Оксана Гринберга - Королева. Выжить, чтобы не свихнуться
– Затем покажете ему то, что нельзя видеть другим мужчинам. Роберт рассказал мне о вашей болезни. Леди Дадли… Эми, не отворачивайтесь!
Я вздохнула. Как с ней сложно!
– Боже мой! Да поймите же вы, Поль – врач… Поверьте, он не будет смотреть на вас озабоченным взглядом. Вы знаете, что в восточных гаремах есть такие мужчины, которые совсем не мужчины… Представьте, что он из их числа. Представили? Не помогает?
Она покачала головой. Что бы еще придумать? Я склонилась над ней и прошептала:
– Знаете, Поль Нонниус даже меня видел без одежды.
Эми смущенно улыбнулась. Затем кивнула, кусая губы:
– Я… сделаю это. Благодарю вас, ваше величество!
Я хмыкнула: за такое меня еще не благодарили!
– Теперь прощайте, леди Дадли. Я желаю вам примирения с мужем и скорейшего выздоровления. Сообщите, если надумаете присоединиться ко двору. Думаю, я найду вам место в своей свите.
Если сделать ее фрейлиной, это поможет держать в узде ее мужа. Да и мне будет проще свыкнуться с мыслью, что мы никогда не были и не будем вместе. Наконец вышла за дверь, позволив Роберту пройти вовнутрь. Позвала врача:
– Поль, вам придется еще раз осмотреть леди Дадли. Дело крайне деликатное. Кажется, у нее какая-то женская болезнь, которая, возможно, стала причиной бесплодия. Еще вызывает боли. Правда, леди Дадли не подпускает к себе лекарей-мужчин. Так что вам придется притвориться бесполым существом.
Он покачал головой, затем пообещал, что придумает что-нибудь. До первой женщины, получившей высшее образование и ставшей врачом, мы с леди Дадли доживем, только если выпьем зелье бессмертия, так что ничего другого ему делать не оставалось.
Глава 18
Ох уж эти дела судебные… Следующие две недели прошли под знаком Фемиды. Я присутствовала на судебных разбирательствах, сидела молча, с надменным и холодным лицом, стараясь не выдать своих эмоций. Хотя их было предостаточно. Заговор против королевы!.. Настоящую Елизавету отравили, меня чуть не убили, а Роберта ранили. Но все же я не вмешивалась, и судьбы обвиняемых решил суд. Тут в викторине не участвуй, и так ясно, какой вынесут вердикт. Всех до единого приговорили к смертной казни. Заговорщики уже однажды потеряли головы, вскруженные папскими посылами и обещаниями, и вскоре должны были потерять их во второй раз, но уже под ударами топора. Простой люд приветствовал решение суда всеобщим ликованием. Оказалось, меня в народе любили…
В Звездном Зале я слушала не только судей, но и мольбы заключенных о помиловании. Во дворце же меня осаждали их родственники, заваливали прошениями, умоляя проявить сочувствие и заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Я оставалась холодна к мольбам, но лишь до поры до времени, пока ранним апрельским утром с многочисленной свитой не прибыла в Тауэр.
На этот раз мы въехали в крепость не через Ворота Изменников, сквозь которые Елизавету привезли в марте 1554-го, а через центральный вход. Но так же, как и тогда – об этом рассказывал старый маркиз Винчестер, который обожал делиться воспоминаниями, хотя его никто и не просил, – во внутреннем дворе меня встретили служители в ливреях и солдаты в доспехах. Правда, настроение было оптимистичнее, чем пять лет назад, когда Елизавета еще не знала, выйдет она из Тауэра или нет. Так же, как и в тот раз, во внутреннем дворе стояла плаха. Тогда на ней обезглавили Джейн Грей, сейчас же ее соорудили для пятерых изменников, приговоренных к смертной казни.
Меня приветствовал сэр Генри Бэдингфилд, все еще пребывающий на посту констебля крепости. Он следил за Елизаветой, когда ее держали в Тауэре. Я благосклонно приняла церемониальный поклон пожилого служителя, затем, когда установилась тишина, поняла, что от меня ждут речей. Ну, раз вы так хотите…
– Я не держу на вас зла, сэр Генри, потому что уверена, что пять лет назад вы исполняли свою работу, и делали ее хорошо.
Затем повернулась к замершей свите и произнесла торжественную речь, которую придумала по дороге из дворца в Тауэр:
– Несколько королев Англии превратились в узниц этого места, где по велению людского и божественного суда и оборвалась их жизнь. Я же из узницы стала королевой. Поэтому я никогда не забуду милосердие Божие и в благодарность Ему буду так же милосердна к людям.
