Венсеремос! - Николай Соболев
— Как это?
— Нас мало, военных много, прямые сражения быстро обескровят герилью.
— А что же делать?
— Бить мелкие группы, большие лишать снабжения, ликвидировать органы власти и так далее. Иди, не бузи больше, всему свое время.
Когда курсант удалился, Вася поправил пояс с кольтом и двинулся к радистам, рассуждая по дороге о колумбийцах. Если они коммунисты, да еще партизаны, то они наверняка из ФАРК — Революционных вооруженных сил, тех самых, что кошмарили страну аж пятьдесят с хвостиком лет. Да и после официального роспуска часть бойцов не сложила оружия. И ФАРК — хороший пример, почему партизанскую войну без опоры на государство (Вьетконг, например, опирался на Северный Вьетнам), надо выигрывать быстро — как Фидель, за два-три года. Если борьбу затягивать, то неизбежно встанет проблема финансирования, война, даже партизанская, дело дорогое. И появляются всякие сомнительные способы — то обкладывают «революционными налогами» наркодельцов, а то и сами начинают приторговывать дурью… А бешеные бабки ведут к разложению — полевыми командирами становятся ребята резкие, такие считают, что «право имеют», а кто с этим несогласен, может и на прокорм местной фауне отправиться. Следом костенеет иерархия и лидеры, уже не скрываясь, носят золотые пистолеты и катаются на «мерседесах», на словах выступая за революцию, но по факту строят квазигосударство, до одури похожее на то, с которым борются. Спору нет, простым людям на партизанских территориях живется попроще, но что, если такие руководители, привыкшие к своему исключительному положению и практически вседозволенности, возьмут-таки власть? Нет, надо все делать быстро, пока отрицательные стороны герильи не успели отравить людей. Только вот как все время выигрывать быстро? Если удалось на Кубе и в Боливии, совсем не факт, что получится в Колумбии и Аргентине…
До радистов Вася не дошел.
Уже почти у радиоцентра его перехватила еще одна группа курсантов, с нескладным и длинным как флагшток парнем во главе:
— Товарищ Амару!
Вася обернулся — не новички, венесуэльская группа.
— У нас просьба!
— Давайте, — нестандартные вопросы, которые не смогли решить инструктора и начальство «Школы милисианос» несли к Че и Васе, как высшим авторитетам.
— Мы хотим назвать свою организацию «Революционное движение Тупамаро»! — выпалил длинный.
Вася несколько оторопел:
— Так называйте, просьба-то в чем?
— Ну… вроде как вашим именем… так сказать, с благословения…
Вася чуть не заржал:
— Да бог с вами, какое благословение? Имя-то не только мое. Вон, уругвайцы прекрасным образом именуются «тупамарос», называйтесь, как удобнее.
— Но вы не возражаете?
— Не возражаю.
— Ура!
И группа скрылась среди бараков школы — вся, за исключением длинного, коего поймал за рукав касик.
— Скажи мне, сколько людей из твоей группы до сегодняшнего дня знали мое имя?
Длинный замер, шевеля губами, и через несколько секунд выдал:
— Трое…
— То есть ты фактически сейчас ткнул в меня пальцем и объявил всем остальным, что я команданте Тупак Амару?
— Я не думал…
— В том-то и горе. А думать надо и лишнего не говорить. Ладно я или Че, мы засвечены, а если ты так ненароком выдашь товарища?
Длинный покраснел, что было непросто при его смуглой коже.
— Кто у тебя ведет занятия по конспирации?
— Товарищ Рохас, — назвал псевдоним Гильена парень.
— Явишься к нему, расскажешь о происшествии, пусть он тебе как следует все еще раз объяснит.
Длинный предпочел побыстрее свалить, а Вася повернулся, чтобы сделать последние шаги к радиостанции, но…
— Тебя Габриэль срочно зовет, — как из-под земли вынырнул Искай. — Там миристы расстрел затеяли.
Вася плюнул и бегом кинулся к бывшим казармам второй роты.
MIR, оно же Movimiento de Izquierda Revolucionaria, существовало всего два года и два года было головной болью всех окружающих. Ну ладно бы от него ныли зубы только у полиции или карабинеров Чили, но оно и своим давало просраться! Парадокс, но в Чили социалисты куда радикальнее коммунистов — что эти, что партийные. Или это результат политики Москвы — проталкивать в руководство бесцветных, но послушных персонажей типа Монхе или Корвалана?
Леваки, самые натуральные леваки, сплошь студенчество, «только вооруженная борьба» и все такое. И Народное Единство от них наплачется — миристы принципиально против объединения левых, ибо все, кроме них, суть реформисты и прислужники буржуазии. И если в Сорбонне такие воззрения вызывали лишь усмешку, то здесь дело пахло большой кровью — учуяв ее, миристов покинули и Клотарио Блест, тот самый профсоюзный дед, что заседал вместе с теологами в Кочабамбе, и другие умеренные.
А здесь все эти сильно революционные хрены оказались по очень простой причине: в Чили MIR запретили после похищения правого журналиста, а заодно разгромили тренировочные лагеря на юге страны, в провинции Вальдивия. И куды бедному радикалу податься? А ведь предупреждал Вася Баутисту, когда был в Чили, пытался вправить мозги…
Внутри барака, чинно рассевшись по лавкам, глазели на стол в центре большой комнаты человек тридцать. За столом важно сидели трое, по их команде из двери сбоку двое конвоиров вывели нахохленного парня, довели до скамейки у стенки и встали справа и слева.
— А-а-а, сучонок! — прошипел кто-то из зала.
— Предатель! — выплюнул второй.
— Тихо! — поднял ладонь председатель. — Соблюдайте революционную дисциплину! Заседание трибунала объявляю открытым!
Вася подивился, насколько все серьезно — трибунал, председатель, конвой, нашли даже черно-красное знамя, чтобы покрыть стол…
— Сегодня мы судим Ману, слово имеет товарищ Рауль.
Со скамеек к столу вышел студентик, которого Вася тут же окрестил «ботан», и даже не из-за круглых очков, просто есть люди, которым носить форму противопоказано. Вот и на товарище Рауле обычная «верде оливо» топорщилась в самых неожиданных местах.
— Как вы знаете, товарищи, — начал он заунывным голосом, до боли напомнившим парижского троцкиста-органчика, — по заданию э-э-э организации я устроился письмоводителем в полицейский участок. Через мои руки проходили все э-э-э документы, связанные с полицейскими э-э-э операциями.
— Дело говори! — раздался голос со скамеек.
— Я и говорю, э-э-э… о чем это я? Не сбивайте э-э-э товарищи… Так вот, Ману, — тут свидетель впервые позволил себе эмоции и сверкнул злобным взглядом в сторону подсудимого, — трижды приходил в э-э-э участок.
Названный безучастно рассматривал ногти. Несколько слушателей насупилось, несколько обрадовалось. «Хреново», — подумал Вася. — «Налицо внутренний конфликт, а дрязги нафиг не нужны.»
— В нескольких э-э-э бумагах, — продолжал нудно блеять Рауль, — упоминался информатор Ману. Я уверен, что именно он выдал нашу школу в долине Майпу.
— Ты копии с документов снял? — внезапно спросил Ману.
— Э-э-э нет, я запомнил, — заметно побледнел Рауль.
— Товарищи, это навет! Все знают, что моя девушка отвергла Рауля,
