Рейд в опасную зону. Том 1 - Мэт Купцов
Какая выдержка у афганца. Даже бровью не повёл.
— А сейчас я должен вывести вас на исходную точку, где заберет вертолёт.
Спустя два часа мы выходим на небольшую площадку, ждём вертушку.
— Знаешь, что тебя ждёт? — Горелов упирается взглядом прямо в меня. — Трибунал. Военный суд, Беркут. Это тебе не гражданская жизнь. Здесь за такие выходки не просто выгоняют…
— За что? — спрашиваю я сдержанно.
— За самодеятельность. За провал приказа. За подставу всей группы! — Его голос звучит всё громче. — Ты думаешь, если Джаафар мёртв, то всё закончилось? Ты ошибаешься!
* * *
Моя боярка:
Мой позывной Шрек. Я армейский десантник. Умер в 2046 году в неравной схватке с монстрами. Стойте-ка, говорят, что я жив. Я — князь Трубецкой? https://author.today/reader/389135
Глава 15
Солнце плавит камни. Жара, как всегда, беспощадная, а пыль проникает повсюду, оседая даже на зубах.
Едва мы спускаемся с вертолёта на базе, как старший лейтенант Горелов буквально взрывается, долго же он терпел, целых пятнадцать минут, пока летели обратно.
— Беркут, ты, значит, решил, что можешь всё сам? — медленно, но очень громко произносит он, с трудом выдавливая слова.
— Решил, — спокойно отвечаю я.
Лицо у Горелого заливает краска, брови сведены, а кулаки подрагивают, как у человека, который из последних сил держит себя в руках.
Он наклоняется ко мне, почти шепотом добавляет.
— У написал рапорт. Там всё. Каждый твой шаг. Каждое слово. Один звонок — и ты отправляешься туда, откуда не вернёшься.
Уголком глаза замечаю, что Горелов наслаждается моментом.
— Я старший группы, — произносит он, чуть отстраняясь, — И, если кто-то думает, что может переступать через мои приказы, мало не покажется. Ответишь, Беркут. За всё.
Горелов, похоже, серьёзно способен воплотить угрозу в жизнь. Но мне терять нечего.
— Интересно, — произношу я с вызовом, глядя прямо в его глаза. — А ты уверен, что я промахнулся только в твоих приказах? Может, и в твоём рапорте пару строк не сойдутся?
Горелов застывает, и я вижу, как в его глазах на мгновение мелькает тревога.
Ухмыляюсь и отворачиваюсь от него.
Спустя час, едва успеваю позавтракать в офицерской столовой, как меня вызывают к особисту.
Что –то зачастил, товарищ подполковник по мою душу. Теперь не дожидается, где удастся меня подловить, сразу вызывает к себе «на разбор полётов».
О том, что вызов «на разбор полётов», даже не сомневаюсь. Если бы всё было нормально, то учитывая выполнение ночного задания, дал бы отоспаться.
А тут не терпится ему, ухмыляюсь.
Защитная реакция.
Вхожу в прохладную комнату с бетонными стенами, где сидит подполковник Власов. На столе ровными стопками выложены папки, наверное, с нашими личными делами.
Взгляд у особиста суровый, будто изначально меня в чём-то подозревает. Начинаю уже привыкать к его манере общения.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — приветствую я.
Подполковник сидит за столом, всматривается в меня своим цепким взглядом. Ни единой эмоции, но чувствуется — сейчас начнётся допрос.
— Присаживайся, Беркут, — кивает он, не сводя глаз.
Сажусь, не торопясь, стараюсь держаться спокойно.
— Что скажешь про нашего нового командира? Полковника Грачёва?
Голос ровный, будто между делом, но я знаю, что это только видимость.
— Что сказать? — пожимаю плечами. — Командир как командир. Точнее не могу, товарищ подполковник, мало я его видел.
Власов откидывается на спинку стула, внимательно изучает моё лицо. Прищуривается.
— А с начальником штаба Бессмертным у него как?
Стараюсь не показать удивления. Откуда мне знать, что там у них?
— Если честно, не в курсе их отношений. Мне бы свои задания выполнять.
Власов молчит, барабанит пальцами по столу. Мне кажется, он сверлит взглядом дыру прямо в моей голове.
— Ты должен понимать, Беркут, что от взаимоотношений между ними многое зависит. Война — штука сложная. И тут мелочей не бывает.
Мать твою! Куда он клонит? Хочет, чтобы я стучал на своё руководство? Ну, уж нет. Пусть кого другого поищет на эту должность. Это не про меня.
Киваю, но ничего не отвечаю.
— Ладно, — говорит он наконец, берёт лист бумаги. — Тогда другой вопрос. Твой напарник — старший лейтенант Горелов жалобу написал. На тебя.
Тон становится более жёстким.
— Жалобу? — повторяю, делая вид, что удивлён. — На что?
— Пишет, что ты оказываешь на него давление, унижаешь при бойцах.
— При каких бойцах? Я его вчера, можно сказать, впервые увидел. Да и были мы с ним вдвоём, никаких бойцов. А всё, что было — по делу. Остальное не знаю.
Власов прищуривается.
— По делу? Это ты называешь по делу, он утверждает, что ты отказался выполнять его приказ.
— А как по-другому, товарищ подполковник? — резко отвечаю. — Мы тут воюем, а не в детский сад играем. Он на операции тормозит, себя не проявляет. Мог сорвать выполнение поставленной задачи.
— Так не сорвал же, — смотрит на меня хмуро.
— Так его там не было, а то точно бы сорвал.
— Не тебе решать, кого куда отправлять, Беркут, — голос Власова становится ледяным. — Есть командование, и ты должен подчиняться.
Стараюсь не реагировать, но внутри закипает.
— Я своё дело знаю, товарищ подполковник. Но если мне подсовывают ненадёжного напарника, за которого я должен отвечать, который способен мне мешать, то я буду делать все, чтобы выполнить поставленную задачу единолично.
Власов меняется в лице, но голос остаётся спокойным:
— Единолично? Ты забываешь, где находишься. Забудь свои замашки. Или тебе кажется, что ты неуязвим?
— Мне ничего не кажется, — отвечаю твёрдо. — Но дальше этой войны вы меня не отправите.
Он наклоняется вперёд, сложив руки на столе.
— Ты думаешь, это предел? Ты даже не представляешь, как можно испортить тебе жизнь.
Пауза. Смотрит мне в глаза, будто хочет залезть в самую душу.
— Тебя держат здесь, Беркут, только потому, что ты пока нужен. Но если необходимость в тебе отпадёт, можешь оказаться не только за пределами Афгана, но и в таком месте, где о тебе никто не вспомнит.
Встаю, пытаясь скрыть ярость.
— Ясно, товарищ подполковник. Могу идти?
Власов молчит, жестом показывает на дверь.
— Иди.
Выходя из кабинета, чувствую, как кулаки непроизвольно сжимаются.
Да
