Михаил Королюк - Квинт Лициний

— Мортина. Он к Митрохину хорошо относился, жалел из-за сына инвалида…

— Ясно… — Андропов ещё немного пометался вдоль стола, потом взял себя в руки и заставил сесть на место. Помолчал, успокаиваясь. — Так, товарищи, какие есть мысли в связи с этой находкой?

— Мы предполагаем, что частично эти материалы уже переданы на Запад. Иначе, откуда бы мы узнали об этом Митрохине? — осторожно начал Григоренко, испытующе глядя на Председателя. — В то же время, хочу отметить два обстоятельства, указывающих на то, что, вероятно, эта утечка только началась. Во-первых, непрофессионализм при хранении выписок. У него, судя по всему, нет даже примитивной фототехники, поэтому держит всё на бумаге. Спрятаны эти выписки были тоже очень слабо, мы нашли с ходу, через пять минут, как открыли дверь. В то же время, нашему источнику, — ещё один быстрый взгляд на слегка скривившегося Андропова, — было известно точное место ухоронки. Такая информация могла быть получена только при личном контакте кого-то из местной резидентуры с предателем. Поэтому в качестве гипотезы мы предполагаем следующую последовательность событий: Митрохин в ходе инициативного контакта передал ЦРУ несколько страниц с целью их заинтересовать. Вероятно, там была действительно интересная информация, раз они пошли на личную встречу, в ходе которой уточняли его возможности, объем уже добытой информации и условия её хранения. Но передать ему комплект шпионской аппаратуры и инструкции ещё не успели.

Григоренко задумчиво повертел карандашом и продолжил:

— Мы понимаем, что это достаточно шаткие соображения, но хочется обратить внимание на второе обстоятельство: мы пока не заметили по действиям противника поступления к ним этих материалов. А там настоящая атомная бомба, которая, взорвавшись, изменит политический пейзаж ряда стран Запада, в том числе стерев с него компартии. Ну и почти всю работу нашей разведки надо будет начинать с нуля. Так что сигнал поступил чрезвычайно вовремя, иначе наши потери были бы невосполнимы. Мы, естественно, выставили скрытое наблюдение и охрану в поселке, взяли самого Митрохина под самое плотное наблюдение. На наш взгляд, сам по себе этот бидон – вполне достаточное доказательство предательства. Угроза нашим интересам в случае дальнейшего поступления этих материалов на Запад превышает всякие разумные пределы, поэтому надо брать его прямо сейчас и начинать игру.

Андропов внимательно слушал, чуть наклонив голову вбок.

— Виталий Константинович?

— Я полностью согласен с Григорием Фёдоровичем. Продолжение утечки материалов слишком опасно для наших резидентур, особенно нелегальных, надо арестовывать.

— А если он работает не один?

Генералы помолчали, обдумывая.

— Не похоже, — высказался Бояров. — Опять же из-за непрофессионализма. Да и не нужен был ему никто для этого, лишний риск. Сделанное соответствует его возможностям.

— Выясним в ходе допросов, — дополнил Григоренко. — Не производит он впечатления сильного человека.

Андропов достал из папки таинственные фотокопии и снова впился в них взглядом, время от времени поигрывая желваками.

Архив Первого Главного Управления, святая святых советской разведки. Да за такую утечку, стань о ней известно, он бы гарантировано лишился места в Политбюро! Не простили бы. И прости-прощай все планы и надежды…

Но что таинственный отправитель рассчитывает получить за эту информацию взамен? Что можно было бы считать хотя бы равноценным обменом, не говоря уже о получении выгоды?

Юрий Владимирович ещё с минуту побуравил взглядом потолок и решил, что ничего похожего на равноценный обмен для Запада не видно. Всё же инициативник с той стороны? Кто-то из руководителей советского отдела ЦРУ или, судя по городу отправления, из местной резидентуры?

На душе потеплело. Любые деньги, сколько попросит, всё что угодно. Это просто прекрасно, что в ЦРУ не введена практика обезличивания агентов при передаче информации внутри Фирмы. Все работающие в резидентуре и все их вышестоящие руководители знают почти всех агентов. Очень удобно… для советской контрразведки, достаточно одной протечки.

— Хорошо, — наклонился он вперёд, — давайте обсудим это, товарищи.

После ухода контрразведчиков Андропов взял лист и вывел на нём «майор Д. Медведайло, 3-я страница», поставил подпись и вызвал порученца.

— Василий, съезди в редакцию «Красной звезды», — поднял покрасневшие глаза на часы, подумал и уточнил, — завтра. Передашь главному редактору, пусть в ближайшем номере вставят этого персонажа в любом месте на третьей странице. Когда номер выйдет – принесёшь, покажешь.

