КОМ-2 (Казачий Особый Механизированный, часть 2) - Ольга Войлошникова

— Совсем вернёмся?

— Да до проходной, телефон там у охранников…

И тут из-за поворота металлически зазвенело — появился наш транвай. Несколько остановок мы проехали в сем грохочущем сарае, вышли на довольно большой площади и остановили извозчика, который и доставил нас в ресторацию под названием «Севилья».

Посидели славно, поговорили, ужин — выше всех похвал. Да я к тому же в обед не евши, кроме того борща (который, в точном соответствии со словами классика, по усам тёк, а в рот не попал) мне бы и самая простая еда сейчас за манну небесную сошла. По бокалу вина приняли. Всё чинно-умеренно.

И тут бы двинуть домой — в смысле, в университет — но Великий князь, похоже, как раз заскучал. Несколько раз оборотившись на оркестр, наигрывающий нечто изящное, он заговорщицки привалился к столу:

— Честно скажу, братец, на меня эти виолончели тоску наводят. Поехали в другое место? Я ж тебе представление обещал.

Глянул я на часы — ну, думаю, время детское ещё, отчего бы и не съездить?

Поехали снова на извозчике — Бог весть куда, я в Новосибирске-то плохо разбираюсь. Добрались — вокруг то ли парк, то ли лесная окраина, но площадь большая, пролёток много ожидает и даже мотоколясок. А сам театр (во всяком случае, на фасаде крупно было мигающими огнями выложено: «ТЕАТР ВАРЬЕТЕ») бурлил полной жизнью. Подъезжали и отъезжали экипажи, входила нарядная публика — как я погляжу, одни мужчины. Во весь фасад красовалась афиша, обрамлённая, опять же, мигающими лампочками, с поющей девицей. Создавалось полнейшее впечатление, что художник был гораздо сильнее сконцентрирован на грудях, выпирающих из выреза платья, чем на лице, полуприкрытом шляпой.

— Занятный, однако, театр, — усмехнулся я.

— Как сказали бы наши заокеанские соперники, лучшее место для джентльменов! — гоготнул Иван. — Пошли, сегодня «Орфея» должны давать. Надеюсь, мы не опоздали.

Ивана, ясно море, встретили со всеми расшаркиваниями — ну и меня заодно, понятно.

— Проходите, проходите, господа! — суетился капельдинер* с напомаженной шевелюрой и тоненькими подкрученными усиками. — Ваш любимый столик за вами оставлен, Иван Кириллович!

*Театральный работник,

следящий за порядком

в зрительном зале

до представления

и во время его.

— «Орфей был»?

— Нет-с! Через четверть часа. Пока Зизи поёт, и после ещё выход с кеглями, а после уж…

Не успел я удивиться — что за столик в театре и какой такой выход с кеглями — как плотная портьера, отгораживающая внутреннее помещение от фойе, отдёрнулась, и звуки сцены стали отчётливей и сочнее, а вместе с ними и прорвались звон бокалов, гул разговоров, звяканье приборов по фарфору, смех… Более всего открывшееся полутёмное помещение напоминало театр, в котором вместо рядов кресел был устроен ресторан. Столики были выстроены несколькими удаляющимися от сцены дугами, а на небольшом возвышении, по периметру, в нишах наподобие театральных лож — ещё ряд. Похоже, это для господ познатнее, потому что Соколов привычно направился к одной из таких ниш.

Не успели сесть — половой летит с подносом. Шампанское в ведёрке со льдом тащит:

— Презент от заведения нашему новому гостю!

Пробкой «пык!» — и скорее по бокалам разливать. И не абы что, цимлянское игристое или даже «Абрау-дюрсо» — настоящая «Вдова Клико»! Это они, понятно, перед Иваном выслуживаются.

— После «Орфея»-с, — с загадочным видом сообщил капельдинер Великому князю, — очень рекомендую Мими. Свежа, сочна и весьма аппетитна.

Иван согласно моргнул двумя глазами:

— И другу моему что-нибудь подберите.

— Всенепременно-с!

Капельдинер исчез.

— Что за фрукт такой, «мими»? — спросил я, вполне уже понимая характер заведения, но слегка подначивая Великого князя.

— Увидишь, — вполне довольно ответил тот и поднял бокал: — Ну, за славный вечер! — мы слегка чокнулись, и Иван посмотрел на меня искоса: — Как?

— Да как… Чуть покрепше лимонада. У нас эти шампанские в основном барышни пьют.

— Да я тебе про обстановку! Взять хоть Зизи, — он посмотрел на сцену и слегка причмокнул губами: — Хороша!

— Фигуристая барышня, — согласился я. — Вывеску-то, похоже с неё рисовали. Ток там платье поскромнее было.

Иван хохотнул:

— А хочешь, за столик её пригласим?

— Петь, что ли?

— Ну, ты меня уморил! Петь!

— Так певица ж?

Тут зал разразился аплодисментами, и Зизи принялась приседать в благодарных реверансах.

— Интересно, тут у них специальный человек есть для таких целей? — вслух подумал я.

— Для каких? — заинтересованно переспросил Иван.

— Ну, учить кланяться вот так, чтоб титьки почти выпали, но всё ж таки не выпали.

Соколов довольно заржал и только собрался что-то этакое ответить, как на сцену выкатился кругленький лощёный дядечка, торжественно объявивший:

— А теперь, господа, дуэт жонглёров из солнечной Италии! Сёстры Тутти и Фрутти!

Дурацкие им тут имена придумывают, честно скажем…

Грянула развесёлая музыка, из-за кулис выскочили девицы, ряженые в яркие панталончики и какие-то чашечки с верёвочками (вместо рубашек). Ага. А вот и кегли.

Надо признать, с кеглями артистки управлялись весьма ловко, всячески по многу штук их подбрасывая и перекидывая меж собой. Интересно, кроме меня ещё кто-нибудь на кегли смотрит?

ГВОЗДЬ ПРОГРАММЫ

Тутти-Фрутти убежали, оркестр заиграл новое вступление, а конферансье выскочил на сцену с воплем:

— Господа!!! Звезда нашего вечера! Фрагмент сочинения господина Жака Оффенбаха! Из оперетты «Арфей в аду»! Ка-а-а-анка-а-а-ан!!! — и кинулся прочь, потому как одновременно с этим на сцену из обеих кулис с оглушительным визгом повалили артисты. Сперва мне показалось, будто там были и мужчины, но быстро понял, что мужские партии танцевали тоже девицы, фигурами чутка поплоще.

Вместо кофточек у девиц (которые были в роли девиц) были напялены такие крошечные лоскутки, что