Выход на «Бис» - Александр Владимирович Плетнёв
— Погода конечно не очень лётная.
— Мягко сказано. Для менее опытных пилотов она и взаправду нелётная.
Вид ушёл в сторону, «Кондор» «поехал» на волну.
Сложный погодный минимум. Задувая с «норда», хмарясь до черноты, полностью теряя горизонт, облачность — нижняя кромка примерно 150–200 метров.
На море воздействие ветра на вертолёты обусловлено сочетанием группы переменных факторов: ходом и качкой корабля, влиянием надстройки и края палубы. Взлёт по инструкции разрешался при ветре не более восемнадцати метров в секунду. Между тем стрелки корабельных измерителей скорости ветра подбирались (в пике порывов) к делениям 27–30 м/с.
Четвёрка противолодочных Ка-25 снялась резво и удачно — один за другим, сразу набирая горизонтальную скорость, назад по отношению к корабельному курсу. И уж затем, оказавшись в более предсказуемой воздушной среде, развернувшись, попарно обгоняли носитель траверзами, удаляясь. Удаляясь тёмными силуэтами, чтобы там далече развернутся в поисковый порядок.
— Работаем, — лаконично передал в эфире командир первой тактической четвёрки.
Минутами позже подъёмник выставил наверх ещё одну «вертушку» — эта должна была перевезти на флагманский линкор группу офицеров — одним координатором по связи не отделались, предстоящий бой с соединением адмирала Мура потребовал анализа и корректировки со специалистами из БЧ-2 (ракетно-артиллерийской) и группы управления (БЧ-7).
Ветер только усилился, ветроуказатели так и кидало в припадке порывов. «Камов» стоял, закреплённый цепями, молотил соосьем, пилот ожидал должно быть каких-то своих чуек. Вот, наконец видимо поймал момент, отмашкой — отдали талперы, поддёрнув машину, заученно уходя в сторону. И вдруг, уже сместившись за срез палубы, резко просел, потеряв воздушную подушку!
…выправив положение едва ли не над самой водой!
На мостике облегчённо выдохнули!
— Ах-х-ты пуля холостая! Ай-яй-яй, видали, как его, а?..
* * *
Первую добычу «взяли» общими усилиями.
Сначала отметились самолёты с «Чапаева», ушедшие вперёд прочёсыванием поверхности океана. Средний показатель ветра составлял около 15 м/с, что соответствовало шести-семи баллам — волны изобиловали пенными барашками, уж как минимум, делая перископ трудноразличимым. Тем не менее, один из экипажей раковской эскадрильи заметил тёмный ориентир на сером фоне волн и сбросил пару стокилограммовых бомб… на всякий случай.
Результат остался бы неизвестным, если бы не взявшие эстафету Ка-25 — опущенная с борта вертолёта ГАС зафиксировала слабые (из-за дальности) невнятные звуки. Оператор-акустик всё же предположил цель. Затем дав чёткую ориентировку:
— Контакт!.. Есть контакт! Пеленг 300! Дистанция… уточняю… Дистанция пять тысяч двести!
Су-6 продолжал кружить над местом, но оператору навести на точку, понятно, было проще своего (общий канал связи). Подоспевшая «вертушка» сыпанула глубинные бомбы! Эффект оказался неожиданным — ещё не разошлись круги на воде от детонации, как атакованная лодка всплыла, даже не под рубку — поплавок с сильным дифферентом на корму, раскачиваясь в болтанке.
Пилот отбомбившегося «Камова» всё же поспешил отойти в сторону (помня случай с германской субмариной едва не сбившей медлительный геликоптер из зенитных орудий), дав в свою очередь коллегам на поршневой машине довершить начатое.
Экипаж бомбардировщика не замедлил. Две «сотки» легли рядом, одна прямым попаданием… по неподвижной мишени грех было промазать.
По сути, первый же эпизод удачной нейтрализации субмарины стихийно определил наиболее правильный подход к дальнейшему взаимодействию: «Су-шестые» на скорости 300 км/ч расходились веером, перекрывая широкий сектор по курсу эскадры, барражируя, высматривая. И может быть ещё однажды какой-то из экипажей азартно и злорадно огласится, углядев пенные усы за перископом: «Вот она родимая»! «Вертушки» шли вторым эшелоном, «протраливая» воды активными импульсами опускаемых ГАС и россыпью гидробуёв, «опорожняясь» глубинными бомбами. Не оставляя шансов. В этом плане «стальные гробы» 2-й мировой против вертолёта с передовым оснащением совершенно беззащитны. Масляные пятна соляры на волнах были тому необратимым доказательством.
* * *
Втягиваясь всё дальше в узости пролива, для советского соединения наступал строжайший режим радиомолчания, даже на ультракоротких волнах — слишком близко пеленгаторные станции, и скоро, на выходе, где-то совсем рядом правым траверзом пройдут линкоры Мура.
