Андрей Дай - Без Поводыря
Доктор близоруко обвел стоящих у дверей дам глазами.
— Апанас. Уложи Германа Густавовича. А я спешу откланяться. Сударь. Сударыни. Честь имею. У меня еще масса больных…
— Я сам, — улыбнулся я белорусу, когда он усадил-таки меня на край кровати и нагнулся уже, чтоб помочь закинуть дрожащие от чрезмерных усилий ноги. — Спасибо.
Слуга что-то буркнул себе под нос, криво поклонился дамам, и пошаркал в сторону дверей.
— Милейший, — обратилась к нему Дагмар. — Будь любезен. Принести сюда еще… три стула. У твоего хозяина сегодня много гостей.
Я откинулся на гору подушек, расслабил мышцы и теперь уже мог улыбаться.
— Кто-то еще должен прибыть? — сделал я вид, словно не понимаю намеков.
Девушки переглянулись, и, похожая на милого котенка фрейлина, с легким акцентом, какой бывает, если родным языком пренебрегают в пользу другого, раскрыла страшную тайну.
— Мы приехали вместе, сударь. Ваша невеста, Наденька Якобсон, показывает усадьбу его высочеству. Володя Барятинский, конечно же, сопровождает Николая Александровича.
— Кхе… А…
— Ваш секретарь, господин Карбышев, любезно согласился их всех проводить.
— Вот как, — осторожно кивнул я. — Значит, они не смогут заблудиться во всех этих переходах и тупиках.
Дамы оценили мою шутку и хихикнули. Так вот и вышло, что когда в комнату вошел Никса, у них на лицах сияли улыбки.
— Здравствуйте, Герман, — подождав, пока Апанас, с совершенно счастливой рожей, поставит стул рядом с креслом Дагмар, и усевшись, поздоровался царевич. — Как вы себя чувствуете?
Банальный вопрос, но я был благодарен будущему царю за внимание. В последние несколько дней, мне, этого внимания, недоставало.
— Герман уже пробует вставать, — похвасталась принцесса.
— Здравствуйте, ваше высочество. Прошу прощения, но больше раза в день я пока это сделать не могу.
— Это ничего, — пряча ладонь жены в своей, и улыбнувшись, покладисто ответил Никса. — Главное, что вы живы. Признаюсь, мы были…
— Мы переживали за вас, Герман, — ринулась на помощь Дагмар. — Зачем вы ведете себя, как какой-то античный герой? Откуда это юношеское желание непременно лично извести всех разбойников?
— Не думаю, что у нашего героя был выбор, дорогая, — вдруг принялся защищать меня цесаревич. — Мне доложили, что ограбленный теми злодеями караван, был весьма ценен для Германа Густавовича.
— И что же там было такого, ради чего стоило бы рискнуть жизнью? — заспорила великая княгиня.
— Мечта, моя государыня, — сказал я. — Там была мечта.
— Ну о чем вы, Герман Густавович, мечтаете, то нам известно, — хмыкнул Николай. — Неужто и теперь не отступились? Так, что и под пули готовы?
— А почему, собственно, ваше императорское высочество…
— Давайте по-простому. Здесь же все свои.
Миша Карбышев, тенью просочившийся в мою спальню вслед за адъютантом цесаревича, тихонько отступил за широкую спину князя Барятинского. Глаза моего секретаря даже не блестели – горели. На щеках полыхал румянец. Его нетрудно было понять. Одно дело знать, что твой начальник ведет переписку с наследником престола империи. И совсем другое – слышать выражения особого расположения из уст самого царевича.
Странные, все-таки, теперь живут люди. В церковь ходят поговорить с Богом, который ни разу им не отвечал. Жилы рвут ради страны, которая принадлежит небольшой, в общем-то, семье. А стоит представителю этой самой семьи появиться в пределах прямой видимости – так их аж распирает от любви к своим хозяевам. Вот как среди такого народа могли появиться люди вроде Володи Ульянова, искренне желавшего Родине проигрыша в войне?
— Почему же, Николай Алесандрович, я теперь-то должен отступиться? Отставка – еще не конец жизни. Более того…
— Более того? — вскинул брови наместник. — Даже так? Отчего же? Не поясните?
— Прежде я был связан необходимостью заниматься бесчисленными делами, входящими в обязанности гражданского начальника этого обширного края. Теперь, у меня нет этой необходимости. Теперь, уволившись с государственной службы, я могу полностью посвятить жизнь труду на благо этой прекрасной земли.
— Что же это? Выходит, должность губернатора вас, Герман Густавович, только стесняла?
