Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы. Книга четвертая (СИ)
— Лейтенант, передайте генералу Моласу, что майор Кобчик прибыл с воздушной разведки. Одет я был как из самолета вылез. Дубленая летная куртка без знаков различий и деревянная кобура на боку. На меховой шапке очки-консервы сдвинуты на лоб. Штаны ватные и бурки от рабочего комплекта бронемастера. Тот смерил меня ленивым взглядом сверху вниз и, не представляясь, лениво процедил.
— 'Гурвинек' улетел несколько часов назад и пока не возвращался. Других дирижаблей здесь не было. Так что придумайте что-нибудь правдоподобнее. Не пускать, — это он уже солдатам добавил. Задубевший от холода на высоте я впал в ярость.
— Слушай ты, жертва аборта, если сию минуту не доложишь обо мне Моласу, то я тебя на ленточки порежу, не будь я Кровавый Кобчик. Крайний солдат протянул было руку ко мне, но я в запале рванул ворот куртки и тут все увидели Рыцарский крест на моей шее. Рука тут же убралась.
— Повторяю еще раз для особо одаренных, — повысил я голос.
— Я — командир Рецкой 'железной' бригады, гвардии майор Кобчик, барон Бадонверт. Приказываю вам немедленно доложить обо мне второму квартирмейстеру генштаба. Бегом! — и открыл крышку кобуры. Лейтенант попятился от меня, пытаясь что-то сказать, но этого у него не получалось. Крыса тыловая, дула в упор, что ли никогда не видел? Солдаты в оцеплении все встали по стойке смирно — ну чисто рота почетного караула, и делали вид, что разборки офицеров их не касаются.
— О! Знакомый голос, — раздалось за моей спиной.
— Кобчик. И как всегда уже кого-то строит. Савва, ты уже не чрезвычайный комиссар и права бессудного расстрела у тебя больше нет, насколько я помню. Оглянулся — Аршфорт собственной персоной. В парадной шинели по случаю приезда монарха щеголяет красными отворотами. Рыцарский крест на этом фоне сияет. И не холодно же ему форсить? Небольшая свита за его спиной. Встал по стойке смирно. Отрапортовал командующему фронтом как положено.
— Ваше превосходительство, гвардии майор Кобчик с воздушной разведки прибыл. Имею важные сведения. Фельдмаршал оглянулся на причальную мачту и пожал плечами.
— А где дирижабль? — Что вам всем этот дирижабль дался? — в сердцах воскликнул я.
— Я на аэроплане прилетел.
— Так. Все ясно. Пошли в тепло, — потащил меня Аршфорт за плечо.
— Сам пилотировал? — Нет, экселенц. Там у аппарата летчик. Мичман. Ему бы чаю горячего. А лучше грога. Только водки много не давайте. Нам еще обратно лететь. И оцепление надо приставить к аппарату, а то он больно хрупкий. И как воздух с меня спустили. Все же я сильно устал. А еще больше вымотался.
— Пошли, бадонский рыцарь, — усмехнулся фельдмаршал, — Молас квартирует в доме напротив. Я только что от него шел. И он повернулся к гвардейскому лейтенанту, приказывая строгим тоном.
— Взвод поставить на часы к причальной мачте. Взять под охрану и оборону новейший летательный аппарат. Термос с грогом мичману туда же. * * * Мичмана все же приволокли в отдел второго квартирмейстера. В тепло. Накормили, напоили и посадили около печки отогреваться. Заодно переспрашивали его о том, что им в моих данных было сомнительно. Он же также с неба вниз смотрел. Потом прискакал Бьеркфорт, и все началось сначала. Опять циркулями по карте как ножками генералы шастают, переходы высчитывают. Тяжелая эта наука — техника вождения войск. Нюансов масса. Я по российской армии помню, что максимальная скорость колонны по уставу 35 километров в час. Для первой машины… А раньше еще даже в шестидесятые годы прошлого века она составляла 25 километров в час. Хотя тот же основной танк с легкостью мог развивать скорость в полста километров за то же время. Про автомобили уже и не говорю. А также про то, что ездить в колонне и держать правильную дистанцию водителя надо учить. А тут все войска пока еще разноскоростные.
— Сто километров у меня ни люди, ни техника не выдержит, — заявил я, бросая на карту карандаш.
— Боюсь даже подсчитать, сколько будет небоевых потерь из-за поломок. Посадить же на коробочку больше десяти человек у меня не получится. Десяток — то уже тонна лишнего веса. А если пешком гнать, то пять-шесть километров в час, это шестнадцать часов марша, ваши превосходительства. А после в бой сразу гнать бойца?… Много он нам навоюет? Голая техника может днем идти со скоростью первой машины в двадцать пять километров в час. Ночью такой темп водители не выдержат. Да еще в колонне. Берите десять кэмэ в час как реальную скорость.
