Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку
Но тут же сработал механизм психической самозащиты, не дающий терять надежду даже на эшафоте. «Почему же навсегда? — подумала Альба, еще не успев вытереть навернувшиеся на глаза слезы. — Ведь ничего же не известно. И Андрей сам ничего не знает. А если все наоборот? И это он попал с друзьями в наше время? Даже по теории Эйнштейна движение по времени возможно только вперед. Мало ли что там написано у Новикова… А если так, то достаточно собрать установку гиперсвязи и передать сигнал бедствия. И нас найдут, за нами прилетят…» От этой мысли Альба сразу успокоилась, повеселела. Вопросы технической реализации ее не интересовали. Есть кибернетик Айер, есть здешний гениальный, по словам Андрея, инженер Левашов. Пусть они и решают.
И Альба уже думала совсем о другом. О том, что с Новиковым, в котором она бессознательным, но безошибочным женским чутьем определила человека, на которого можно опереться в новой жизни, получается тоже совсем не просто. Возникла со страниц его записок Ирина-инопланетянка и встала у Альбы на пути.
Но вот как раз здесь Альба решила, что шансы у нее очень неплохие, судя по тем взглядам Андрея, что она на себе ловила, и по тем рассыпанным в тексте повествования намекам, из которых следовало, что вряд ли у Новикова с Ириной возможно что-нибудь серьезное… Конечно, она понимала, что записки Новикова — это не дневник, скорее — художественное произведение с определенной дозой вымысла, но как раз интересующие ее интимные подробности вряд ли выдуманы…
К моменту возвращения Андрея Альба успела пройти полный цикл смены настроений — от горя и депрессии к энергичному оптимизму, овладевшему ею при мысли о том, что, кроме иных увлекательных приключений, перед ней открывается перспектива помериться силами с женщиной, судя по запискам Новикова, а особенно по рассказу Берестина, наделенной невероятной красотой и массой прочих качеств…
Пока Андрея не было, Альба подошла к бару с зеркальной задней стенкой, стала внимательно изучать свое отражение, одновременно пытаясь представить, как может выглядеть пресловутая Ирина.
Она увидела, что дверь за ее спиной открывается, и снова с удовлетворением и тайной радостью отметила тот неравнодушный взгляд, которым Новиков скользнул по ее фигуре. По молодости лет и недостатку опыта она еще не знала, что подобные взгляды мужчин не всегда выражают то, о чем думала она…
Очевидно, Андрей выходил во двор и пробыл там достаточно долго, потому что голову его густо запорошил снег.
— Так вот, — заговорил он, садясь напротив Альбы и вытирая платком влажное от тающего снега лицо, — ты спрашиваешь, почему мы не обратились к широкой общественности и компетентным органам. Резонный вопрос. Причин — три. Объективных и субъективных…
Первая — психологическая. Мы, честно сказать, до последнего как бы и не верили в реальность всего происходящего. Где-то в подсознании все время казалось, что это не всерьез. А для того, чтобы в наших условиях идти в официальные организации, убеждать, доказывать такую вещь, как вторжение пришельцев на Землю, нужна убежденность на грани маниакальности. Чтобы не задумываться о последствиях для себя лично…
— А какие для вас могли быть последствия? — не поняла Альба.
Новиков иронически хмыкнул:
— Самые разнообразные. С одной стороны, идею о существовании братьев по разуму никто не отрицал. Все признавали. Велись даже работы по поиску внеземных цивилизаций, собирались соответствующие конгрессы, специальные радиотелескопы строили… А с другой — эта идея обросла таким количеством спекуляций и домыслов, что взять и вслух заявить, что названный контакт наконец состоялся… Вообрази — я прихожу в Академию наук, не говоря уже о каких-то других серьезных организациях, причем прихожу к самому мелкому чиновнику или референту, и заявляю: здравствуйте, моя любовница — инопланетянка…
Новиков снова замолчал, будто проигрывая в уме эту сцену в подробностях. И даже фыркнул, не сдержав эмоций:
— Не знаю, как у вас, а я в Москве конца ХХ века не могу представить себе должностное лицо, которое смогло бы и захотело отнестись к такому заявлению серьезно и конструктивно. Но даже если бы и нашлись — что дальше? При нашей бюрократической манере до каких-либо практических решений прошли бы месяцы, и приятными они бы не были… А скорее всего меня или послали бы куда подальше, или, любезно-опасливо улыбаясь, вызвали «Скорую помощь». В том и проблема, что те, кто мог бы поверить безоговорочно, не могут ничего решать. А поставленные решать — в глубине души не верят даже в то, что Земля круглая…
— Ты правду говоришь? — с недоумением спросила Альба. — Но это же ужасно…
— Ничего, живем. — Новиков как-то странно скривил губы и махнул рукой… — Я вот тут, кстати, подумал, как оно будет, если вы вернетесь с нами на Землю и придется официально оформлять ваше право на существование. Тоже проблема. Хоть и стыдно мне о таком говорить, я ведь и испугался самым банальным образом, когда впервые задумался насчет необходимости объявить о пришельцах, да и об изобретении Левашова тоже. Подумал: узнают об этом — и все. Привычной жизни конец…
И тут же резко себя оборвал. Помолчал, отвернувшись.
