Александр Головчук - Почему и нет? Часть вторая
Велел хлопцам готовиться в путь завтра с зарей.
Наутро, пока мои архаровцы возились с транспортным средством и лошадьми, я отправился в ставку. Доложить об отбытии. Дежурный велел мне подождать. Командующий видеть-де желал. Пришлось присесть в коридорчике и терпеливо дожидаться пока их высокопревосходительство освободится. Но вот наконец-то адъютант зовет...
Кутузов принял за тем же столом в том же сюртуке и в той же позе, что и в первый раз. Глаз поблескивал легким смешком. А чего бы командующему не веселиться? Дела идут прекрасно. Скоро туркам придет конец - чувствовалось всеми. Хоть еще и были силы у противника, но сам он уже был совсем не тот, что в июле.
Чаю в этот раз мне не предлагалось. Поскольку я при мундире, то и отношение соответствующее. Стою навытяжку перед командующим, как и положено справному драгунскому офицеру.
- Ну, что герой? Не хотел я тебя отпускать, да видно придется. Такие молодцы везде нужны. Что ж, в добрый час. - Командующий благодушен и голос у него словно у любящего дядюшки.
- Я представление в Коллегию на награждение тебя направил. Совместно с генерал-лейтенантом Зассом, хвалил тебя генерал. М-да...
Хоть я и сам право имел наградить тебя за заслуги, но порешил, так правильней будет. В Военной Коллегии мое представление подтвердили. - На мою попытку открыть рот сварливо шикнул.
- Не благодари! За государем служба не пропадает. - Потом, повысив голос. - Адъютант!
Дверь отворилась, и вошел офицер, который нес на подносе небольшую коробочку.
Командующий достал из нее маленький белый эмалевый крестик и, прикалывая мне его на мундир, проговорил:
- Носи на славу. Заслужил. Геройство на поле боя для русского офицера - дело привычное, а вот генерала не каждому от пленения уберечь удается. Да еще при этом собственной рукой заколоть Мухтар-пашу. А это именно его отчаянные анатолийские головорезы изрядно нам попортили нервы. Об этом кровожадном волке даже государю ведомо было. Неуловим, уж три года как. Знатного воина ты турок лишил. Без малого две тысячи сабель за ним. Хм... Было.
Немного отодвинув меня рукой, полюбовался на крестик, потом поднял свой взгляд и уставил его прямо мне в глаза. Совсем не благодушный, как секунду назад. Скорее наоборот...
- От меня графу Васильеву привет передашь. Чай помнит меня и моим стариковским благословением не побрезгует. Мы с его отцом... Ну, да то - дела прошлые.
Так вот. Передашь поклон и письмецо. Об услуге просить графа хочу. Пусть переправит мое мнение адресату негласно, а то у меня тут в штабе лишних глаз больно много. Он может. А уж я в долгу не останусь.
Турка добиваем. Нам уже про мир думать надобно, а в Петербурге не все и не всё видят так, как тут есть на самом деле. Считают, как всегда, что им там видней.
Союзники мне надобны в столице...
Хоть и не твоего ума это дело, но разъясняю.
Письмецо должно попасть либо в руки графу - либо никому. Со сроком не тороплю. До Рождества управится, и ладно.
Коли ты у графа под командой ходишь, то тебе - верю. Пока... - Взгляд стал еще острее. Неприятный и жестокий, словно предок его ордынский, Кутуз глядит глазами генерала.
- Не подведи меня, поручик.
Ступай.
Налево-кругом. Чеканя шаг, высоко держа голову. Ать-два.
И за что мне такое наказание? Опять - письмо, опять - передать, опять - негласно. Ты, Серый, хоть знаешь, что долго такие доверенные особы в гонцах не задерживаются? Либо стремительно растут в чинах, либо исчезают. Техника, понимаешь, безопасности...
С таким везением, Серега, не быть тебе простым драгунским офицером.
Впрочем, простому драгунскому офицеру не светит и внимание семьи Мирских. Не забыл?
Ага. Забудешь тут... Письмецо последнее - вот оно, у сердца во внутреннем кармашке лежит. Ее запах еще хранит, душу тебе согревает.
Ладно, отставить лирику, пора в дорогу. Дождик накрапывать стал, небо затянуло, надолго, похоже. Дождь в дорогу - добрая примета.
Хорошо, плащ накинул, как чувствовал, что погода испортится. Во, туркам туго придется в лагере на нашем берегу. Мало того, что голодно и холодно по ночам, так еще и мокро будет.
Сейчас и тронем. Там мои архаровцы уже все должны были приготовить. Заждались, небось.
Так...
А это что такое?