— Не должность, ваше высочество! Ни в коем случае, не должность. Циркуляры и инструкции. Отчеты и меморандумы. Бумагооборот. То, чем занято большинство чиновников.
— Шли бы на воинскую службу, Герман, — хмыкнул адъютант. — Вот уж где ваши таланты пришлись бы к месту. И никакой тебе бумажной волокиты…
— Рад видеть вас в здравии, Володя, — разулыбался я. — Только какой из меня военный. Я ведь и в армии примусь шахты рыть и заводы строить… А от седла, князь, у меня, простите, ноги судорогами сводит.
— Значит, вновь на государеву службу вы, Герман, не стремитесь? — коварно поинтересовался великий князь.
— В качестве кого, Николай Александрович? — совершенно по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил я. — Насколько мне известно, место гражданского начальника губернии уже занято…
— Ну, скажем, в качестве председателя совета главного управления. Господин Валуев рекомендовал мне действительного статского советника, господина Воинова. Уверял, будто бы он столь же сильно радеет за Сибирь, как и вы. Однако же вполне управляем и не так силен характером, нежели вы. Герман Густавович. И, признаться, я всерьез раздумывал над этим предложением…
— Поймите, Герман, — подхватила Дагмар. — Мы не просто так вызывали вас в Петербург. Прожект о назначении Николая наместником Сибири и Туркестана готовился давно. И нам нужен был кто-то, способный организовать наш переезд через половину страны. Нам нужны были вы, мой рыцарь.
— Простите меня, ваши высочества, — искренне покаялся я. — Откуда мне было знать?! Этот Панин еще со своими жандармами…
— Мы так и поняли, — ободряюще улыбнулась мне Мария Федоровна. — И милейший господин Мезенцев что-то в этом роде докладывал…
— Но совершенно отринули кандидатуру господина Воинова, — продолжил, как ни в чем не бывало, начатую не им фразу Никса. — Мы после того, как стало известно, что, даже пребывая под призрением врачей, вы сумели организовать это незабываемое приветствие. По пути в Томск, нам довелось посетить множество городов. Однако же, нигде нам не было так интересно и…
— И уютно, — блеснула глазами Минни. — Да, милый?
— Конечно, — кивнул Николай. — Именно так. Уютно. Мы словно, наконец, после долгого пути, прибыли домой…
— Я рад, — неожиданно, прежде всего – для самого себя, растрогался я. — Мы старались вам услужить.
— У Володи… Володя?
— Тут, ваше императорское высочество.
— У Володи в папке лежит подписанный государем рескрипт о назначении вас, Герман Густавович, Председателем Совета Главного гражданского управления Западносибирского наместничества. С присвоением вам, достойного такой должности чина – тайного советника.
— Что я должен буду делать, ваше высочество? — хрипло выговорил я. Такого я не ожидал.
— Строить, как и прежде Царство Божие на земле Сибирской, — улыбнулся наместник. — Управлять всеми гражданскими чиновниками. Развивать и украшать ваш край.
— И избавить Никсу от этой обузы, — хихикнула Дагмар. — Ныне Николай увлечен военными играми.
— Последний вояж Черняева принуждает меня оказать самое пристальное внимание нашим войскам в Туркестане, — сразу стало понятно, что это тема не единственного спора в молодой семье.
— Случилось что-то серьезное? — озаботился я. Ну и заодно – решил таким образом поддержать наместника. Всегда полагал, что русское завоевание Средней Азии – дело совершенно необходимое и важное для страны.
— Не то, что вы, Герман, подумали, — улыбнулся молодой великий князь. — Просто не слишком удачный для нас поход.
Тогда для меня этой отговорки было вполне достаточно. О том, что же там, на далеком юге, случилось на самом деле, я узнал несколько позже.
Конечно же, я знал, что еще в середине прошлой осени в Бухаре русское посольство было арестовано. Астроном Струве, представитель русских торгово-промышленных кругов Глуховский и горный инженер Татаринов оказались в яме-тюрьме. Реакция последовала незамедлительно – оренбургский генерал-губернатор Крыжановский приказал задержать бухарских купцов, следовавших в Нижний Новгород на ярмарку. А чтоб особо подчеркнуть отношение властей империи к непонятному демаршу эмира Бухары, рекомендовал генералу Черняеву каким-нибудь образом продемонстрировать мощь оружия дерзкому соседу.
Военный начальник Туркестана воспринял эту рекомендацию, как официальное дозволение на продолжение завоеваний, и во главе большого – только в обозе было более тысячи верблюдов – отряда двинулся по Голодной степи к городу Джизаку.