— Впрочем, пока это только лирика. Еще не вечер… А если серьезно, так у нас просто времени не было. Ведь когда настоящие пришельцы появились, на все про все — и на размышления и на действия — меньше суток дано было. Какие уж тут обращения в компетентные органы…
Он снова замолчал. Подошел к окну, прислушиваясь. Посмотрел на часы.
— Кажется, едет кто-то. Давай выйдем, посмотрим.
На крыльце в лицо Альбы ударил сухой и жесткий снег. Вначале она ничего не услышала, кроме завывания ветра в кронах близко подступающих к дому сосен. Пурга совсем рассвирепела, и вновь девушка с содроганием представила, что сейчас с нею было бы, не выйди вовремя Новиков из дому.
— Слушай, — сказал Андрей и указал рукой направление.
Альба прислушалась.
— Похоже, это как раз Берестин. На полных газах идет, ни машины, ни головы не жалеет. Скоро здесь будет…
Они вернулись в дом, к уютному и успокаивающему теплу камина, вспыхивающего веселыми языками пламени.
— В общем, чтобы уж закончить наш разговор… Справились мы с теми пришельцами, порадовались по этому поводу, а наутро оказалось, что ничего не закончилось. Совсем даже наоборот. История приобрела неожиданное продолжение, такие в нее включились персонажи, такие силы, что единственный способ уцелеть, который впопыхах нашли, — воспользоваться тем же самым каналом и скрыться сюда, на Валгаллу. Отсидеться в надежде, что уж здесь-то не найдут… Чести мало, конечно.
Новиков вздохнул сокрушенно и вновь употребил непонятный Альбе оборот. Идиому, очевидно: «Тяжело в деревне без нагана».
— Правда, отступили организованно, без потерь, с оружием и знаменами. Высадились, стали окрестности исследовать, дом этот построили…
Она поняла, что и здесь ничего не закончилось, скорее напротив, и Новиков с друзьями занимались на планете отнюдь не спокойным времяпрепровождением, охотой и гастрономическими утехами, как могло показаться и поначалу действительно показалось Альбе, а гораздо более серьезными делами.
— Во-первых, сами пришельцы куда-то исчезли. Машину мы нашли, а их самих — нет. Проблема. И еще. В одном из походов Левашов нашел на берегу реки, километров на четыреста южнее, следы самого настоящего сражения. Правда, довольно давнего. Обгорелые коробки, похожие на наши бронетранспортеры, много совершенно человеческих костей. Словно пехотная дивизия полного состава там полегла. Вот тебе и тихий уголок с курортным климатом. И, наконец, Берестин недавно заметил в бинокль пролетающий над горизонтом дирижабль или штуку, очень на него похожую. Так что есть над чем думать… Этим мы сейчас и занимаемся.
Новиков улыбнулся, тряхнул головой, словно окончательно отбрасывая все связанное со своим рассказом.
— Нет, Альба, все. Хватит. Время наше вышло. Берестин сейчас подъедет. Да и не хочу лишать тебя увлекательного чтения… Помню, в свое время достанешь какую-нибудь забавную книжку, растрепанную, натурально, — Буссенара там или «Наследника из Калькутты», прочтешь, а потом отдаешь следующему по очереди и завидуешь, что у него еще все удовольствие впереди.
Альбе показалось, что в голосе его прозвучала откровенная насмешка, только над кем, не поняла она: над ней или над самим собой?
Новиков, согнув тетрадь, пустил из-под пальца листы веером.
— Одни заголовки чего стоят… «Сольная партия Иуды», «Дипломатическое интермеццо», «Критерии отбора», «Пир на Валгалле», «Толстовец с пулеметом»… Ей-богу, сам бы такую книжку с руками оторвал.
Он хотел сказать что-то еще, но отдаленный гул резко приблизился, гнусаво завыла сирена у ворот.
