Олег Курылев - Убить фюрера
На этом история Адама Травирануса обрывалась.
— Прочитал? — спросил Вадима за ужином Каратаев. — Ну? Что скажешь?
— Ну-у-у, что тебе сказать, старик… В целом, конечно, неплохо, — выдержав паузу, важно объявил Нижегородский. — Отдает, конечно, Николай Василичем, но в отношении здешней публики это, я думаю, не возбраняется.
— Каким еще Николай Василичем?
— Гоголем, Саввушка. Его незабвенным «Портретом». Твой Травиранус — это же гоголевский Чартков. Те же сны, та же поломанная психика, только в несколько другой очередности. Тот кромсал полотна талантливых художников, твой топчет книги. Да ты не расстраивайся, я так понимаю, что мы не гонимся за литературной премией и всякие там «букеры» нам не нужны. Мы просто пиарим нашего «Призрака», ведь так?.. Теперь что касается стиля. — Нижегородский явно решил оттянуться в роли критика. — С этим немного похуже. Не спорь, не спорь. Прими уж все мужественно. Ведь это же честертоновщина какая-то, да еще в слащавых русских переводах конца прошлого века. Ни одного крепкого словца или там фривольного высказывания. Я уж молчу о сексе, но, Саввушка, хотя бы легкую эротическую вуаль можно было набросить на образ твоего бесполого героя. И потом: не слишком ли много всяких «атонов» и «амонов»? Женщин, к примеру, это может утомить.
— Чушь, — обиженно буркнул Каратаев, — женщины тут совершенно ни при чем. Рассказ предназначен для историков. Я хочу заинтересовать именно их и журналистов и, если не сейчас, то сразу после обнаружения гробницы Тутанхамона они, помяни мое слово, клюнут. И без всяких там вуалей.
— Не сомневаюсь, — согласился Нижегородский. — А когда реально должны отыскать бедного Туги?
— Через десять лет, в ноябре двадцать второго. Англичане Картер и Карнарвон, вероятно, нашли бы его и раньше, да только концессия на раскопки в Долине Царей с 1902 года принадлежит некоему Теодору Дэвису — бывшему юристу и весьма состоятельному человеку, прозванному за владение контрольным пакетом акций одного из концернов Мистером Медным Королем. Этот американец никого туда не пускает. Он выкопал почти всех представителей XVIII династии фараонов, кроме Тутанхамона. Пять лет назад он нашел и самого Эхнатона, заявив на весь мир, что Долина Царей исчерпана. При желании мы могли бы огорчить самоуверенного папашу Дэвиса: тот, кого он принял за Эхнатона, при жизни им вовсе не был.
Каратаеву не сиделось на месте. Он вскочил и забегал по комнате.
— Ты даже не представляешь, Нижегородский, какой поднимется шум и гам в научных и околонаучных кругах, когда англичане найдут Туги. В Луксор рванут тысячи паломников, включая газетчиков. Долину Царей начнут растаскивать по камушку, как Афинский акрополь. И мы должны, быть может как раз с помощью моей новеллы, организовать весь этот бум не позднее будущего года. К весне четырнадцатого, когда голландец закончит Фараона, наш алмаз и все изготовленные из него бриллианты должны стать самыми знаменитыми и самыми драгоценными камнями в мире.
— Ты уверен?
— А как же! Подумай сам: в истории о «Проклятии Долины Царей» предсказано не только точное местонахождение долгожданной гробницы, но и кое-что из ее содержимого. Даже тот самый венок из засохших за тысячи лет васильков — правда. Его найдут и об этом напишут. Даже маленькая дырка в черепе мумии, которую, если не подсказать, обнаружат лишь десятилетия спустя. Мистика! Газеты сойдут с ума. Они сразу заметят, что описание таинственного камня из Эль-Амарны в точности соответствует описанию нашего «Английского призрака», приведенному в официальных каталогах. Вплоть до той щербинки на скошенной торцевой грани, о которой, помнишь, ты мне говорил. А если рассказ точен в отношении могил фараонов, то, стало быть, есть все основания поверить и в историю Феруамона. И в нее поверят!
— А как же неприкосновенность истории? — ехидно заметил Вадим.
Каратаев стушевался. Он и сам много раз задавал себе вопрос: стоит ли так рискованно манипулировать с этим алмазом. Но очень уж велик был соблазн.
— Понимаешь, Вадим, это событие скорее культурного поля. На европейскую политику и мировую экономику оно не должно особенно повлиять.
— Ну допустим, допустим… Ну а потом-то что?