Установилась тишина, которую, впрочем, довольно скоро нарушили восторженные крики. Ну, раз кричат, значит, не перегнула палку и к тому же подвела всех к мысли, что проявлю милосердие в память о том, что вышла из Тауэра в целости и сохранности, а не по отдельности с собственной головой.
Проходя мимо плахи, почувствовала, как мурашки пробежали по позвоночнику, вызывая дрожь отвращения, и все более укрепилась в мысли о том, что собиралась сделать. Тем временем констебль докладывал, в каких условиях содержались заключенные. Надо признать, жили они комфортно, а кормили их даже лучше, чем питалось большинство горожан среднего сословия. Каждому из титулованных заговорщиков позволяли держать по паре слуг и выбирать удобную мебель для тюремной камеры.
Архиепископ, завидев меня, вскочил из-за стола, заваленного свитками, за которым что-то писал. Подозреваю, очередное прошение о помиловании. Я оглядела просторную, с удобством обставленную комнату: небольшую кровать с распятием над ней, резной комод, полки с книгами, зажженный камин в углу. Ему позволяли топить, так как пожилой мужчина жаловался на боли в суставах, усилившиеся из-за холода подземелья. Единственное, что отличало тюремную камеру от гостиничного номера, так это решетки на узком полукруглом окне, расположенном под самым потолком.
– Ваше величество! – Пожилой архиепископ поклонился с таким рвением, какое только позволяли его старые кости. Правда, можно было еще пасть ниц к моим ногам, но он и так упал настолько низко, что дальше уже было некуда. – Я… и не смел надеяться, что вы почтите меня вниманием.
– Почему не навестить доброго друга и члена моего Тайного Совета? – учтивым тоном спросила я, пройдясь по комнате. Не сомневаюсь, в подобной ожидала своей участи Елизавета. – К тому же у вас так много доброжелателей, которые завалили меня просьбами о помиловании. Они заверяли меня, что вы полностью раскаялись в содеянном. Я пришла убедиться в этом лично.
Я позволила ему долго и пространно каяться. Архиепископ настолько увлекся, что по морщинистому, осунувшемуся лицу бывшего придворного пролегли дорожки от слез. Наконец, прервав поток его речей, произнесла:
– Вашему деянию нет оправданий. Единственную милость, которую готова я проявить, – это позволить искупить свою вину, послужив во славу Короне и вашей королеве.
Замолчала, позволяя осмыслить сказанное.
– Следующей весной уходит экспедиция к берегам Америки. Я собираюсь осваивать территории севернее тех, где испанцы основали свои колонии. Там простираются огромные плодородные земли, и, если мы укрепимся на них, это даст Англии невероятные возможности в будущем. Помимо военных кораблей в плавание отправится еще несколько с переселенцами. Кто-то пойдет на такой шаг добровольно, кто-то лишь потому, что это единственная возможность выйти живым из тюрьмы. Думаю, вы догадываетесь, кто двинется в путь. Нищие, воры, убийцы, браконьеры, осквернители церквей…
Архиепископ тем временем кивнул. Вежливо склонил голову, ожидая продолжения. Но мне было ясно, что он уже понял суть предложения.
– Я дарую вам жизнь в обмен на верную службу Короне. Вы будете сопровождать колонистов в новый мир, в Новый Свет. Понесете Слово Божие, будете поддерживать страждущих и наставлять тех, кто из-за трудностей готов потерять веру.
Я не спешила, но архиепископ почти сразу же дал свое согласие:
– Ваше величество, я благодарю за вашу милость. Господь да сохранит вас и продлит ваши дни!
Он поцеловал мою руку, а затем упал в ноги и коснулся губами края платья. Ну что же, сделка оказалась взаимовыгодной. Он сохранил жизнь, я же избавилась от мучительных размышлений о судьбе заговорщиков. Оказалось проще простого – выслать их из страны навстречу приключениям.
Да, надо будет предупредить, чтобы он не слишком навязывал Слово Божие коренным племенам Северной Америки, а то колонию вырежут раньше, чем прибудут корабли с новыми поселенцами.
– Надеюсь, вы осознаете, архиепископ… Видите, я даже готова вернуть ваш титул. – С этими словами бросила проникновенный взгляд в лицо предателя – оценил ли глубину королевской милости? – В Новый Свет вы отправитесь как представитель протестантской, а вовсе не католической церкви. Я потребую от вас клятву верности.
Оставив заключенного поразмыслить о судьбе, поспешила покинуть Тауэр. Это место плохо на меня действовало. Казалось, что за каждым углом, за каждым поворотом извилистого темного коридора меня поджидает вооруженная охрана, готовая схватить и посадить в клетку, а потом обвинить в том, что я – самозванка, похитившая тело королевы. Ведь так все и было!
