Совок — 12 - Вадим Агарев
Однако, разум контуженного ветерана подковёрных игр в моём спинном мозгу включился вовремя! И на спонтанно проявленную Данилиным провокацию я ничем не отреагировал. Во всяком случае, зримо.
А тем временем, ропот и брожение из-за спины нарастали всё сильнее, и явственней.
Я принципиально не обращал внимания на зудящую эрекцию личного состава. Равно как и на пока еще непонятый мною взгляд главного из всех присутствующих здесь майоров. Вместо этого я с невозмутимой смиренностью проследовал к своему стулу. На котором разместился с видом задумавшегося глубоко порядочного человека. Которого пока еще пускают не только в приличные дома, но и в некоторые начальственные кабинеты.
И да, меня несколько удивило еще одно обстоятельство. А именно то, что доселе строгий Данилин, прежде не терпевший пустословия подчинённых в своём кабинете, сейчас молчал. Ныне он своего внимания на праздный бубнёж следаков почему-то не обращал.
— Изволь объясниться, Корнеев, к какому такому подвигу ты вдруг причастным оказался? — прекратив нервно тискать пальцами «родопину», начал её прикуривать майор. — Это с какого вдруг перепугу мне из области на тебя пальцем указали? И велели, чтобы я инициативу проявил по представлению тебя к ордену? Это как понимать, лейтенант⁈ Не к «Отличнику советской милиции», а к ордену, блядь!! — сорвался Данилин на фальцет, не выдержав казуса космического масштаба в священном ритуале раздачи слонов.
Я снова, и теперь уже почти привычно, удивился несвойственной Алексею Константиновичу необычайности. И это, еще мягко говоря! Ранее все вопросы деликатного характера он неизменно задавал без свидетелей. Во всяком случае, так у него было со мной. Всегда так было! А тут он вдруг настолько распоясался, что наплевал на основополагающие принципы окормления служивой паствы. И похуистично забил на всё. На все писанные и не писанные правила для любого милицейского начальника. В том числе забил и на проявленную им сверхпубличность текущего момента. В результате без малого пятнадцать любопытных рыл следственной масти алчно жаждали новой крамолы и иных непотребных зрелищ. И затаив дыхание впитывали происходящее, не пропуская мимо ушей ни одного грана скандалёзной инфы.
Ситуация усложнялась тем, что все находящиеся в помещении были профессионалами. И потому процессуально независимый народ на вопиющую промашку Акеллы отреагировал моментально и единообразно. Он, этот во многом искушенный народ, мигом заткнулся и, дико выпучив зерцала, погрузился в арктическое безмолвие. Ранее такой стерильной тишины в этом кабинете я не наблюдал ни разу. Я даже услышал волнительное поскрипывание перегруженного стула под толстой и, безусловно, заслуженной жопой старшего следователя Шичко. Которую мне совсем недавно так и не удалось сфаловать на халявный сочинский песок ведомственного санатория. Или же я опять что-то путаю?‥
— Чего молчишь, лейтенант, я вопрос тебе задал! — одной затяжкой втянув в себя половину болгарской сигареты, продолжил дознание Данилин, — Я тебя об одном только прошу, ты дурака, пожалуйста, сейчас не включай и на секретность не ссылайся! Давай, смелее Корнеев! Ты не стесняйся, ты валяй, хвались своими заслугами! А мы тут все за тебя дружно порадуемся. Всем нашим подразделением! Ведь порадуемся же, товарищи офицеры?
С суетным блеском в глазах Алексей Константинович оглядел присутствующих в кабинете подчинённых. Которые, в свою очередь, по примеру начальства так же еще больше возбудились и заёрзали мозолистыми седалищами по казённой мебели. Относительно спокойной оставалась только Лида. Она время от времени оборачивалась и окидывала меня печальными взглядами. Как я понял, кем-то пущенная сплетня о моём скором отбытии в белокаменную, крепко засела занозой в её истерзанной душе.
— Так точно, товарищ майор! — решив придерживаться приобретённых в армии рефлексов, дисциплинированно поднялся я с места, — Высшим, но мудрым руководством нашей Родины принято принципиальное и окончательное решение о моём награждении. Сам точно не знаю, но как мне сказали, награждать будут по итогам моей службы в Октябрьском РОВД! А если сказать еще точнее, то за безупречную работу во вверенном лично вам следственном отделении! — стремясь придерживаться стиля незабвенного Юдки Берковича Левитана или, по меньшей мере, Игоря Кириллова, с достоинством отчеканил я.
Коллеги окончательно перестали придерживаться служебной дисциплины и даже какой-то самой примитивной этики. Они загомонили, уже ничуть не сдерживаясь. А самые темпераментные из них повскакивали с мест. И подались с дальней периферии кабинета ближе к солирующим в этом акте исполнителям. То есть, ко мне и к товарищу майору Данилину.
— Чего-о-о⁈ — поперхнувшись вонючим болгарским дымом, закашлялся следственный начальник, — Ты чего несёшь, Корнеев⁈ Ты издеваешься? Какие на хер итоги⁈ Нам всем еще целый квартал до конца года пахать и показатели из глубочайшей жопы вытягивать! — надсадно отбухав прокуренными лёгкими и вытерев кулаком выступившие от натуги слёзы, оскорблёно взвился наш шеф, — И вообще! Ты же у нас в Октябрьском без году неделя служишь! За что тебя-то награждать⁈ — никак не желал униматься принципиальный по части вручения орденов майор.
— А ну, сюда всем внимание! Кто-нибудь здесь понимает, что происходит? Есть у кого-то информация по Корнееву? Лидия Андреевна, вы что скажете⁈ — обратился за помощью к Зуевой и к залу начальник следствия.
Лида, как ванька-встанька подскочила со своего стула и замотала головой, категорически отрицая, что она обладает какими-то интересующими майора знаниями.
А Данилин, так ничего и не прочитав на моём каменном лице, тоже нервно вспрыгнул на ноги. И навис над своим столом, буравя капитана Зуеву горящими глазами. Нездоровый чахоточный румянец, играющий на его щеках, добра никому не сулил. Он не предвещал ничего хорошего для любого, кто попытается утаить хотя бы крупицу важнейших сведений. И еще товарищ майор почему-то решил, что Лида может быть в курсе относительно изменений в моей героической судьбе. Впрочем, могло быть и так, что его внештатные информаторы тупо переусердствовали. Что его стукачи просто переоценили степень допуска Лидии Андреевны к моим личным секретам.
С сомнением поковыряв глазами съёжившуюся под его взглядом замшу, Алексей Константинович махнул на неё рукой, позволяя ей опуститься на стул. Но Зуева предпочла остаться в стойке «смирно». Чтобы хотя
