Константин Калбанов - Рыцарь - Кроусмарш
— Ну, Брук. Хочется же посмотреть.
— Насмотритесь еще! Давай в казарму, тренироваться снаряжать магазины! Быстрее, кому говорю!
— А из парнишки получится толк.
— Знаю, Джеф. Он вообще толковый, правда, когда не задирает нос.
— Милорд, я хотел поговорить с вами.
— Если хотел, то давай, а то скоро не до этого будет. Да и сейчас, в общем-то… Я слушаю, тебя Джеф.
— Возможно мы сегодня не увидим заката, поэтому я хотел… Я не могу умереть с грузом на сердце… В общем… Как бы это…
— Ты хотел мне сказать, о том, что все это время сообщал обо мне сведения, его светлости. — Андрей не спрашивал, он просто констатировал факт.
— Как…? Когда…?
— С самого начала, Джеф. С самого начала.
— Но…
— Почему я оставил тебя, подле себя? Все просто. Потому что, я с самого начала не хотел обманывать сэра Свенсона, и быть с ним честным. Потому что, хотя тебя и обязали выполнять, по сути неприятное и даже грязное поручение, ты остался тем, кем был всегда, честным воякой, а значит, не мог меня оклеветать. Наконец потому что я не врал, когда говорил, что считаю тебя больше другом, чем подчиненным. Вот так вот. А кем ты, считаешь себя, Джеф?
— Если я могу еще на это надеяться, то вашим верным вассалом.
— Это правда, что ты никогда и никому не давал вассальную клятву, до меня?
— Ни до, ни после, сэр.
— Тогда постарайся впредь называть меня милордом, а не сэром. Ведь кажется так должен называть вассал своего сюзерена?
— Да, милорд, — старый вояка расплылся в улыбке, словно ему только что преподнесли долгожданный рождественский подарок и невероятное дело, угадали, чего именно он хотел.
— Если с этим все, тогда ступай и займись формированием двух отрядов стрелков. Думаю нам пора выдвигаться, нужно еще подготовить позиции.
Когда они спустились во двор, то их взору предстала любопытная картина. У стены казармы они заметили двоих. Один подобный несокрушимому валуну, высокий, что твой орк, в котором легко угадывался Яков. И второй тщедушного сложения, с рясой подоткнутой под веревочный пояс, выставляя на показ голые, худые ноги, этим вторым мог быть только один человек в Кроусмарше. Разумеется, это был падре Патрик. При виде этой картины, оба замерли, словно окаменели. Было чему удивляться, так как в руках падре был снаряженный арбалет, с уже наложенным болтом. Яков коротко, по деловому давал священнику наставления, при этом, умудряясь сохранять почтительный тон, хотя было прекрасно видно, что успехами ученика он явно не доволен, мало того, возмущен тем, что его вынудили заниматься со столь странным новобранцем.
Наконец дослушав наставления, падре вскинул арбалет и выстрелил. Болт, пролетев расстояние не больше двадцати пяти шагов, глубоко вошел в дверь кузни, расположенной как раз напротив. Присмотревшись, Андрей обнаружил в двери еще пять болтов. Надо заметить, что о какой либо кучности говорить и не приходилось, но по меньшей мере, все пять были в двери, что было весьма не плохим результатом, если вспомнить, то, что в начале обучения, подавляющее большинство крестьян не попадали в щит и с полутора десятков шагов, бывали случаи когда болты втыкались в землю, буквально в паре шагов от стрелявшего, а иной раз летели по такой замысловатой траектории, что Тэд, даже запрещал кому бы-то ни было, находиться на одной линии со стрелявшим, располагая всех у него за спиной.
— Ну вот, уже значительно лучше, теперь приклад был нормально прижат и вы не зашибли себе плечо.
Падре на это замечание только коротко кивнул, с маниакальным упорством взводя арбалет. Было видно, что дается ему это с трудом, так как в руках у него был пехотный образец, с полным комплектом стальных планок, рассчитанный на взрослого, читай, сильного мужчину.
— Падре, что это вы удумали? — Андрей даже не пытался скрыть своего возмущения и раздражения, в купе с удивлением. Он ни на минуту не забывал о святом отце, а потому не двусмысленно высказал ему свое решение. Падре должен будет находиться на первом ярусе западной башни, в безопасности и заботиться о раненых, которых будут сносить именно туда.
— Учусь стрелять из арбалета. Неужели не видно?
— Но падре, мы кажется договорились, что ваше место возле раненных. Каждый должен заниматься тем, что хорошо умеет.
— А как же крестьяне и женщины?
— Это вынужденная мера. А потом кто лучше вас сумеет позаботиться о раненных.
— Ничего. До того, как появятся первые раненные, я успею сделать несколько выстрелов, а они не будут лишними. Яков говорит, что у меня не плохо получается. — Закончил он на бодрой ноте, и наложив болт кинул довольный взгляд на гиганта.
Посмотрели на бывшего каменотеса и Андрей с Джефом, причем их взгляды разительно отличались от взгляда падре, так как ничего хорошего ему не обещали. В ответ на немой укор, тот только виновато потупился, гулко вздохнул и слегка развел руками.
— Падре, не обижайтесь, но по моему, долг священника состоит не в том, чтобы сеять смерть, а как раз наоборот. — Вновь попытался образумить старика Андрей.