Пилотам Великой Отечественной не привыкать перекликаться жестами, понимая друг друга покачиванием крыльев…
У экипажей «холодной войны» были свои наработки взаимопонимания. Четыре часа от контрольного точки встречи с «Каталиной»…
Пятый час… шестой…
Шестой час напряжённой работы противолодочного поиска.
Менялись вертолётные звенья, разделённые на четыре тактические группы (по четыре машины).
Каково же было лётчикам эскадрильи Ракова, которые почти не имели такой возможности, работая «внатяг» лишь сменными тройками, практический не вылезая из кокпитов, получая короткий передых, пока техники проверят машины, пока заправят, пока подцепят новые бомбы на узлы подвески.
В 17:30 по местному времени коротким тридцатисекундным включением РЛС, зная, что где-то здесь на выходе из пролива должен патрулировать канадский фрегат, с «Кондора» засекли надводную цель.
— Это тот самый? «Ланарк»? И?..
Отбили светограммой на флагман полученные данные по обнаруженной цели.
Потратили некоторое время на обсуждение — как быть. Обойти дозорный корабль врага виделось проблематичным — стоял на пути, слишком большой пришлось бы делать крюк.
Левченко, однако, пытался искать варианты, предлагая всё же склониться вправо, взяв на несколько миль восточней. Скопин которому быстро «нарисовали» ориентировочные пунктиры на тактической карте, видел обстановку более ясно и сдержано возражал, приводя аргументы против этих лишних миль.
Конец спорам (представить полемику в цепочке репетований и обмена световой морзянкой) положило вторичное включение РЛС, обнаружившей восточнее ещё одну метку.
— Что это ещё за блуда?
Засечка была достаточно крупной, чтобы исключить субмарину в надводном положении. Ко всему с того направления запеленговали работу радара. Плохонького… но всё же. Ещё один патрульный сторожевик? Скорей всего.
— А вдруг это какой-то из кораблей эскорта эскадры Мура. И?.. — не вдруг предположил Скопин, затылком чувствуя… да, уж затылком — надеясь, что неумолимый британский адмирал всё-таки за кормой. Изгоняя эти свои навязчивые «и» подальше к лешему.
«Ланарк» потопили быстро. Вот только выкинуть в эфир свою передачу-предупреждение короткой серии кодированных цифр, чёртов «канадец» всё же успел.
* * *
Миновав тот условный рубеж выхода из пролива на широкие воды, выделенный только символичным курсором на штурманских картах, интенсивность противолодочного поиска снизили. И уже далее, когда вероятность наткнуться на вражескую субмарину уменьшилась до величин относительного пренебрежения, Левченко, наконец, разрешил прекратить вылеты.
Су-6 возвращались — смертельно уставшие лётчики бомбардировочной эскадрильи. Рулевые на «Чапаеве» ловили ветер для приёма самолётов… — в два, три, четыре приёма это удавалось [124].
Роились над посадочными площадками Ка-25, примеряясь зависанием. Все четыре машины сумели уложиться в пять минут. Ангарная служба БЧ-6 и того меньше, споро спустив в ангар подопечных, поспешив и сами убраться в нижние помещения. Погода, спору нет, была не для прогулок по верхней палубе.
Сила ветра только росла. «Кондор» испытывал все «прелести» особенности своих носовых обводов, имевших V-образную режущую форму — роя клипером набегающие накаты, корабль порой не желал взбираться на волну, разбивая их форштевнем, погружаясь носом во вздыбленную пенную взвесь, то и дело орошая просоленным крапом бак.
Небо оставалось таким же — серым, чёрным, а впереди прятками зрели вечерние сумерки, и наступающая на пятки ночь.
В преддверии
Ночь настигла уж далеко по выходу из Датского пролива.
Ночь… — в какую вахту: в «собаку» ли [125], или совсем уж ближе к рассвету?.. — обещала быть архиважной и ответственной.
Скопин подумал, что надо бы выкроить часок-другой, заменой старшим помощником, и немного отдохнул, отбившись неурочно.
Пока же привычно решил проветрить башку выходом на сигнальный мостик — курнуть. Воюя с брызгами и мигом промокшими сигаретами. «Вчерашние» тропики совсем выветрились из головы и из воспоминаний. Будто и не было ничего. После жаркого Индийского Атлантический океан северных широт — серый, холодный, казалось, совсем уж разошёлся не на шутку.
— Ох и болтает! Почти штормуем? — спросил с доброжелательностью, вернувшись в ходовую рубку.
— Разве это шторм, — подхватил вахтенный офицер, — чтобы нас выбить из колеи понадобится поболее, нежели 6–7 баллов на грудь.
— Шторм штука неприятная, — жмурился на горячий кофе кэп, балансируя в тягучей качке, — эй,
