, сдавила вдруг непонятная тоска.
– Я не святая, – пробормотала она. – Мое имя… Марго, и еду я из… Блуа.
Девочка понимающе кивнула, но взгляд ее, по-прежнему, выражал полнейшее восхищение.
– Я просто знатная дама, – зачем-то добавила герцогиня, не узнавая себя в этом глупом оправдывающемся тоне. – А Мигель… мой друг.
Она неловко замолчала, смущаясь всё больше и больше под этим детским взглядом. В его абсолютной доверчивости не было видно ни тени сомнения в том, что святая просто не хочет выдавать себя. Но, вместе с тем, девочка нисколько не удивлялась, а только радовалась явленному чуду, как будто в её жизни подобные явления были обычным делом.