— А на рутьеры пехоту посадить? — предложил Молас.
— И остаться перед боем без горючего и запасного боекомплекта? У меня в каждой коробочке всего по сорок снарядов, — возразил я.
— Снаряды мы тебе дадим, — сказал Аршфорт.
— Три дюйма ни разу не дефицит. Высадишь пехоту и сразу на погрузку встанешь. Вот здесь есть артсклад, ткнул он циркулем в карту.
— Практически рядом. Полевые кухни и продукты подготовим. Ага… брось обоз… жену отдай дяде а сам поди к мляди… Умные они все тут в больших штабах, когда все под боком. Знаем уже, как гладко бывает на бумаге… Но хочешь — не хочешь, а компромисс искать надо. Иначе по старому плану нарвемся на такую артиллерийскую засаду противника, что лучше было и не начинать. Хорошо республиканцы воюют, научились за столько лет. Маневр резервами — основа 'окопного тупика'. Однако… они научились воевать в траншеях против голой пехоты. А это значит… — Уговорили… Вот здесь, — показал я на карте.
— В пятидесяти километрах от места расположения бригады у врага стык двух дивизий. Причем дивизии из разных корпусов. Похуже. Конечно предложенной вами позиция, но годная. Тем более, что с одной дивизии всю артиллерию вывезли уже на место предполагаемого нами прорыва.
— У тебя, Савва, сейчас стволов больше, чем в двух пехотных дивизиях, — ухмыльнулся Бьеркфорт.
— Но мне придется разделить бригаду, чтобы показать, что наступление мы готовим именно там, где строим мосты. Так что мой понтонный парк надо оттягивать назад. Срочно, — закончил я выкладывать свои соображения.
— Как будешь делить? — спросил фельдмаршал.
— Оставлю на месте все гаубицы — девять штук, они не такие ходкие, как остальные машины. И один батальон огемских саперов-штурмовиков. Его подопрем пехотным полком, что в лесочке квартирует рядом. Еще там мои снайперы остаются. И… нужна бомбардировка вражеских позиций с воздуха чтобы они окончательно поверили. Плюс артиллерия дивизии, что в окопах. Устроим демонстрацию. С артподготовкой. А на новом месте в атаку пойдем за огневым валом. Сразу. Тогда лететь надо мне прямо сейчас.
— А кто огневой вал обеспечит? — спросил Бьеркфорт.
— Я таких умельцев мало знаю. И все они на востоке.
— Мои 'коломбины', - ответил я.
— У них дальность выстрела десять километров. И далее они огнем поддержат 'артштурм' в атаке со второй линии.
— Ну, летите, — подытожил совещание фельдмаршал.
— Вроде все оговорили. Пехотной дивизией тебя подопрем в атаке, она и фланги загнет, если прорвешься. А в прорыв запустим ударный корпус Бьеркфорта. Пусть резвиться по тылам. Он это любит.
— Люблю, — не стал отпираться старый кавалерист.
— Тем более что у меня сейчас пулеметные тачанки нормальные, не то, что прошлой зимой. И снега пока не навалило. Самое время устроить врагу веселье.
— Черте что, все планы побоку… — выругался фельдмаршал и сломал в пальцах карандаш.
— Ни один план еще не выдержал соприкосновения с жизнью, экселенц, — утешил его я.
— Это точно, — поддакнул мне Молас.
— Когда вылетаешь? — Сразу вылетим, как только я получу на руки от вас письменный приказ, — ответил я.
— Только поспешите, а то стемнеет и мы не найдем куда сесть в темноте. Гробанемся об землю. * * * Сразу улететь не удалось. На аэродром прискакал император со свитой. И сразу наехал на меня.
— Что за бардак творится здесь, барон? Новая техника летает, воздушную разведку ведет, а адмирал неба о ней узнает последним. Это как, по-вашему? Порядочно? Мы с мичманом стояли навытяжку у законцовки плоскостей аэроплана и терпеливо ждали конца высочайшего разноса. Вовремя улететь не успели и когда теперь дадут добро на взлет только ушедшие боги знают. А император все разорялся.
— От кого, от кого, а от тебя, Кобчик, я такого не ожидал. Ты же все-таки капитан-лейтенант воздушного флота. Состоишь у меня в прямом подчинении… — Осмелюсь возразить, ваше императорское величество, бывший капитан-лейтенант. Год назад вы сами отправили меня в отставку, — четко отрапортовал я. Как сладко говорить гадости в лицо вышестоящим, если это самое лицо ничего тебе сделать при этом не может.
— Мда?..
— монокль выпал из глазницы монарха, раскачиваясь на тонкой золотой цепочке. Озадачился император.
— Так точно, государь, — напомнил императору его адъютант, — Имперский рыцарь барон Бадонверт в январе этого года вчистую уволен с воздушного флота в отставку по причине несоответствия службе из-за многочисленных ранений.
