Василий Головачёв - Фантазмы
Коридор заполнился визгом рикошета, шлепками пуль в стены и звонким грохотом попаданий в металлическую дверь бункера с оборудованием хронотранса. Ранив одну девушку в руку, а вторую в ногу, Вадим станцевал грациозный «маятник», достал первую охранницу прикладом автомата, затем вторую — ногой, отбросив ее на несколько метров в глубь коридора, и прорвался. И только потом почувствовал боль и понял, что ранен: пули пробороздили плечо, бок и бедро, но касательно, ни одна из них не повредила кости и ребра.
Везет дуракам и пьяницам, подумал он мимолетно и добавил про себя: и влюбленным.
Подскочил к ворочавшейся на полу девице:
— Код!
— По… шел… ты!.. — прошипела «волчица», силясь поднять оружие.
Вадим дал очередь в глубь коридора, остужая приближавшийся отряд охранниц, потом вторую — над головой девицы (стандартный прием, но действенный, надо признаться), воткнул ствол автомата в верхнюю губу:
— Код открывания! Ну?!
— Джи… шесть — шесть — шесть… ка… один — один…
— Спасибо, фрау. Прошу прощения за грубое обращение.
Вадим метнулся к двери бункера, набрал код на панели электронного замка, но дверь не открылась.
— Ах ты с-с-с!..
Метнулся обратно, в ярости замахнулся на «волчицу».
— Убью!
Охранница вжалась в стену, царапая пальцами костюм на груди, расстегнула кармашек и достала пластиковую карточку с зеленой полосой и выпуклым штрих-кодом.
— Блокировка…
Вадим вставил карточку в щель дверного автомата, толстая металлическая плита с мягким гулом откатилась вбок. Коридор вдруг наполнился криками, грохотом стрельбы, пули с визгом посыпались в стены, одна из них задела голову над ухом, но Вадим уже нырял вперед, в открывшийся проем, оставив огненный смерч позади. Нажал красный квадрат блокировочного устройства слева от двери, дождался, пока дверь станет на место, поднялся и прислонился к решетке стены, чувствуя стекающий на шею горячий ручеек крови. Потрогал царапину над ухом, с недоумением посмотрел на окровавленную ладонь. Сказал глубокомысленно:
— Кажется, они решили выпустить из меня всю кровь…
Раздался гулкий удар в дверь.
Вадим посмотрел на нее, очнулся и торопливо направился к нише с аппаратурой запуска. Хронотранс обычно запускали дистанционно, с главного пульта управления базой, но по рассказам Дианы Вадим знал, что «машину времени» можно запустить и с помощью автономного задатчика программ.
Все оказалось проще, чем он думал.
«Волчицы», уверенные в том, что никто не станет запускать хронотранс без санкции высшего руководства, не предусмотрели кодовой защиты задатчика хроноспуска. Включенный компьютер запуска спросил вполне человеческим голосом:
— Расчетная глубина спуска?
— Тысяча девятьсот девяностый год… то есть двадцать один год.
— Месяц?
Вадим озадаченно потер пальцем переносицу. Выяснить месяц, в каком высадилась охот-группа «волчиц», он не догадался. Единственное, что запомнилось ему из бесед с Дианой, — ее место рождения: Кострома.
— Запусти меня в январь.
— Масса посыла?
— А?.. Я один… восемьдесят пять килограммов.
— Время подготовки?
— Чего?
— Время подготовки к запуску?
— Да я в принципе готов.
— Вам необходимо расположиться на стартовом столе и включить…
— Понял, хватит и одной минуты.
— Расчет закончен, — равнодушно пробубнил компьютер, на экране которого расцвел узор «дерева хронотрека». — У вас одна минута. Начинаю отсчет.
До Вадима не сразу дошел смысл реплики, затем он опомнился и метнулся к металлическому кругу в центре бункера — стартовому столу хронотранса. Бросил взгляд на вздувшуюся пузырем дверь: «волчицы» пытались пробить ее из гранатометов, но она еще держалась.
— Господи, помоги налоговой полиции! — взмолился Вадим.
Автомат досчитал положенное количество секунд, и при цифре «ноль» на голову Вадиму обвалился потолок: хронотранс швырнул его в прошлое.