— Потом? Потом мы выставляем «Фараон» на аукцион. Предаукционный показ проводим в каком-нибудь знаменитом музее, например, в Лувре или в Хофбурге. Соответственно, в Париж или в Вену съезжаются богатеи со всего мира — миллиардеры, шейхи, президенты. Думаю, приедет кто-нибудь из Рокфеллеров — они уже прибрали к рукам почти все южноафриканские алмазные месторождения и наверняка проявят интерес к нашим камням. А теперь вообрази себе: огромный купольный зал, все лишнее убрано, свет приглушен, а в центре в специальной, ярко освещенной витрине за пуленепробиваемым стеклом наш «Фараон»…
— А по углам гвардейцы, — мечтательно добавил Нижегородский.
— Что? Какие гвардейцы?
— Английские. Такие, знаешь, невозмутимые, в мохнатых медвежьих шапках, надвинутых на самые брови, в красных мундирах. Грандиозно!
— Откуда в Париже английские гвардейцы?
— Не хочешь английских — договоримся с французскими. Но непременно в медвежьих шапках…
Они рассмеялись, чокнулись бокалами и еще некоторое время помечтали.
— Ладно, — подытожил наконец Каратаев, — еще раз пройдусь по тексту, потом пропущу его через переводчики. Для немецкого перевода задам стиль Карла Мая, который написал кучу романов об американских индейцах, не выходя из дому. Для английского, думаю, как нельзя лучше подойдет Джонни Даг. Смотрел сериал по его мистической саге о шотландских рудокопах? Жутчайшее кино! Можно, конечно, и русский вариант пропустить через литобработку, если не нравится авторский. Театрально-драматический стиль Эдварда Радзинского вас устроит? Как не читал?!
В течение следующих двух месяцев рассказ некоего «A.F.» был напечатан сначала в «Прусском путешественнике», затем в литературном приложении к лондонской «Таймс» и, наконец, в русской «Ниве». «Путешественнику» Нижегородский пообещал эксклюзив на публикацию археологических заметок гофмаршала императорского двора.
Савва рассказал ему об увлечении Вильгельма II раскопками. Каждую весну монарх со своей свитой отправлялся на Корфу, и как раз этой весной греческий король даже был вынужден выделить немецкой экспедиции один из холмов острова. Поросшие ежевикой склоны были уже не раз перекопаны прежде, тем не менее кайзер со словами: «Наконец-то мне снова есть чем заняться!» радостно принялся за дело. Он махал лопатой по шесть-восемь часов в день, следя за тем, чтобы никто из его окружения (исключая супругу и фрейлин) не смел отлынивать. В доказательство Вадим показал фотографию, где они с гофмаршалом стоят чуть ли не в обнимку на фоне виллы «Ахиллейон» — двухминутная компьютерная шалость, распечатанная на фотобумаге.
Редактору лондонской «Таймс» Вадим дал взятку в виде сенсационной информации по всеобщим выборам в Соединенном Королевстве, прошедшим в декабре 1906-го, — так вот откуда у либералов четыреста мест! Дело, конечно, прошлое, и редактор еще подумает, когда выстрелить в парламент этой сенсацией, однако отказаться от такого материала он не смог.
В русском семейном журнале уговаривать никого не пришлось: известие, что «Проклятие Долины» напечатала «Таймс», явилось наилучшей рекомендацией. Вадим только послал в московскую редакцию русскоязычную рукопись и по экземпляру немецкой и английской газет. Во всех трех случаях от гонорара он решительно отказался.
Примерно в эти же дни в своем письме из Амстердама ювелир ван Кейсер сообщил, что раскол алмаза прошел как нельзя более успешно и что он, исповедовавшись и совершив причастие, сегодня, 15 августа 1912 года, в день успения Девы Марии приступает к первым обдирочным операциям по шлифовке будущего бриллианта.
* * *В начале июля Вацлав Пикарт заключил с Георгом Иммануилом фон Летцендорфом (которого он называл уже просто Георг) небольшой договор. Еврей Бергман, ставший к этому времени их настоящим тайным поверенным, записал на гербовой бумаге условия договора и скрепил их своей подписью.
Барон, остающийся полноправным владельцем своих эльзасских земель, расположенных между Страсбуром и Кольмаром, вступал в деловое партнерство с Нижегородским в части выращивания на его землях винограда на паях, а также производства и реализации полученных из этого винограда вин. Вадим безвозмездно вносил в их совместное предприятие триста тысяч марок и становился управляющим виноградниками Миттельбергхайма, Poршвира, Целленберга и нескольких других, более мелких. Все нововведения, требующие финансовых вложений, он должен был оплачивать из своего кармана. Кроме того, он за свой счет нанимал специалистов и оплачивал текущие расходы по сбору урожая. Прибыль, если, конечно, таковая будет, делилась между партнерами поровну.