Капитан выскользнул из кабинета, тихо притворив за собой дверь, а Юрий Владимирович подошёл к окну и привычно уставился на находящийся на одном уровне с ним затылок Дзержинскому. Эх, мелькнула озорная мысль, повернуть бы Феликса к зданию лицом, пусть бы понадзирал за своим детищем.

Андропов выбил пальцами по подоконнику какую-то сложную дробь и хмыкнул:

— А может, ещё и поверну, какие наши годы…

— Юрий Владимирович, разрешите доложить?

— Что, Василь?

— Съездил на Хорошевское шоссе, в «Красную звезду», отдал главреду…

— Ну, хорошо, иди.

— Юрий Владимирович, там интересная ситуация…

— Что? — чуть нахмурив брови, Андропов подался вперёд.

— Как я случайно выяснил в разговоре, вчера к ним с аналогичной просьбой обратились из московского уголовного розыска. Тоже третья страница, только другое звание и фамилия, — порученец развернул бумагу и прочёл, — прапорщик В. Черномырдин.

— Из МУРа? — Андропов поражённо откинулся на спинку кресла. — Кто именно, выяснил?

— Да, начальник МУРа, Олег Александрович Еркин.

Андропов записал в блокнот, потом кивнул:

— Хорошо, иди.

Оставшись в кабинете один, Андропов почесал лоб, тяжело вздохнул и пробормотал:

— Ни черта не понимаю… МУР-то тут с какого боку?

Он уперся мясистым носом в сложенные лодочкой ладони и задумался, массируя переносицу указательными пальцами. Надо как-то доставать письмо из МУРа, но проклятые слепые зоны… Контору со всех сторон обложили запретами: в партийные органы, от райкомов и выше – не вздумай лезть, партийную прессу и профсоюзы – нельзя, МВД – вообще государство в государстве, имеет собственную контрразведку, полностью независимую от КГБ. Формальных оснований для запроса по письму нет, надо искать обходные каналы.

Звонить Щелокову с просьбой ох как не хочется… Задействовать в тёмную Алидина? На миг Андропов заколебался, начальник управления КГБ по Москве – старый приятель Леонида Ильича по Днепропетровску. В чем-то правы шутники, говорящие, что российская история делится на три периода – допетровскую, петровскую и днепропетровскую.

«А оно так и лучше даже, я ничего не скрываю, — повеселев, сообразил Андропов, схватил трубку и замер, ошеломленный внезапно всплывшим воспоминанием. — Это же Алидин убеждал меня недавно в предательстве Калугина… Оп-па, как интересно-то складывается все…  — Юрий Владимирович заторможенно вернул трубку на рычаг и откинулся на спинку кресла. — Совпадение? Хм… А может, играют не контрразведку, а лично меня…? Чёрт!» – он мрачно уставился на портрет Пушкина напротив.

Еще немного поколебавшись, решился и резко накрутил диск:

— Виктор Иванович? Добрый день, Андропов… Виктор Иванович, у вас как отношения с Еркиным…? Это отлично, что отличные. Мы тут незначительно пересеклись интересами с МУРом по одной нашей теме, хочется оперативно, без лишней писанины, проверить гипотезу… Не в службу, а в дружбу… Да… Олег Александрович вчера обратился с одной необычной просьбой в редакцию «Красной звезды», нам бы хотелось увидеть то, что его к этому подтолкнуло. Возможно – это письмо… Да, это все… Спасибо, Виктор Иванович, жду.

Осторожно вернул трубку на место и замер, задумчиво глядя на аппарат с гербом. Потом, тяжело выбравшись из-за стола, пересел к окну, в кресло у журнального столика, откинул с подноса ослепительно белую салфетку и высыпал из мензурки на ладонь горку разнокалиберных таблеток. Чуть поморщившись, проглотил залпом, запил парой глотков белого вина и принялся заедать малюсенькими, с палец, слоеными пирожками с капустой. Любимая закуска проскальзывала в глотку без всякого удовольствия – Юрий Владимирович только что впервые всерьёз позволил себе представить, что Калугин действительно может оказаться предателем, и от этого допущения на него навалилась дурнота.

«…контрразведка Первого Главного… С-с-скотина… Не дай бог… Я ж его протащил сразу через два уровня… Самым молодым генералом в истории КГБ сделал… Предупреждению Алидина не поверил… — Андропов торопливо долил из графинчика Liebfrauenmilch и бездумно влил в себя ещё два глотка. — Ладно, надо ещё проверить. По Агроному всё верно, по этому Митрохину тоже сошлось. Ещё один из списка, Филатов – уже был в нашей оперативной разработке… — зажмурившись, он вызвал в памяти заученный наизусть текст и принял решение, — проверю Полякова. Если и тут подтвердится, то…», — и он торопливо прервал течение мысли. Нет, что делать – понятно, но некоторые мысли Андропов предпочитал не думать даже про себя. Так, на всякий случай.