«ХРОНОЯЗВА»
После первых успешных «просачиваний сквозь барьер» — путешествий по слоям Регулюма (планетам Солнечной системы) Стасу запретили самостоятельные выходы за пределы Земли, и как человек законопослушный он смирился со своим положением подопытного кролика. Одного его практически не оставляли, и теперь везде и в любое время за ним следовала команда телохранителей во главе с Димой, имевшая хаб-генераторы. О том, что, кроме генераторов квантового просачивания, она имела аппаратуру пеленгации (ему подцепили «клопа» — иголку торсионного маяка[6] с почти неограниченным радиусом действия), Стас узнал много позже.
Он все еще рылся в архивах РА-квистора, получая все более ограниченный доступ к областям знаний, давно ставших эзотерическими, пока не понял, что пора начинать активный образ жизни. Просто читать, анализировать и впитывать информацию становилось неинтересно. Особенно хотелось выяснить структуру Равновесий и причины их конфронтации, но последнее, что ему удалось узнать, это количество терминалов: РА-квисторов насчитывалось по свету более двух десятков. Три располагались в России, два в Соединенных Штатах Америки, один в Европе, остальные в Азии, Африке и Австралии. Хотя РА-квистор в России был главным, именно его эвменарх выбрал в качестве центра управления системой служб Равновесия-А. И еще Максим проговорился, что Равновесие-А имеет несколько баз на других планетах: три на Луне, считая запасной терминал с моделью Регулюма — стратегалом, из-за которого и разгорелся сыр-бор с нейтрализацией Кеши Садовского, — на Венере, Меркурии, Марсе и на спутниках Юпитера. Однако всеми этими региональными узлами руководил один человек — эвменарх, исследователь Регулюма и абсолютник, опирающийся на Управление — центр стратегического контроля — и на К-корпус — систему тактического контроля, и был этот человек выходцем из Швеции, хотя жил в России с тысяча девятьсот девяносто первого года. До этого он руководил Равновесием вместе с женой, ставшей после раскола маршалессой Равновесия-К, и жил в Стокгольме. Еще раньше — до тысяча девятьсот восемьдесят шестого года — системой коррекции Регулюма управлял другой абсолютник, выходец из мексиканского племени индейцев виррарика Уицило-уичли. Он был убит комбой[7] СТАБСа прямо на общеземном Совете законодателей Равновесия, и его место занял Эльдар Айдарович Юхамма, предками которого были скандинавы-варяги.
Ничего особенного в этих сведениях не было, по мнению Стаса, но Максим, сообщив ему о перестановках во властных структурах, тут же взял с Панова слово, что тот никому не расскажет, о чем шла речь, и Стас понял, что эта информация засекречена не зря. Как и всякие властные структуры, оба Равновесия — А и К — держались на авторитарности и мощных разветвленных силовых системах и усердно собирали друг на друга компромат. Таков был человек вообще — как биологический разумный вид, получавший наивысшее наслаждение от обладания властью и потому добивавшийся ее всеми доступными средствами.
Вечером двадцать восьмого сентября Стас решил добиться аудиенции у Зидана, который руководил процессом его обучения и адаптации, и для этой цели решил найти в недрах базы Максима.
Экс-Макс отыскался в баре РА-квистора в компании с молодым человеком с рыхлым мясистым лицом и неприятным, снисходительно-высокомерным взглядом.
— Можно тебя на минуту? — обрадовался Стас своему везению: контрразведчик бывал на базе очень редко.
— Э, любезный, — небрежно посмотрел на Станислава собеседник Максима, — мы заняты, подожди там, в коридоре.
— Разве нас представляли, что вы обращаетесь ко мне на «ты»? — вежливо спросил Стас.
Молодой человек нахмурился.
— Ты что, глухой? Я сказал: подожди!
— Да пошел ты! — спокойно бросил Стас, глядя на Максима, который в свою очередь с любопытством взглянул на Панова. — Макс, ты мне нужен.
Собеседник Максима сузил глаза, начал медленно приподниматься, и Максим, чтобы разрядить обстановку, остановил его жестом, встал:
— Я сейчас. Кстати, познакомьтесь: Теодор — Стас.
Молодой человек смерил Панова нехорошим взглядом, демонстративно отвернулся.
— Это наш новый сотрудник, — добавил Экс-Макс, — между прочим, абсолютник.
— Да хоть сам архангел Гавриил, — пробурчал Теодор тоном ниже.
Стас и Максим отошли.
— Кто этот напыщенный хамоватый пацан? — оглянулся Панов.
— Сын эвменарха, — хладнокровно ответил Максим. — Кстати, начальник «восьмерки». Что ты хотел?
— Сын самого Юхаммы? — пробормотал шокированный Стас. — Я не знал…
— Ничего страшного.
— Он со всеми так себя ведет?
— Почти.
