Самый лучший коммунист. Том второй - Павел Смолин
Ой, все! Настоящим настоящим и настоящим будущим надо жить, Сережа! Смотри какое небо над… Ладно, небо не очень — серенькое, с бледными, тонкими тучками, но хотя бы дождя нет. И ветер неприятный, зябкий и порывистый — осень в самом разгаре, чуть-чуть до Дня Революции осталось. Зато какая движуха вокруг! Красная площадь ходит ходуном, и единственным спокойным местом остается конечно же Мавзолей — в него даже очередь из интуристов стоит, и, судя по их нежеланию ответить согласием на предложение «влиться» в наш уютный митинг, они прибыли сюда из недружественной капстраны и несколько запуганы кураторами. Не с нашей стороны — с вражеской, наши только список разрешенных к осмотру интуристами объектов согласуют и немножко следят. За ночь успели возвести сцену — прямо у Боровицкой башни, справа от ворот. Проезд к ним свободен — выставлены живые и металлические заграждения, кремлёвским товарищам же нужно на рабочие места попадать. На сцене сейчас зажигает товарищ Варданян — при помощи микрофона задает тон хоровому скандированию:
— Долой негритянский нацизм!!!
Вот эту кричалку, надеюсь, мои заокеанские нигеры не услышат.
— Иностранным паразитам — кукиш!!!
А вот это нормально, мы сидение на двух стульях оплачивать не намерены.
— Социалистической Африке — пролетарский привет!!!
Молодцы сограждане — не только пришли на экстренный митинг, но еще и плакаты нарисовать успели. Надо будет проконтролировать поощрения — всю ночь трудились, без внимания такой порыв оставлять нельзя.
Лично я для разнообразия решил на сцену не лезть — у нас тут не классический увеселительный митинг, а выражение Комсомолом недовольства работой МИДа. Ну и поюродствовать немного — раз уж дедушка решил погрузить меня в подковерную аппаратную возню, сделаю вид, что «демарш» организован Варданяном и другими товарищами. Никто не поверит, но мне-то что?
Подняв руку, Иван Арараторвич призвал к тишине и пригласил первого конструктивного спикера:
— Поприветствуем Владимира Васильевича Крылова, кандидата экономических наук, директора НИИ изучения Марксизма города Хрущевска, автора диссертации «Производительные силы развивающихся стран и формирование их социально-экономической структуры». Владимир Васильевич специализируется на изучении Африки, и именно благодаря его исследованию Центральноафриканской республики, опубликованном в журнале «Африка и Азия сегодня», мы узнали о нарастающих там националистических и монархических тенденциях, главным вдохновителем которых является диктатор Бокасса. Прошу вас, Владимир Васильевич.
Товарищу Крылову выступать на больших площадках привычно — в Китае и Корее его уважительно слушали целыми стадионами, поэтому на сцену он вышел уверенно. Вооружившись микрофоном, он поприветствовал народ и пересказал содержимое своей статьи. Чистая «заказуха», написанная по набросанным мной тезисам и опубликованная с попустительства старших товарищей — привыкли, что Владимир Васильевич нынче по категории «неприкасаемых» проходит. На Африку реально большим Кремлевским старцам в целом плевать, поэтому, даже если кто-то из профильных специалистов заметил идущую вразрез с Генеральной линией статью «с душком» и отреагировал звонками и докладами наверх, никто не решился начать трубить в набат, позволив мне создать идеологическую подводку к сегодняшнему митингу. Через двадцать минут народ на площади слегка устал от обилия научной терминологии, и товарищ Крылов ко всеобщей радости покинул сцену.
Товарищ Варданян представил следующего спикера:
— Приглашаю на сцену Андрея Ильича Антонова — он в составе Советской делегации побывал в угнетаемой режимом диктатора и нациста Бокассы Центральноафриканской республике, и готов рассказать нам о том, что пережил там.
Народ захлопал, засвистел, и на сцену робко выбрался лысеющий, упитанный дядька лет шестидесяти. Нервничает не только и не столько из-за тысяч устремленных на него взглядов — очень много на нем подписок, и, пусть товарищ Цвигун по моей просьбе их снял, Андрей Ильич все равно побаивается, и только дурак его за это осудит.
Взяв микрофон, он дрожащим голосом поприветствовал толпу:
— Здравствуйте, товарищи.
Народ ответил ободряющим шумом, и Андрей Ильич продолжил смелее:
— Моя профессия — повар.
Этого мема еще не зародилось, поэтому площадь осталась спокойной.
— Много лет я работал в Кремлевской столовой. Многие из вас помнят, что в июне 70-го года Бокасса приезжал в нашу страну с официальным визитом. Наша кухня привела его в восторг, и он попросил откомандировать поваров в Центральноафриканскую республику. Мы с товарищами бросили жребий. Тогда я был очень рад длинной спичке, и считал честью и долгом в меру моих кулинарных способностей содействовать укреплению сотрудничества между нашими странами. Сначала все было хорошо — к нам относились с уважением, поселили в хорошем доме, и мы готовили Бокассе и его соратникам борщи и котлеты, обучая нашей кулинарии учеников-негров.
Он перевел дыхание, вытер рукавом пот со лба и продолжил:
— Все было нормально до тех пор, пока я случайно не залез в самую дальнюю морозилку президентской кухни, — повар дал «петуха», но чувствующий скорую кульминацию народ смеяться не стал. — Товарищи! — всхлипнул Андрей Ильич. — Я никогда не забуду того, что там увидел! В морозилке лежали человеческие руки, ноги и органы!
В эти святые и беззаботные времена народ видит очень мало «жести», и порог ее восприятия соответственно очень мал — площадь издала синхронный, судорожный вздох, частично позеленела, а некоторые особо впечатлительные товарищи принялись исторгать на главную площадь страны содержимое желудков.
Так-то классика: со времен сказки о Синей бороде (а до этого — со времен истории о запретных яблоках райского сада) существует момент, когда персонаж делает то, что не следовало, и после этого повествование ломается, из жизнерадостно-спокойного превращаясь в хоррор.
— Увидев человеческое мясо, я сразу же рассказал обо всем коллегам, и мы вместе пошли к куратору по линии МИДа, — продолжил повар. — С требованием немедленно перестать оказывать международную поддержку диктатору-людоеду. Он на нас наорал — мол, нечего лезть, куда не просят.
Народ возмущенно загудел.
— Да, товарищи! — кивнул Андрей Ильич. — Куратор прекрасно знал о, с вашего позволения, кулинарных пристрастиях Бокассы. После этого с нас и товарищей взяли подписки о неразглашении и спешно выслали домой. Вчера вечером мне позвонили, сообщив, что наши подписки аннулированы и попросили выступить на этом митинге. Как член Коммунистической партии и житель Ленинграда времен блокады, где люди оставались людьми до самого конца, невзирая на голод, я решительно против оказания дипломатической и экономической поддержки режиму людоеда-Бокассы!
Площадь согласно зааплодировала, засвистела, заулюлюкала. Интересно, как на это