— Пастух, должен пасти свое стадо, — задумчиво проговорил священник, затем резко вскинул арбалет и выстрелил. Удовлетворенно кивнул, и закончил, уже бодрым голосом, — а иногда отгонять волков. — Гордо вскинув подбородок, он перехватил арбалет за цевье, после чего удалился в сторону лестницы, чтобы подняться в башню, унося с собой и оружие, и никто не смог бы сейчас лишить его арбалета в который он вцепился словно утопающий за соломинку. При этом он ничуть не выглядел комичным, весь его вид говорил о достоинстве и несгибаемости, не портили картину и голые, худые ноги, словно две палки торчащие из под подоткнутой рясы, падре, что говорится производил впечатление.
Нет, ну чисто священник из голливудского «Патриота», вот только я не Мэл Гибсон, и шансов на хэппи-энд, у нас значительно меньше. Надо бы предложить ему рясу с разрезами спереди и сзади, ну и штаны, какие ни какие, как было у покойного падре Томаса, все удобнее. О чем это я? Нехрен! В тыл! Подальше в тыл!
— Надо же, попал. — Задумчивый голос Джефа отвлек Андрея от его мыслей, и он бросил взгляд на дверь кузницы. Последний болт угодил точно в среднюю доску, на уровне груди взрослого человека. Что и говорить, выстрел был удачным.
— Яков, разве здесь стрельбище? Ты что, хотел чтобы новичок с арбалетом угодил в кого либо из проходящих мимо и пролил кровь еще до появления орков. А не скажешь ли, сколько пунктов из наставлений Джефа, ты сейчас нарушил? — Вкрадчиво поинтересовался Андрей.
— Все, — потупившись, признал гигант.
— Хорошо, что ты это осознаешь. После боя, подойдешь к Джефу, он придумает для тебя наказание. — При этих словах, на лице ветерана появилась зловещая улыбка, а Яков даже слегка побледнел. Разительное отличие от той радостной улыбки возле орочьей крепости, да и могло ли быть иначе, до возвращения из того похода, бедный каменотес, который казалось, испробовал в своей жизни уже все, вдруг осознал, как он недооценивал Джефа и сколько всякого интересного тот еще имел в своем арсенале. О том, что они могут и не пережить сегодняшнее утро, Новак упоминать не стал. К чему. Человек должен иметь надежду, чтобы видеть смысл в борьбе.
— Есть, милорд, — горестно вздохнул Яков.
— Теперь, слушай меня внимательно. Сразу после нашего возвращения, ты найдешь падре, и будешь постоянно присматривать за ним, при этом не забывай, что твой карабин нужен в бою. Но если хоть один волос упадет с падре, я не знаю, что с тобой сделаю. Ты меня понял?
— Но милорд, я ведь всегда…
— Я знаю, что ты всегда, — резко оборвал его Новак, но затем сбавил тон и закончил даже с оттенком грусти. — Заметь, я не прошу тебя оберегать леди Анну, хотя только один Бог знает, что со мной будет твориться, если с ней что-либо случится. Более того, я прошу тебя о невозможном, не думать об Элли и малыше, я прошу, я приказываю тебе оберегать падре, даже ценой своей жизни. Его жизнь очень важна. Очень. Ты меня понимаешь?
— Я все сделаю, милорд. — Понурившись, проговорил Яков, и по его виду, Андрей понял, что тот принял решение, в точности выполнить распоряжение своего сюзерена, хотя оно ему далось и нелегко.
— Сделаешь так, чтобы он и Элли были в разных башнях, — бросил Андрей через плечо, Джефу, когда Яков достаточно отошел, чтобы не слышать его.
— Но…
— Я не хочу, чтобы он отвлекался. — Оборвал Андрей, Джефа на полуслове. — Падре очень важен для нас, я ни чуть не лукавил. Я думал, что решил эту проблему, определив его в самое безопасное место, но сберечь его от орков куда проще, чем от самого себя.
— Я все сделаю.
— Вот и ладно. Давай, займись людьми.
Распрощавшись с Джефом, он направился в казарму. Однако вынырнув из задумчивости, обнаружил, что ноги несли его на лестницу. Не отдавая себе отчета, на автомате, он направился в восточный бастион, где находилась Анна. Едва осознав это, Андрей остановился и бросил тоскливый взгляд туда, где сейчас обустраивались его жена и сын. Увидит ли он их еще, выживут ли они, или падут жертвами, во исполнение задуманного им? В мозгу вспыхнула мысль, бросить все и бежать с женой, верхами они успеют уйти от надвигающейся опасности. Многие смогут последовать их примеру, и так же спасутся, но большинство не смогут этого сделать, и падут настигаемые орочьим войском, а в том, что все они попытаются спастись, едва их сюзерен побежит, Новак не сомневался. Эта мысль, как вспыхнула, так и погасла, рассыпавшись в прах. Все же наверное падре был прав и в нем что-то изменилось, он сам чувствовал это. Нет, он все так же старался думать о личной выгоде, все так же использовал людей, и рассматривал их по большей части как ресурс, необходимый для выживания, но вот только они окончательно перестали быть для него безликими. Перед его внутренним взором в быстром калейдоскопе пронеслись лица его вассалов и смердов, Взрослых и детей, и он чувствовал, что абсолютная память тут нипричем, просто они не были безликими, они были теми ради кого он был готов сражаться, даже если этот бой будет последним.