Во дворике за плетнем стоит груженая коляска с поднятым кожаным верхом. Запряжена отчего-то четверней рослых гнедых, хотя денег я давал на пару. Солидный транспорт. Весьма и весьма...
Я бы даже сказал, несколько перегруженный экипаж вышел. Теперь понятно, отчего в кузню коляску утащили вчера. Видать укрепляли транспортное средство, демоны. Там и загрузили, от глаз моих подальше. Откуда дровишки, да еще в таком количестве?
Нет, один пассажир мог разместиться в экипаже с известным комфортом. Возчику тоже будет удобно на облучке, но и только.
А чему я собственно удивляюсь?
Имеется барин-лопух, а при нем - два ветерана и скомороший сын. Вы представляете себе, чтобы эти трое не позаботились о своем барине? Как зачем? Чтобы не мешал позаботиться и о себе, любимых. Не упустят своего, блин, опытные вояки.
Драгуны уже верхами. Грач - на сером Трофее, фельдфебель на отличной караковой (окрас почти вороной, с коричневыми или желтыми подпалинами) ахалтекинской кобыле, цены немалой. Откуда неучтенные животные? Кого грабанули?
Оба всадника весело скалят зубы, явно ждут моей реакции. Гаврила уже облаченный в цивильную одежду, в дорожной бурке от дождя восседает на облучке. Морда лица благостная, но губы готовы разъехаться в улыбке. Понятненько, это представление - плод его артистической мысли.
А фиг-вам, индейская изба...
На фэйсе - сама серьезность.
Отложим разборки, а вот игру вашу продолжим.
С важным видом нового русского в автосалоне, обхожу экипаж, пинаю колеса, исследуя прочность обода, на манер проверки баллона в джипе. Покачал по-хозяйски коляску, проверяя рессоры, дергаю за ремни, крепящие многочисленные баулы. Важно кивнул головой, мол, одобряю. Торжественно восседаю на обтянутое парусиновым чехлом сидение, положив локоть на громадную корзину с плетеной крышкой, лежащую на сидушке рядом.
- Человек! - Ткнул Гаврилу в спину ножнами Дель Рея. - Трогай!
Дружное ржание всех сопровождающих было мне ответом. Оценили мое лицедейство, паразиты. Всегда в дорогу лучше отправляться с хорошим настроением и легкой душой. Тогда и дорога будет скорой.
Но сюрпризы еще не закончились. Под моей рукой плетеная из лозы крышка корзины приподнялась, и в образовавшуюся щель высунулся любопытный черный нос. Следом за ним показалась вся голова.
Ничего себе щен...
На меня карим глазом сонно уставился крупный щенок светло-коричневого, почти желтого окраса с трогательной черной маской на морде.
- Это что? - Мой изумленный вопрос вызвал еще одну волну веселья, но уже более сдержанную. Все-таки границы мои подчиненные блюдут.
- А это подарок тебе, Сергей Саныч. Да такой, от которого никак отказаться нельзя было. Мы уж так хоронили его, чтобы никто не видел... - Гаврила быстро оглянулся через плечо. Глядит на мою реакцию, при этом весело щурится.
- От кого подарок? Что за подарок? Почему подарок? А ну давай подробней.
- Ни в жисть не угадаешь, ваше благородие. - К разговору подключается фельдфебель, едущий рядом с коляской. - От турок подарок.
Не понял?
Видимо мой вид был настолько выразителен, что Гаврила поторопился ввести меня в курс дела.
Оказывается, тот дядя, который в падении порезал мне лицо и которого я все-таки достал своей шпагой, являлся большой турецкой шишкой. Пока был живой, естественно. За ним стояла очень хорошо организованная банда анатолийских разбойников, более полутора тысяч душ. Натуральных турецких бандюганов.
Их, с условием, что они пойдут воевать против неверных, собрали из многих зинданов Анатолии. Романтиков с большой дороги включили в отряд полу-бандита, полу-феодала из тех же мест Мухтара-паши. Народ собрался под стать своему командиру - жестокий и отмороженный на всю голову. Только такие и могли попытаться рискнуть выкрасть генерала русской армии. Но бойцы действительно не последние.
Этот самый Мухтар из-за необузданного характера многим жизнь попортил и среди своих, а военному коменданту крепости Видино Мулле-паше даже приходился кровником. Лет пять тому убил его родного брата. Пока велись боевые действия, кровники друг друга не имели права тронуть, страшась гнева великого визиря. Но вольный воин Мухтар-паша не прекращал по мелкому вредить и гадить видинскому коменданту, а вот тот, ограниченный дисциплиной султанского военачальника, не мог дотянуться до своего врага. Естественно, это его раздражало до такой степени, что он, в конце концов, назначил награду за жизнь своего кровника. Неофициально, естественно. Вот я и заслужил эту награду, выходит.
